Конец ученичества

За свой недолгий брак Регина успела убедиться в одном — перед её очарованием не может устоять никто. За двумя исключениями. У Леопольда, правда, было оправдание в виде преклонного возраста. Да и память о первой его супруге, молодой королеве, было не победить. А вторым исключением оказался Румпельштильцхен. И уж тут никто не мог бы обвинить Регину в отсутствии старательности. Она, не щадя себя, круглосуточно практиковалась в разнообразных любовных и возбуждающих зельях, установив опытным путем абсолютный иммунитет учителя к подобным снадобьям. Регина изводила портних, выбирая всё более и более откровенные наряды. Стражники, привыкшие к фривольным фрейлинам и весёлым девицам, бледнели и дрожащими руками утирали пот со лба, стоило Её Величеству пройти мимо. А Тёмный только посмеивался, наблюдая за ухищрениями ученицы. Однажды Румпельштильцхен корпел над старинной рукописью, с трудом продираясь сквозь полувыцветшие буквы малознакомого языка, когда на текст упала тень. Он нехотя поднял глаза от пергамента. Перед ним маячил бюст Регины, весьма условно прикрытый кружевами, обрамляющими глубокое, как океанская впадина, декольте. — Ты что-то хотела? — поинтересовался он, переводя взгляд с декольте на лицо ученицы. — Да так, полюбопытствовать. — Регина чуть прогнулась, старательно упираясь грудью в учителя. Для этого она была вынуждена практически лечь на стол. — Вдруг тебе нужна помощь… — Боюсь, ты не можешь знать этого языка, — ухмыльнулся Тёмный. — А теперь будь добра, прекрати заслонять мне свет! С этими словами он спихнул Регину со стола, точно надоедливую кошку. Регина фыркнула и обошла наставника, встав у него за спиной. Какое-то время она молча заглядывала через плечо Тёмного. А потом осторожно положила прохладные ладони на его шею. Бережно погладила, спускаясь ниже под рубашку. Чуть задевая ногтями кожу, принялась разминать плечи. Румпельштильцхен чуть подался назад, не выпуская пергамента из рук. Регина, приняв это движение за поощрение, переместила руки на его грудь, прижавшись бюстом к затылку Тёмного. Тот тяжело вздохнул: — Дорогуша, если ты не сосредоточишься на занятиях, боюсь, твои успехи так и останутся на весьма посредственном уровне. — Он ленивым движением высвободился из её объятий и перешёл к прялке. Регина прошлась по комнате и в конце концов уселась на небольшую скамеечку у ног наставника, с преувеличенным прилежанием изучая очередной пыльный том. При этом для большей устойчивости она пристроила локоть на бедре Румпельштильцхена. Минут через пятнадцать её рука принялась рассеянно поглаживать его бедро, то едва прикасаясь, то довольно ощутимо сжимая. Румпельштильцхен сбросил руку, и Регина тут же откинулась ему на колени. Нехотя прервав прядение, маг встал и, подхватив Регину за локти, вывел её из зала. — Боюсь, дорогуша, сегодня ты не настроена на занятия. Так что ступай, прогуляйся. — Регина возмущенно уставилась на учителя, опёршись о дверной косяк. — Тебе стоило бы найти любовника, раз уж ты не способна обуздывать свои желания. Дверь захлопнулась, предоставив Регине возможность полюбоваться тонкой резьбой. — А всё равно выйдет по-моему! — прошипела она двери, из-за которой донёсся ехидный смешок. Ухмыльнувшись в свою очередь, Регина расправила юбку и двинулась прочь по коридору. Румпельштильцхен открыл глаза, удивлённо глядя на сверкающие в окне звёзды. Он… уснул! За несколько столетий маг и забыл, когда его беспокоили простые человеческие потребности. Разумеется, он ел, время от времени чувствовал усталость и засыпал. Но не отключался среди бела дня. Румпельштильцхен попытался шевельнуться и с ужасом осознал, что связан. И не просто веревками, а весьма грамотно заколдованными, сдерживающими его не только физически, но и магически. Тёмный завертел головой, ища своего пленителя, когда перед ним возникла Регина, одетая только в полупрозрачный пеньюар. — Ты так холоден, что я не могла удержаться от попытки выяснить, что скрывается за этой глыбой льда, — промурлыкала она, забираясь на постель. — Признаюсь, это было непросто. Приворотные зелья на тебя, увы, не действуют. Да и сонного отвара пришлось израсходовать поистине лошадиную дозу. Я даже волновалась, не почувствуешь ли ты неладного. Регина говорила, а её руки тем временем изучали свою добычу. — Немедленно прекрати и, возможно, я забуду об этом прискорбном инциденте! — Румпельштильцхен яростно дёрнулся, однако Королева оказалась слишком способной ученицей. — Ну-ну, не нужно так нервничать! Обещаю, тебе понравится! — Она склонилась над ним, отгородившись занавесом волос. Тёмный почувствовал, как она медленно, точно пробуя на вкус, прошлась языком по его груди. — Ты знаешь, что твоя кожа пахнет летней пустошью? В следующий раз, если ты будешь хорошо себя вести, я принесу с собой какой-нибудь увлажняющий лосьон… — Регина, я понимаю, тебе одиноко, но я не лучший объект для твоей страсти! — Румпельштильцхен попытался взять покровительственно-увещевательный тон, но Регина сжала зубами его сосок, одновременно пройдясь ногтями по внутренней стороне бедра, так что маг задохнулся, поперхнувшись собственными словами. Регина сосредоточилась на его соске, то дразня языком, то слегка прикусывая. Вокруг второго соска плясали её пальцы, покручивая и пощипывая. В какой-то момент Румпельштильцхен расслабился настолько, что прикрыл глаза, стараясь сдержать стон. Как вдруг… Он даже не сразу понял, что произошло, просто в следующий момент увидел, что из соска, над которым только что трудились губы Регины, торчит тонкая золотистая игла. — Ты что делаешь? — выдохнул он внезапно осипшим голосом, не в силах оторвать взгляда от того, как ученица, тщательно облизав второй сосок, одним движением пронзает его ещё одной иглой. — Мне казалось, что на твоей коже золото будет отлично выглядеть, — шепнула Регина, надевая на оба конца иголок небольшие колпачки. — Это чтобы они не выпали, пока мы продолжим. — Продолжим?! — Румпельштильцхен принялся извиваться в своих путах, чувствуя, как с каждым движением вспышки боли в проколотых сосках и стёртых верёвками конечностях начинают разгораться, расходясь горячими волнами по телу. Регина продемонстрировала целый пучок золотых игл, заставив свою жертву ещё сильнее задёргаться в туго натянутых верёвках и тут же замереть, когда резкая боль прошлась поперек живота огненной полосой. Румпельштильцхен приподнял голову и увидел в руке Регины небольшую плеть. Нанести сколько-нибудь серьёзный вред такой игрушкой было нельзя, однако Регина, похоже, имела на неё свои виды. — Ну, я же тебя предупреждала, веди себя хорошо! Страдать тебе, конечно, придётся в любом случае… — Она слегка размахнулась, и плеть опустилась на его бёдра. Ещё один взмах — и тёмный рубец появился на животе, вырвав из горла Румпельштильцхена яростное рычание. Регина жадно смотрела на его лицо. При очередном взмахе она опустила взгляд ниже и усмехнулась: — О! Даже тааак? Кто бы мог подумать, что великий и ужасный Румпельштильцхен любит боль! — Регина! — прохрипел маг, чувствуя, как губы ученицы впились в один из рубцов в опасной близости от паха. Оторвавшись от рубца, Регина устроилась на бёдрах наставника, пройдясь ногтями от его ключиц к паху. — Интересно, твоя кровь такая же, как у людей? — Она слизнула выступившие на сосках капли и буквально распласталась на Тёмном, вцепившись пальцами в край нижней губы и щёку, вызвав в Румпельштильцхене ощущение впившейся в него птичьей лапы. — На вкус такая же, как человеческая. Не слаще и не солонее… Маг замер, напряженно ожидая, что сейчас она начнёт вспарывать кожу. Он даже зажмурился, представив вспышку боли в разорванном подбородке. Однако шли томительные секунды, но ничего не происходило. Он раскрыл глаза и встретился взглядом с улыбающейся Региной. Та резко отстранилась и, легко соскочив с постели, скользнула к двери, сбросив по пути пеньюар. Румпельштильцхен снова задёргался, шипя от боли в растёртых в кровь запястьях и щиколотках. Вдобавок к этому, предоставленный самому себе, он с новой силой ощутил жжение в проколах, рубцах, оставленных плёткой, царапинах и укусах. Эти ощущения отвлекали от настойчивых попыток вычислить, что за заклятие наложено на верёвки. Во время особо резкого рывка он почувствовал, как выворачиваются суставы, и зарычал от боли и бессилия. — Соскучился? — пропела Регина, возвращаясь в комнату. С собой она принесла моток золотой пряжи. — Мне стало интересно, как будет смотреться золотая нить на твоей коже, — прошептала она доверительно, пристраивая моток рядом. Вооружившись иглами и снова оседлав Румпельштильцхена, она принялась сноровисто и деловито прихватывать кожу и протыкать её иглами, закрепляя их концы колпачками. Тёмному казалось, будто весь окружающий мир впился в него бессчётными остриями. Каждый последующий прокол — мучительнее предыдущего. Регина показалась вдруг неимоверно тяжёлой, вжимая его в постель своим весом, а иглы всё не кончались. Боль отупляла. Она отнимала все силы, вынуждая забыть об остальном. Всё, что мучило Румпельштильцхена последние столетия, внезапно отступило на второй план, заблудившись в тумане боли. Эта выматывающая сосредоточенность на пульсации тела принесла с собой единственное, чего не мог до сих пор заполучить Тёмный, — забвение. Он позволил себе погрузиться в этот туман, который ватным комом обволок сознание, даря давно забытое чувство облегчения. Наконец две последние иглы впились в кожу у кромки жёстких тёмных волос, заставив Румпельштильцхена буквально взвыть от боли. Регина успокаивающим жестом огладила его по боку, как порой гладила норовистых коней, и, то ли целуя, то ли кусая, принялась нашёптывать что-то успокаивающее прямо в губы, то случайно задевая иглы сосками, то намеренно прокручивая их рукой. От каждого прикосновения Румпельштильцхен вздрагивал, оскаливая зубы. — Ну-ну-ну, если бы ты только мог видеть себя со стороны! Ты прекрасен. — Регина ласково провела рукой по его щеке и откинулась назад. Румпельштильцхен ощутил, что кожа там, где она сидела, стала влажной, и теперь это место холодит от ночного воздуха. В руке ученицы сверкнуло волнистое лезвие кинжала, вынудив Тёмного шумно втянуть воздух, следя за ним побелевшими от ужаса глазами. — Тише. — Глаза Регины горели восторженным огнём, когда она принялась вырезать кинжалом вензеля из двух сплетённых «Р» вокруг игл на его груди. Сквозь новые волны боли Румпельштильцхен затуманенным взглядом впивался в мерцающее в пальцах Регины лезвие. Гладкое. Без узоров. От облегчения Тёмный на миг расслабился, выдохнул — и тут же взвыл, когда нож задел иглу и неловко скользнул по ребрам. Тем временем Регина собирала пальцами и языком кровь из порезов, гортанно постанывая и всё теснее сжимая Румпельштильцхена бёдрами. Увлекшись, она снова потеряла контроль над лезвием, конвульсивно полоснув по рёбрам и вывернув одну из игл. Тёмный нечленораздельно захрипел, посылая невнятное, но от этого не менее яростное проклятие вселенной. Эта новая вспышка боли выдернула его из оцепенения, вынудив с ужасом осознать, что впервые за последние триста лет он абсолютно беспомощен. И не способен повлиять на ситуацию. — Регина… — прошептал он почти умоляюще, в надежде, что она если не развяжет его, то хотя бы немного ослабит путы. Но ученица только отложила кинжал, тонким вязким слоем размазывая проступившую из порезов кровь по груди и животу. — Так уж и быть, оставим пока эту игрушку. — Она поднесла мокрые потемнёвшие пальцы к его губам, окрасив их его собственной кровью и только после этого прижавшись к ним в глубоком, слишком глубоком поцелуе. Полностью слизав с губ наставника кровь, Регина взяла моток пряжи и принялась пропускать нить между иглами на манер шнуровки. Маг попытался было поднять голову, но мир кружил перед глазами безумную карусель, не позволяя за вязкой трясиной боли рассмотреть, чем занимается его мучительница. — Золотая нить на окровавленной груди. Знаешь, когда-нибудь тебе непременно нужно пошить себе что-то подобное. Ты будешь неотразим. — Она снова наклонилась поцеловать его, плавно и сильно потянув шнуровку, стягивая кожу на груди и животе, точно корсет, заставляя Румпельштильцхена стонать ей в рот, захлебываясь и безуспешно пытаясь вдохнуть. Подавшись ещё немного назад, Регина сжала рукой его член, заставив Тёмного осознать, что тот уже давно ноет от напряжения. Улыбнувшись очередному стону, Регина приподнялась и со вздохом опустилась на член, снова потянув шнуровку. Боль смешалась с наслаждением, захлёстывая сознание волной безумия. Регина дёрнула за нити, стиснув бока Румпельштильцхена коленями и, откинувшись назад, упёрлась рукой в его голени. Если бы Королева была способна сейчас здраво соображать, она не смогла бы ответить, что доставляло ей большее наслаждение: осознание власти над самым могущественным магом этого мира, радость от удавшейся выходки, приправленная весёлым ужасом понимания, что Румпельштильцхен ещё заставит её заплатить за эту ночь, или же простое физическое удовольствие, которого ей не хватало уже не один месяц. Пока же Регина была пьяна от накрывавшего её упоения. Она двигалась всё быстрее, понукая Тёмного, точно забыла, что под ней, распятый на веревках, лежит её учитель. Регине мерещилось, что она несётся галопом, в животе собиралось напряжение, закипая, вынуждая её кричать, всё ускоряя темп, пытаясь глубже насадиться на входящий в неё член, крепче и крепче сжимая колени. Румпельштильцхен под ней тоже кричал, сам не соображая, от боли или от наслаждения, поскольку золотых нитей Регина из судорожно сжатой руки так и не выпустила. Волна оргазма накрыла его, практически лишая сознания и обрывая стон на низкой хриплой ноте. Ученица в несколько движений нагнала наставника и обессиленно рухнула на него, впившись зубами в ключицу. Через какое-то время Регина осторожно встала и наклонилась за пеньюаром. Румпельштильцхен напряжённо следил за каждым её движением, смутно ожидая продолжения. — Ну что ж, мне, пожалуй, пора, пока меня не хватились. — Она прижалась к щеке наставника благодарным поцелуем. — Прости, что оставляю тебя так… Однако мне не хотелось бы рисковать. Заклятие спадёт через четыре часа. Надеюсь, за это время ты обдумаешь желание немедленно убить меня и откажешься от него. Это вызовет совершенно не нужный нам обоим скандал. С этими словами Регина исчезла в тёмном облаке. Румпельштильцхен не покидал свой замок несколько дней, приходя в себя от устроенной ему встряски. Да и потом они с Королевой ещё долго и старательно избегали встречи друг с другом. Регина — боясь мести бывшего учителя, Румпельштильцхен — опасаясь признать, что та злосчастная ночь оказалась одной из лучших за последние столетия.