Все так просто

– Делай, что хочешь, но завтра я переезжаю, – ледяным тоном сказал я и вышел из комнаты. В общем, даже не знаю, с чего начать. Наверное, с того, что меня зовут Фрэнк Айеро. Я работаю официантом в небольшом ресторанчике, параллельно с этим учась в институте. Я – гей. И у меня есть парень. Его зовут Джерард. Джерард Уэй. Как я раньше думал, он – самый замечательный и верный человек на свете. Но я ошибся. Ведь где-то с неделю назад он изменил мне. Напился и переспал с каким-то левым пареньком в гостинице напротив нашего дома. Нет, не нашего. Уже не нашего. После того шоу, что мне довелось увидеть, заходя в гостиницу за неадекватным Джерардом, я не желаю иметь с последним ничего общего. Можете называть меня идиотом, который не ценит того, что у него есть, можете говорить, что это был просто секс по пьяни, дело ваше. Но я так не считаю. Он. Изменил. Мне. Он предал наши чувства, нашу близость, нашу связь. В конце концов, он предал МОИ чувства. А я такого не прощаю. Мне абсолютно наплевать. Я ненавижу его. Он клялся мне в любви, в верности, а через пару часов уже зажигал на той сраной вечеринке с первым попавшимся алкашом! И мне плевать, что у него там. Плевать, что он всю эту неделю ходит и вымаливает у меня прощение, плевать на его заплаканные глаза, на все плевать. Он мне изменил. А я такого не прощаю. * * * Весь день я не разговаривал с Джи, впрочем, как и всю прошедшую неделю. Да и он не изъявлял особого желания это делать. Я продолжал заниматься обычными делами, попутно собирая вещи. Лег спать я позже, чем Джи. И, да, мы спали в одной кровати. Но на разных её концах. На диване спать я не собирался, а Джер, как хозяин квартиры, тем более. Нас и так все устраивало. Интересно, а... И размышляя о разной ерунде, я отправился в царство Морфея... * * * Ночь. Я иду по темной аллее к своему дому. Ночной воздух приятен и свеж. На душе хорошо, за спиной будто выросли крылья. Мне редко бывает так спокойно. Подхожу к своему подъезду, открываю дверь, поднимаюсь на третий этаж. Захожу в квартиру. Как же давно я здесь не был! Снимаю куртку, вешаю на уже пыльную вешалку. В моей комнате как всегда бардак. Везде валяются бумажки, разбросанные шмотки и прочее барахло. Недописанные тексты песен лежат кучей на столе, на кровати покоится старушка Пэнси. Я как будто возвращаюсь в свой мир. Чувствую, как за спиной в буквальном смысле распускаются крылья. Как каждое перышко отдыхает от столь долгого заточения и радуется долгожданной свободе. Но этот миг блаженства прерывает знакомая мелодия. Мой телефон разрывается в кармане куртки. Ну вот, весь момент испорчен. Беру трубку и на том конце слышу женский голос: – Вы знаете Джерарда Уэя? – Да, что-то случилось? – взволнованно спрашиваю я. Не к добру это. – Он покончил с собой. Его нашел брат, но ничем помочь ему не смог, так же как и мы. Сочувствую вам, – все тем же бесцветным голосом ответила медсестра. Падает телефон. Сердце пропускает удар. Потом еще. И еще. Я уже несколько минут в ступоре, но тут до меня доходит. Осознание резкое, как удар током. Только он дает о себе знать пульсирующей болью прямо в сердце. И тут я слышу хруст. Ужасный хруст моих собственных костей. Моих, как мне казалось, нереальных крыльев. Я чувствую, как переламываются самые маленькие косточки в них, как кровь стекает тонкими теплыми струйками. Как лопаются капилляры. Я все чувствую. И когда с них падает на пол первое перо, по мне будто проходятся когтями. Нет, не по мне. По сердцу. Его ранили, оставив глубокие порезы. В области грудной клетки все рвёт, оттуда будто вынимают куски мяса. Как будто вытаскивают, выворачивают наизнанку душу вместе с плотью. Я никого и ничего не вижу. Слезы льются потоком, но я никак не могу их остановить, да и не пытаюсь. Перед глазами всё плывёт, реальность сродни туману. Всё до невозможности размыто, я не понимаю, что где находится, я как будто на краю пропасти, но вдруг срываюсь и лечу в далекую, беспросветную тьму. Ведь ничего не имеет смысла без Него. И тут я резко распахнул глаза. Это был сон. Простой сон. Всего лишь сон. Тело било крупной дрожью. Сердце колотилось в горле, его биение отдавалось глухим стуком в висках. Это. Был. Сон. Но нихрена это не успокаивало. Слишком реалистично. Слишком. Я чувствовал все, что чувствовал там. В ушах до сих пор стоял этот ужасный хруст, сердце резало, будто ножом. Я почувствовал, каково будет мне, если с Джи что-то случится. Я не переживу. Просто не переживу. Кого я обманывал всю эту неделю? Не Джи и не вас. Я обманывал лишь себя. Я говорил, что ненавижу его, но на самом деле даже не злился. Первое время – да. Но потом... Все это время я строил из себя обиженного и преданного, но простил Джи уже тогда, как только увидел слезы в его глазах, отчаяние, боль, раскаяние. И я не представляю, какую боль я причинил ему своим поведением. Ведь я действительно вел себя, как скотина. Я отталкивал его, говорил, что он мне не нужен, что я не люблю его. Я нагло врал не только ему, но и себе. И только сейчас мои глаза открылись. Только сейчас. Тихий всхлип заставил меня покинуть свои мысли, и, наконец, вернуться в реальность. Я повернул голову, и мой взгляд упал на Джи. Он лежал на самом краешке кровати, свернувшись клубочком, и плакал. Да, да, именно плакал. Это было видно по трясущимся плечам, по редким всхлипам, которые эхом отражались в глухой тишине комнаты. По мокрой подушке. Я знал, из-за чего Джи плачет. Да и вы знаете. Из-за моего зверского поведения, переезда. Но и он виноват не меньше. Хотя, я противоречу сам себе. Я давно простил его, простил за эту чертову измену, потому что люблю, безумно, беспросветно, отчаянно люблю его. И я просто обязан ему это сказать. Нет, не сказать. Доказать. – Джи, – тихо протянул я, подползая к нему и переворачивая с боку на спину. Джер стал быстро вытирать слезы тыльной стороной ладони, стараясь не смотреть мне в глаза. – Фрэнк, не надо, – после небольшой паузы произнес он. – Не надо меня жалеть, – сказал он, и его голос предательски дрогнул. Джи будто ломался. Медленно, кусочек за кусочком, частичка за частичкой, он разваливался. Весь такой хрупкий, израненный, балансирующий на грани, чтобы не упасть, не свалиться в пропасть. Но я не дам ему это сделать. Я помогу ему подняться. – Джер, – тихо прошептал я, крепко прижимая его к себе. Он не сопротивлялся, но был удивлен резкой смене моего отношения к нему. Я зарылся носом в его черные как смоль волосы, вдыхая их аромат. Такой до боли знакомый, родной запах. Я мягко начал гладить Джи по спине, чтобы тот окончательно успокоился. – Прости меня, Джи, – прошептал я, и мои слова эхом отразились в тишине ночи. Джи немного отодвинулся и в шоке уставился на меня. – За что? – немного испуганно спросил он. – За все. За то, что вел себя, как скотина. За то, что постоянно отталкивал тебя. За твои слезы. – Я прикусил губу, чтобы самому не расплакаться и нежно провел по скуле Джера, заправляя выбившуюся черную прядку за ушко. А он в свою очередь смотрел на меня как на самое дорогое, что у него есть. – Это ты меня прости. Я такой мудак. – На этих словах по его щеке скатилась еще одна слеза. Я, было, стал его успокаивать, но он лишь отодвинулся, прося дать ему договорить. – Я, правда, не хотел, чтобы так все получилось. Я даже не знал того парня. Он просто потащил меня за собой, а я даже не сопротивлялся. Я повел себя как последняя шлюха. Прости меня, – тихо произнес он. К концу сказанного его голос осел, а из-за слез, не переставающих катиться из глаз и затекающих ему в рот, он начал задыхаться. Джи дрожал в моих руках, как тряпичная кукла, а я просто крепче прижал его к себе. Маленький, такой маленький Джи. И такой мой. Мой и ничей больше. И я не позволю, чтобы с моим Джи что-то случилось. Ведь я люблю его больше жизни. – Джи, я люблю тебя, – так тихо произнес я, будто боясь, что нас кто-то услышит. Он опять отодвинулся, заглядывая мне в глаза, будто не веря своим ушам. – Люблю-люблю, и всегда буду любить, милый мой, – смотря ему в глаза, ответил я. Джи перебрался ко мне на колени и нежно, но все еще с долей неверия, посмотрел мне в лицо. Одной рукой он провел по моим волосам, взъерошивая их, а другой нежно погладил по щеке, где уже проглядывала щетина. Все его движения были осторожными, медленными, будто он боялся спугнуть меня. Хотя, нет. Будто не верил. Будто не верил, что я – настоящий. Будто его взбурлившая фантазия наколдовала ему галлюцинацию в виде меня. Будто я – проекция его мозга. Но нет. Вот же я – настоящий, абсолютно реальный! И я докажу ему это. Медленно вытянув шею, я осторожно коснулся его таких мягких, потрескавшихся губ. Медленно начал ими двигать, углубляя поцелуй. Все глубже, глубже, глубже. Джи тоже не бездействовал. Он обвил мою шею руками, тем временем как мои собственные уже давно лежавшие на его талии, во всю шарили под его домашней футболкой. Этот поцелуй не был страстным или грубым, нет. Он был неторопливым, нежным, и переполненным всеми теми чувствами, что мы с Джи испытывали сейчас. Когда же нам стало не хватать воздуха, пришлось все-таки оторваться друг от друга. Мы смотрели друг другу в глаза, и не могли оторваться. Но тут Джи наклонился и прошептал мне прямо в губы: – Я тоже люблю тебя, Фрэнки. После этих слов он положил голову мне на плечо и уткнулся носом в шею. А я лишь крепче прижал его к себе. Мы простили друг друга за все наши выходки. Простили, и всегда будем прощать. Ведь он любит меня, а я люблю его. Все ведь так просто.