Бледно-зелёные листья ивы шелестят на тёплом ветру, провожая очередной погожий день. В прозрачно-зеркальной воде отражаются уже потемневшее небо и первые звёзды. Припозднившиеся с охоты птицы садятся на тонкие ветки, завершая эту картину безмятежного покоя. Но что-то всё же тревожит при взгляде на этот пейзаж. То там, то тут капля за каплей появляются цветные кляксы. Водяные разводы смывают краску с бумаги, превращая некогда красиво расписанный холст в одно сплошное пятно.
Это был очередной срыв Не Минзюэ на ни в чём неповинной бумаге, когда слова и убеждения не возымели ни какого действия на младшего брата. Хуайсан что-то кричал, но последней каплей стали сломанные кисти, подаренные самим Минзюэ. Стирая перепачканной в краске рукой горькие слёзы, что катились по щекам, он выбежал из их общей квартиры, буквально слетая вниз по лестнице и рванул к припаркованному мотоциклу.
Визг шин стирающихся о дорогу. Боль в груди…
Нежный голос Минзюэ. Противный вой сирен…
— Брат! Пожалуйста… не уходи! — из горла вырываются лишь хрипы, а по бледным щекам скатываются мелкие жемчужины слёз.
Сколько дней уже прошло с того момента? Десять? Тридцать? Не Хуайсан не мог ответить даже себе. Он лишь жадно хватал ртом воздух и держался рукой за грудь. Сердце всё ещё болит и ноет, пусть врачи и говорят, что оно прижилось как родное. Сердце его брата.
Он мало что помнил. События того дня, когда они виделись в последний раз, словно стёрлись из его памяти. Кажется Минзюэ в очередной раз собрал все его рукописи и рисунки, грозясь сжечь их к чертям собачьим, если тот не возьмётся за ум.
Хуайсану никогда не было интересно управлять семейным делом, его душа лежала к поэзии и художественному искусству, этим, в общем-то, он и собирался зарабатывать на жизнь. Пусть брат и вырастил его, но насильно заниматься тем, чего он не желал, Хуайсан не собирался. Не смотря на очевидные различия, во многих чертах братья были схожи.
Например — баранье упрямство. Каким бы мягким и наивным не выглядел младший Не, переубедить или переспорить его не мог даже Минзюэ. Ни уговоры, ни угрозы, ни шантаж…
Вот уж точно родная кровь.
Кровь. Много крови и тихие хрипы, срывающиеся с сухих губ самого Хуайсана. В его руках непостижимо лёгкая голова брата. Без тела. Она казалась почти невесомой. Кровь текла отовсюду: глаза, уши, нос, рот… и, что было самым невыносимым — шеи.
С той катастрофы, в которой он потерял всё, прошёл уже месяц, но Хуайсану всё ещё снятся кошмары, словно он держит в руках отделённую от тела голову брата. Долго смотрит в его остекленевшие глаза, а после горько и беззвучно плачет прижимаясь холодными губами к чужим окровавленным устам. Он любит его.
Ненормально, грязно, порочно.
Тонкие запястья опутывают алые нити, сползающие под манжеты некогда белой рубашки. Всё его естество бьётся раненной птицей, вместе с сердцем вырываясь из груди.
Теперь в грудной клетке Хуайсана было запечатано чужое сердце. Как напоминание об этом, на его теле остался длинный шрам. Конечно, с той аварии были и другие шрамы, которые опутали тернистой лозой не только физическое тело, но и душу. Но лишь этот, на груди, приносил столько боли.
Он очнулся уже в реанимации, дышать было невыносимо тяжело. Хуайсан искал взглядом брата. Ведь он слышал его тогда, перед тем как яркая вспышка ударила по глазам, и всё погрузилось во тьму. Но вместо голоса Минзюэ его слуха коснулся мягкий тенор Цзинь Гуаньяо. Тогда-то он и узнал, что брата больше нет.
Дождь и горькие слезы обиды застилали весь обзор на дорогу. Хуайсан нёсся по загородному шоссе, разгоняя байк «Yamaha YZF R1» до ста шестидесяти километров в час. Он не думал сейчас ни о чём, лишь желал уехать подальше… исчезнуть. Крупные капли били по тёмному забралу шлема, из-за чего постоянно приходилось стирать мокрые разводы рукой. Вновь повернув ручку газа, он ускорился…
— Хуайсан!
Парень и не заметил за рёвом мотоцикла и шумом дождя звуки приближающегося автомобиля. Мустанг Минзюэ как и всегда был на высоте, легко догоняя скоростной байк младшего Не. И даже чуть обгоняя.
— Хуайсан! Тормози! Нам нужно… мне нужно с тобой поговорить, — гулкий бас старшего брата всегда действовал отрезвляюще, и младший почти подчинился, но…
— Брат!
Всё происходило на огромной скорости, однако для Хуайсана мгновения, когда машину его брата занесло в левую сторону, прямо на встречу фуре, стали длинной сравнимы с жизнью. Но, даже видя всё будто в замедленной съёмке, он не успел среагировать и уйти от столкновения с грудой железа, некогда являющей собой чёрный форд мустанг.
От удара Хуайсан слетел с байка, теряя сознание.
Приехавшие на место ДТП спасатели, вызванные водителем фуры, смогли аккуратно достать мотоциклиста из-под обломков искарёженного байка. Его грудная клетка была сломана, а в сердце находился осколок ребра. Но его ещё можно было спасти, в отличие от второго участника аварии.
Теперь Хуайсан видел брата лишь в жестоких кошмарах.
Но однажды, его «сон» обрёл совсем другие краски.
Ощущения чужих прохладных ладоней были похожи на прикосновение лёгкого ветерка в жаркую погоду. Такие желанные, такие знакомые. Начав проваливаться в сон, Хуайсан уже не мог различить, явь это или забытие. Дышать отчего-то стало гораздо легче, да и сердце перестало болеть, наконец успокоившись. Впервые за этот месяц ему не снились кошмары об обезглавленном брате, не душило собственное бессилье. Он просто наслаждался каждым мгновением ласки. В этих ощущениях хотелось раствориться.
Большие нежные ладони касались щёк Хуайсана, его шеи, и это было так приятно и успокаивало, что он не сразу почувствовал прикосновения к низу живота. Чуть мозолистые подушечки пальцев двигались прямо под плотно завязанным халатом, не распахивая его. От живота чужие руки скользнули к груди, и в момент когда они коснулись ещё совсем свежего шрама, парень в шоке распахнул глаза.
— Дагэ… — шепчет он неверяще, пытаясь коснуться знакомых скул, но рука проваливается в воздух.
— Я здесь, — руки Хуайсана касаются прохладные губы, однако, как только он пытается ухватиться за мужчину, его ладони вновь проходят сквозь. — Тебе нужно сильнее захотеть, и ты коснёшься.
Минзюэ, казавшийся таким реальным, сел на край больничной постели и вновь коснулся шрама на груди брата. В отличие от младшего Не, он мог спокойно касаться его, беззастенчиво проникая сквозь тонкие больничные одежды. Эти родные глаза, этот знакомый голос. На глаза Хуайсана навернулись слёзы от нахлынувших воспоминаний об их общем детстве.
«Занимайся, чем пожелаешь, брат. А я буду защищать тебя», — пронеслось в голове.
Их родители погибли, и Минзюэ сам растил брата с младшего возраста, оберегая его от всех невзгод. Но, когда старший Не понял, что Хуайсана тоже стоит приобщать к делу их семьи, он столкнулся с последствиями своей мягкости и острым нежеланием младшего вникать в скучные учёты. Однако обстоятельства беспощадно требовали встряхнуть младшего брата и направить на нужную дорогу.
К несчастью, всё закончилось, так и не начавшись.
Минзюэ видел те же сны, что и Хуайсан, но лишь сегодня он смог пробудиться от этого морока и появиться перед братом. Как ни странно, он помнил свою смерть. Она совершенно отличалась от того, что они видели в этих каждодневных кошмарах. Но было в них то, что сильнее всего задело старшего Не — чувства Хуайсана. Конечно, всё это можно было списать на бред из-за слияния двух душ в одном теле... Но что точно не являлось бредом— отклик его собственных чувств.
Впервые после аварии самостоятельно пристав на постели, Хуайсан потянулся к брату, что бы коснуться.
Это ведь сон, да?
Это не может быть правдой. Он просто сошёл с ума от кошмаров и отказа с кем-либо видеться, разговаривать. Хуайсан пролежал под лекарствами целый месяц, будто овощ, что бы хоть как-то забыться и не чувствовать боли.
Он просто бредит... ведь так?
Бредит, но всё же, не теряет надежды и, наконец, пусть и только на мгновение, он касается самого дорого человека. Минзюэ мягко улыбается в ответ на его действия, как тогда, в юношестве и сам прижимается щёкой к ладони брата.
— Дагэ… — тихо шепчет Хуайсан, будто боясь спугнуть эту хрупкую иллюзию. — Это правда ты? Мне сказали, что ты умер.
— Это так. Но я пожелал остаться с тобой и вот, частица меня в тебе, — он вновь ведёт по груди брата, пальцами задевая шрам. – И, пока оно бьётся, я буду с тобой. Я слишком многое ещё не успел тебе дать.
В этот миг в глазах младшего Не отразилось столько горечи, столько не высказанных слов. Он мог лишь хватать ртом воздух и надеяться, что всё это — на самом деле. Что брат здесь, его можно коснуться. Хоть бы так. Хуайсан был готов поверить даже в самую несусветную чушь, лишь бы Минзюэ был рядом. И, словно прочитав его мысли, Чифэн-цзюнь склонился к нему и мягко коснулся сухих губ своими. Душа Хуайсана будто разбилась на тысячи осколков и собралась вновь.
Если это сон, то самый жесткий из всех, что когда-либо был.
Но, ни через мгновение, ни через минуту, наваждение не исчезло, а поцелуй их становился всё менее родственным. Робость уступила место страсти, а все запреты словно исчезли из этого мира. Чувствуя странную лёгкость во всём теле, которое ранее казалось неподъёмной ношей, Хуайсан сел в постели, ближе прижимаясь к брату. Сейчас он не проваливался сквозь эфирное тело, а настойчиво оглаживал крепкие мышцы рук. Минзюэ тоже не сидел на месте, с края кровати перебравшись ближе к младшему, фактически нависая над ним. Взяв его руку, старший Не переплёл их пальцы, будто желая закрепить их связь ещё сильнее. Не помня себя, Хуайсан жадно отвечал на ласки брата: касался его шеи губами, спускаясь всё ниже к ключицам, водил ладонями по мощным накачанным мышцам груди. Впервые он мог позволить себе вот так прикасаться к Минзюэ, не боясь, что его отвергнут, не боясь порицаний из вне. Они мужчины. Кровные братья. Но сегодня им было явно на это плевать.
Между ними никогда не было таких отношений, Хуайсан всю жизнь в одиночку мучился со своими чувствами, явно далёкими от братских. Но сейчас, когда они разделили одно сердце на двоих, кажется, Минзюэ тоже поддался этому влечению. Ибо то, с каким желанием и любовью он целовал младшего, сжимал в своих руках, не оставляло больше никаких сомнений. Если бы он мог дышать, его дыхание бы было рваным и гулким от переполняющих его чувств. Чувств к его младшему брату. Наконец между ними это стало взаимным.
У Хуайсана определённо появился стимул встать на ноги и продолжить жить.
С того дня, Не Хуайсан пошёл на поправку. Его реабилитация после операции, замершая на мёртвой точке, сдвинулась в сторону прогресса. Все его физические показатели довольно быстро стали соответствовать норме и, что самое удивительное — психические тоже. День за днём мужчина восстанавливался, постепенно возвращаясь к привычному ритму.
Он вновь начал интересоваться жизнью и, что стало для всех огромной неожиданностью — целеустремлённо взялся за управление семейным бизнесом. Совет директоров сначала принял молодого наследника со скепсисом, однако вскоре он легко заткнул их за пояс, оказавшись более чем просто смышлёным малым. После пересадки сердца, Хуайсан будто стал другим человеком, более смелым и твёрдым, а в сочетании с его природным умом и находчивостью, опасным игроком на этой монополистической площадке.
Многие восхищались тем, как младший брат Минзюэ в одиночку, твёрдо и решительно взял всё в свои руки, вновь поднимая стоимость акций компаний, расширяя её и развивая ещё в нескольких направлениях. Но в одном они были не правы, Хуайсан никогда не был один. Рядом всегда был брат, который в тяжёлые моменты просто брал его за руку и делился своей решимостью.
Когда ты меня обнимаешь, я чувствую, что могу в одиночку справиться со всеми невзгодами,
что серым пеплом ложатся на голову нашего клана.
Я больше никому не проиграю.
Ведь ты веришь в меня.
