The(y) Kiss

      Они целуются.       Если бы это был женский роман, то здесь был бы камин, два бокала вина и розы. Если бы это был диснеевский фильм, то здесь были бы маленькие птички, музыка, яркие краски, пылающая страсть и обязательная мораль в конце. Если бы это было порно, то мы бы видели язык, жаждущий пройтись по бритой груди и рельефным кубикам пресса, а кожа сияла бы, покрытая капельками пота. Если бы это был старый фильм, то мы бы увидели слайд с надписью: «Они целуются», а затем щекочущие усы, котелок, унесенный ветром, и постепенное затемнение кадра. Если бы это был сериал из 90-х, то мы бы услышали заранее записанное закадровое «о-ох», а затем увидели бы крупный план их губ, довольно различимый грим на их лицах, а в конце — анонс следующей серии. Если бы это был сон, если бы это был сон, то губы Джона были бы сделаны из бумаги, из влажной бумаги, тающей при поцелуе, а губы Шерлока были бы зеркалом, запотевшим зеркалом с нарисованным на нем сердечком. Лизать зеркало — это как лизать отражение, как вылизывать себя — словно лениво вылизывающая себя кошка, словно две кошки, разделяющие поцелуй. Две кошки, сделанные из бумаги, целующие друг друга.       Но это не сон. Это не женский роман, всё это происходит не на съемочной площадке, не двигается со скоростью 24 кадра в секунду, грим отсутствует, и ветра нет. И все равно, они целуются.       Вот так — просто. Их губы всегда были рядом (с самого начала: с той лаборатории в Бартсе; со времен «есливамразныеспальнинужны»; с первой поездки в кэбе; с первого места преступления, на котором они были вместе; со времен маленького столика у Анджело, с того случайного флирта; с обыска их квартиры Лестрейдом; со времен маленького окна, через которое Джон спас Шерлока от него самого; с того момента, как они шли домой; с тех пор, как, шагая рядом, каждый уже чувствовал себя как дома). Даже с разницей в росте, их губы всегда были близко, слишком близко, настолько близко, чтобы упростить развязку. Сомкнуть губы в поцелуе означало придвинуть их всего лишь на пару дюймов ближе.       Итак, они целуются. В этом поцелуе есть натиск — курносый нос давит на аристократичную щеку, бледный подбородок касается щетины — влажное, горячее, электризующее соприкосновение их губ. Этот безумно приятный, сокрушительный натиск затмевает собой все остальное. Он настолько подавляет все окружающее, что Джон закрывает глаза, качаясь на волнах чувств и осознания того, что это не сон, это только удовольствие и капля неуверенности из-за того, что он находится на неисследованной до этого территории. Поцелуй продолжается, углубившись, и Джон, запаниковав на секунду, думает о том, закрыл ли свои глаза Шерлок, и еще о том (хотя он не смеет проверить это), что тот, конечно, не сделал этого. Его изучающий, немного пугающий взгляд наверняка направлен на закрытые глаза Джона. Систематизируя. Наблюдая.       Я хочу сказать Джону, что он не прав: что глаза Шерлока на самом деле закрыты, что он не занимается методичной систематизацией каждого ощущения от поцелуя; что он тоже расслаблен от ощущения (восприятия? процесса?.. нет, ощущения, совершенно точно, ощущения) чужих губ, чужой кожи. Это чувство находится глубже, намного глубже, далеко-далеко от поверхности. Это чувство находится в его сердце (в мозгу? нервах? паху?.. нет, в его сердце, совершенно точно, в его сердце). Но я не могу сказать всего этого Джону, потому что я всего лишь рассказчик. Я существую только для того, чтобы написать, что они целуются. Что Шерлок и Джон целуются на кухне.       Совершенно очевидно, что их поцелуй должен был случиться на кухне, потому что это домашняя, бытовая комната, которую Шерлок превратил в поле боя. И это поле боя Джон превратил в комнату, в которой произошел их первый поцелуй. А был ли Джон тем, кто решил поцеловать Шерлока? Может быть, это был он, потому что в Афганистане (нет, нет, даже раньше, на поле для регби) он привык идти вперед, хотя все и всё вокруг кричало: «Отступи, остановись»! Один. Шаг. Вперед. Всего на несколько дюймов ближе. Броситься в опасность. На незнакомую территорию. Так что, может быть, это был он, но не из-за всего вышесказанного, нет. Из-за того, что Шерлок оставлял за собой (как след из хлебных крошек) тайные подсказки, знаки, указывавшие дорогу; намеки, шептавшие (кричавшие) «поцелуй меня» («ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ»). Сигналы к поцелую. След из хлебных крошек к его губам. И, в самом деле, за несколько секунд до поцелуя, нескольких секунд после окончания их завтрака, у Шерлока были две (отвлекающие, соблазнительные) хлебные крошки в левом уголке губ, которые Джон слизал своим (отвлекающим, соблазнительным) языком. Потому что Джон всегда хорошо умел идти по следу.       Совершенно очевидно, что их первый поцелуй должен был случиться после завтрака. Они целуются после завтрака и перед сексом. Если бы у этого фика был рейтинг NC-17, я бы написала об их ошеломительном (может быть, слова «ошеломительный» не достаточно, чтобы описать это) сексе (может быть, даже слово «секс» не подходит, чтобы описать это), который последовал за поцелуем; о том, как Джон в самом деле хорош в хождении по следам, ниже, ниже, ниже и внутрь, только на несколько дюймов глубже, одаа-даа-воттак; или о том, насколько хорош Шерлок в изучении карты новой местности, которой стало для него тело Джона, с запада на восток, с севера на юг (о-Юг-я-завоюю-тебя), и затем снова на север; дразня, забавляясь во время исследования, обещая вернуться.       Но рейтинг этого фика не NC-17, и это не сон, не роман, не фильм.       Это поцелуй. Долгий поцелуй. Поцелуй, который длится 895 слов. Значит, очень долгий поцелуй. Но (потому что) это не просто поцелуй.       Это тот самый поцелуй. Поцелуй, который изменит всё.