Сон

Ты стоишь у окна. Силуэт, вырезанный из тонкой бумаги, и обернутый шелком. Хрупкость, почти хрустальность. Даже здесь, на расстоянии трех метров, чувствую запах твоих духов, который не забуду никогда. А если подойти и уткнуться носом в коротко остриженные каштаново-рыжие волосы, то можно забыть обо всем. Твое дыхание, тихое, едва различимое за стуком сердца, которое я уже научилась слушать... И кажется, что нет ничего более важного, чем зыбкая, колышущаяся полу-тишина у окна, рядом с тобой. Руки, легко лежащие на подоконнике, острые лопатки, проступающие сзади двумя крыльями — это все, что я вижу теперь, ведь ты одета в длинное, до полу, платье. Смотрю на тебя, и так хочется протянуть руку, коснуться кожи... Атласной, прохладной на ощупь, я же помню... Задержать дыхание, чтобы не испугать, не задеть, не испортить мгновения... За окном горит закат, и тени сквозь тонкую вязь занавесок ложатся на твое лицо. Стать рядом, глядя на твой четко очерченный профиль, на ресницы, на распахнутые в каком- то задумчивом стремлении глаза, на сомкнутые губы... Нет, ты не девочка. Далеко не девочка. И я понимаю это слишком отчетливо. Взгляни на меня, родная. Неважно, кто что пережил в жизни, это неважно. У всех есть свои скелеты в шкафу, у каждого— своя чаша горечи и свои рубцы от боли. От того, сколько их будет, опыта не прибавится... И глупо было бы думать, что все закончится. Ничего никогда не кончается. И ты, стоящая у моего окна, пускай и бередишь душу то воспоминаниями, то надеждами, все же не уходишь. И не потому, что я удерживаю, а по своим, взрослым соображениям. А я пускай буду ребенком. Я согласна. В какой- то момент понимаю, что это неправда. Не реальность. Не происходящее. Но и не галлюцинация, не мираж... Наверное, какой-то чудак-художник нарисовал картинку и ушел попить кофе... А картинка ожила... И... О, да. Издалека доносится терпкий запах кофе. Я— его не пью, значит, ты приготовила его себе... Но почему-то не спешишь на кухню, оставляя остывать чашку с этой... гадостью. Задумалась, родная? А я не хочу прерывать твои раздумья... Ну, хочешь, я тебе принесу твой кофе, хочешь? Хочешь, новый сварю? Не обращай внимания, я тихонечко уйду... Теперь можно... Стиснуть зубы до боли, закусить на мгновение губу, руки в кулаки и ногтями отметины на ладонях... Какая, впрочем, разница... Где тут кофе? Ненавидимый мной так сильно кофе... Горький, черный, с гадким запахом... И я уже реву над чашкой, старательно смахивая слезы до того, как они попадут в эту остывающую жижу... Почему к кофе ты привязана больше, чем ко мне? Останавливаю себя. Да, разумеется, я не умею растекаться по твоим жилам теплой волной, не умею утихомирить головную боль... Не умею привести тебя в тонус... Ну, довольно слезы лить. Ревешь, как маленькая! Тебе же не пять лет! Давай, ставь турку на огонь и вперед! Чтобы я еще знала, как этот кофе делают... Сколько раз наблюдала за твоими руками и все никак не могла уловить... Наверное, смотрела я только на руки... Глупое дитя! * * * Мне приснился сон. Глупый, девчоночий сон. Тебя обидели, и ты прибежала ко мне за помощью. Я обняла, прижала твою голову к своему плечу, гладила по волосам, а ты только лепетала: «Я люблю тебя... Не верь мне, когда я скажу обратное, ведь я тебя люблю... Когда вокруг меня так много людей, мне не до тебя, я с ними... А когда не остается ни одного... Когда никого нет — я люблю только тебя...» И я, кружа тебя в каком-то странном вальсе, успокаивая и прижимая к себе, болезненно улыбалась, кривя губы и повторяя про себя: «Знаю, знаю, знаю...» Он снился мне, а в субботу ты, усталая, принимаешь устный зачет у первокурсников, не зная, что я, болтая ногами, сижу на подоконнике за дверью и консультирую их... Ты узнала, что я здесь, только выйдя вслед расплакавшейся девочке, которую потом пришлось успокаивать мне... В ноябре в пять уже темно, уже ночь, проспект освещен огнями, и я вспоминаю глупую мечту вытащить тебя погулять под звезды... — Вы хоть поели за это время? — Нет... Но я и не хочу... — А я хочу! — Придете домой — поедите, — пожимаю я плечами. — Пойдемте в «Аквариум»... Если там будут свободные места— посидим, чаю с пирожными попьем... — я послушно иду за тобой, а ты продолжаешь: — Хоть бы было свободным мое любимое место, в углу, возле аквариума... Там такие рыбки медитативные... Твое любимое место свободно, твои любимые пирожные есть, твои любимые рыбки переплыли на нашу сторону аквариума... Мы сидим и хохочем, переделывая древнегреческие мифы согласно версиям первокурсников. Потом показываем друг другу картинки и фотографии, я тайком снимаю тебя на камеру, ты спрашиваешь, как мне нравится «Аквариум». Я рассказываю тебе сказку о ките, который полюбил луну... Ты краснеешь, смеешься, морщишь нос... Расслабляешься, теплеет твой взгляд, нежнее звучит голос... Пора уходить. Мы собираемся и вырываемся на проспект. Я, улыбаясь, рассказываю вслух свою мечту о ночи и прогулке с тобой. Ты молчишь. Потом улыбаешься и начинаешь опять что-то рассказывать. Метро— не самое удачное место. «Сон в руку»,— внезапно говорю я, а ты заинтересованно склоняешь голову. Отшучиваюсь— не спрашиваешь. Провожаю тебя до перекрестка, у которого стоит твой дом. Хочу поцеловать в щеку, очень хочу, но... Но не целую. Прощай, моя принцесса. В этот вечер ты действительно была моей. Такой редкий вечер. Такая редкая возможность. Такая редкая ты...