Ловушка для черного мотылька

- Мистер Забини, - директор Хогвартса Северус Снейп всегда старался идти навстречу слизеринцам, которых продолжал ценить выше, чем учеников остальных факультетов, особенно тех из них, кто доставлял ему минимум проблем. К числу последних относился и Блейз. Теперь, когда война закончена, вообще можно было немного отпустить вожжи, но привычки иногда оказываются сильнее нас. – Мистер Забини, - повторил он, соединив кончики пальцев и сам себе до отвращения напоминая Альбуса, - я ничего не имел против ваших отлучек, пока они оставались незаметны окружающим. Я знаю о ваших… деликатных проблемах, но как человек, все еще отвечающий за вашу безопасность и за безопасность остальных учеников этой школы, - он сделал многозначительную паузу, - я не могу допустить возникновения… прецедента. Ваше периодическое отсутствие становится слишком заметным. - В последний раз, директор, - побледневший Блейз поднял на бывшего декана лихорадочно горящие глаза. – Обещаю. Мне… очень нужно. Всего две недели до окончания школы, потом можно будет… я прошу вас. Снейп еще несколько долгих минут прожигал его взглядом, а потом, высвободив палочку из специального крепления на предплечье, зажег камин и коротко бросил: - Идите, мистер Забини. Смуглокожий итальянец торопливо вскочил с места и бросился к камину. - Забини-холл, - коротко выкрикнул он и исчез, даже забыв поблагодарить. Снейп вздохнул и, произнеся короткое заклинание, призвал с высокой спинки кресла несколько темных волосков. Ему еще предстояло появиться на ужине под видом Забини, пошататься по школе, показаться в гостиной, чтобы потом исчезнуть порт-ключом из-за задернутого полога кровати в общей спальне. Не стоит создавать прецедент. И совершенно точно не помешает узнать, что творится в школе. Узнать из первых рук, так сказать, с обратной стороны, обычно скрытой даже от вездесущего директора. *** Легкий самолетик приземлился на стол, едва не угодив в чай. Снейп, имевший сейчас вид восемнадцатилетнего ученика Слизерина Блейза Забини, невозмутимо развернул послание и, едва разбирая каракули, прочел: «После ужина на шестом этаже у картины Варнавы Вздрюченного». Подписи не было, но директору этот почерк был знаком слишком хорошо. Сколько раз он полностью перечеркивал написанные подобным возмутительным образом эссе, брезгливо выставляя «Тролль»? За семь лет – не счесть. Он посмотрел на лохматую макушку и буквально нутром почуял какой-то подвох. Какую-то очередную отвратительную выходку, на которые был так горазд победитель самого темного волшебника всех времен и народов. Поттер не был замечен ни в издевательствах над бывшими врагами, ни в нарушении дисциплины и распорядка дня. Тем интереснее, что ему нужно от Забини? Для шантажа Поттер слишком гриффиндорец… Хотя… - Пойдешь? – Драко бесцветно улыбнулся, указывая глазами на кусок пергамента в его руках. - Не знаю, - отозвался Снейп голосом Забини, хотя уже принял решение, и сунул записку в карман. Малфой оскалил свои мелкие острые зубки, и его узкое бледное лицо приобрело ехидное выражение. - Молчи, - оборвал его Снейп, видя, что тот собирается брызнуть ядом. – Это не твое дело, Малфой. - Ну, конечно, - подала голос Паркинсон, поднося к губам чашку. Мизинец ее пухлой ручки был отставлен в сторону. – Где мы, а где этот полукровный герой, испытывающий странное влечение к представителям побежденной стороны. Мысленно плюнув, Снейп изобразил на подвижном лице Блейза одну из своих лучших гримас и ответил: - К совершенно определенным представителям этой самой стороны, я полагаю. Зависть – неконструктивное чувство, Панс. Ухмылка Драко увяла, а Панси выкатила свои блестящие глаза. «Действительно, вылитый мопс», - брезгливо подумал Снейп и пригубил ненавистный тыквенный сок. - Блейз, - тихо произнес Драко, так чтобы его услышал только тот, к кому он обращался, - если Поттер угрожает тебе… - То я в состоянии разобраться с этим сам, - отрезал Снейп, внутренне ликуя – если это действительно так, то… Драко внимательно, с какой-то затаенной горечью посмотрел на него и, как ни в чем не бывало, завел разговор о школьном кубке по квиддичу. Ужин подходил к концу, Поттер, бросив на него странный взгляд, вышел из Большого зала, Грейнджер отвлекла Уизли, и брата, и сестру, порывавшихся броситься за ним, и тоже подняла на него глаза, будто ожидая чего-то. Желание прояснить ситуацию перевесило привычную осторожность и подозрительность, да и чего было бояться Северусу Снейпу в его собственной школе? Поэтому он, проигнорировав тревожный взгляд Драко и насмешливый – Паркинсон, не спеша поднялся из-за стола и направился на шестой этаж. О существовании Выручай-комнаты знали многие, но после знаменитого пожара открывалась она далеко не всем и не сразу, а вот Поттеру закон был не писан. Красивая резная дверь появилась там, где и должна была – напротив картины, изображавшей троллей в пачках и пуантах и их незадачливого учителя танцев. Что-то невразумительно проворчав себе под нос о чертовых гриффиндорцах, Снейп-Блейз толкнул ее и оказался в уютной гостиной, оформленной в бежево-золотистых тонах. Весело потрескивал камин, чайный столик был красиво сервирован на две персоны, а из глубокого кресла ему навстречу поднялся… Поттер? В Большом зале точно был обычный Поттер – лохматый очкарик в вечно измятой мантии. Сейчас же перед Северусом стоял вполне привлекательный молодой человек. Волосы его по-прежнему были в беспорядке, но вот проклятые очки исчезли, как и мантия, а сам герой предстал перед ним в обычных маггловских джинсах, ярких кроссовках и совершенно дикой розовой футболке с надписью «I am sexy». С данным утверждением спорить было сложно, особенно после того, как Поттер криво ухмыльнулся, спрятал руки в карманы и чуть хрипловато заметил: - Ты все-таки пришел. Снейп хотел сказать что-то подходящее к случаю, но не успел: чертов наглый юнец стремительно оказался рядом и больно впился в губы, прижав его всего к своему горячему телу. Забини был невысок, а Поттер за последний год заметно вымахал. Уизли он, конечно, не догнал, но вот самого Северуса – однозначно. Поцелуй был настолько же жарким, насколько неожиданным. Директор поначалу даже впал в ступор от такого наглого нарушения субординации, и уже ощутив в ладони выскользнувшую из рукава палочку, одернул себя, вспоминая, что он сейчас – Блейз Забини. Любовник Поттера. Нелепость и абсурдность ситуации предстала перед ним во всей своей неприглядности, но у тела восемнадцатилетнего подростка, в котором текла горячая южная кровь, было свое мнение по поводу наглых домогательств – оно отреагировало бурно и предсказуемо. Возбуждение накатило душной волной, он застонал, вжимаясь в наглеца, отвечая на поцелуй, запуская руки в растрепанные волосы, и постарался выкинуть из головы несвоевременные мысли о том, что это чужой Поттер, чужое тело и чужие отношения. В конце концов, существует старый добрый Обливиэйт. Спустя целую вечность, Поттер оторвался от него, глядя лихорадочно блестящими глазами, облизал чуть припухшие губы розовым языком и обнял. Крепко, до хруста, прижимаясь щекой к щеке. - Ты пришел, - тихо, даже удивленно повторил он, поглаживая Северуса по спине, и тот вдруг понял, что свалял дурака. Эти двое либо в ссоре, либо Забини вообще не отвечал Поттеру взаимностью, судя по удивлению героя всея Британии. - Поттер, - хрипло сказал он, пытаясь отстраниться. – Ты, кажется, хотел что-то сказать. Говори, и закончим с этим. Член Забини, ощущавшийся как свой собственный, к слову, больно упирался в шов брюк, а полустершееся из памяти ощущение от того, каково это – быть желанным для кого-то – вспыхнуло с новой силой, особенно, когда чертов Поттер, снова ухмыльнувшись, звякнул пряжкой его ремня. Вырываться было глупо, поэтому Снейп просто прижал кончик своей палочки к беззащитному горлу, и повторил вопрос: - Зачем позвал? - За этим, - ухмыльнулся ничуть не удивленный, полностью лишенный инстинкта самосохранения придурок, плавно опустился на колени и погладил возбужденный до предела член Забини через одежду. Его, Северуса, член, если разобраться. - Что ты… - прохрипел он, все еще бестолково тыча палочкой в шею героя. - Собираюсь сосать твой классный член, - доверительно поведал Поттер и облизнулся. «К черту! - подумал Снейп. – Сколько у меня уже никого не было?» Выходило, что довольно долго, но определиться с конкретным временным промежутком, в течение которого… - Оххх… - Поттер времени не терял, и размышления уступили место какому-то малоконтролируемому удовольствию: оно скапливалось внизу живота, отдаваясь в члене мучительной пульсацией, рождая жажду. Жажду обладания, каких-то немыслимых для сорокалетнего мужчины безумств. Хотелось тереться всем обнаженным, очень чувствительным телом о молодого любовника, наслаждаться его стонами и нетерпением, целовать, целовать, задыхаясь от собственной безнаказанности, от осознания нехитрой истины: тебя желают. Палочка сама скользнула обратно в привычное крепление, и Северус, отбросив последние сомнения, запустил непривычно маленькие руки в густые растрепанные волосы Поттера. Поттера, который, белозубо улыбнувшись, провел кончиком розового языка по всей длине его члена, глядя снизу вверх своими невозможными яркими глазами. Нежные, очень осторожные губы обхватили головку, пососали ее, язык чувственно кружил вокруг, заставляя забыть обо всем на свете, в частности о том, что происходящее - нарушение всех мыслимых и немыслимых правил… «Где поганец такому научился?» - Хороший мой, - прошептал тем временем Поттер, спуская его брюки до самых щиколоток, упиваясь, видимо, близкой победой, покрывая быстрыми влажными поцелуями живот, темный чужой член, внутреннюю часть бедра, колени, периодически поднимая глаза, в которых… чего только не было. Страсть, глубоко спрятанное опасение быть отвергнутым, восхищение и желание обладать. Именно обладать – в этом Северус не мог ошибиться. Одежда испарилась, Поттер стянул футболку, обнажая еще по-подростковому худощавый, но приятный на вид торс. Полюбовавшись его гладкой золотистой кожей, тугими мышцами, не слишком рельефными, но заметными, перекатывающимися под кожей, растрепанными волосами и чувственно, как-то даже невинно распахнутыми губами, Снейп сдался. Ну кто отказался бы от такого подарка судьбы, пусть и предназначенного другому, если можно остаться совершенно безнаказанным? Совесть кольнула и отступила, смытая выражением бесконечной нежности, с которым Поттер… Гарри, поднявшийся в полный рост, склонился к его губам, властно обняв за талию и запустив в волосы горячие ловкие пальцы. Жадный поцелуй на грани боли, заявляющий права, настойчивый. Гладкая кожа, запах Поттера, свежий, чуть горьковатый. Упирающийся в живот член, блестящие яркие глаза – так близко, что самое время потерять голову. Крупная чуть шершавая ладонь властно сгребает его за задницу, а губы находят шею, которая оказывается очень чувствительной. - Не отталкивай меня, - в самое ухо шепчет Поттер. – Не сегодня, хорошо? Ты такой… весь будто из углов и вместе с тем – ранимый. С ума по тебе схожу. Завтра хоть заавадь меня. И снова целует в шею. И в плечо. И ягодицу мнет так, что хочется выгнуться и бесстыдно стонать, подставляясь. Стоит так, что еще один поцелуй-укус и он, Северус Снейп, который всегда гордился своей выдержкой, кончит просто так. От того, что хорошо. И совсем не стыдно, потому что восемнадцатилетнему Блейзу Забини совершенно не обязательно держать лицо, думать о подмоченной репутации, руководствоваться сводом жестких личностных правил, выработанных за длинную сорокалетнюю жизнь. Он может просто наслаждаться искренним вниманием красивого любовника, не мечтая спрятать за слоями плотного темного материала свое худое бледное тело, испещренное шрамами, не беспокоясь о том, что о нем подумает Поттер, если позволить ему… да он и не захочет, этот Поттер. Не стал бы он целовать и называть «хорошим» его самого, Северуса Снейпа, не имеющего ни крепкого смуглого тела, ни красивых миндалевидных глаз с поволокой, ни упругой круглой задницы, которую сейчас так самозабвенно тискают сильные руки. - Идем, - Поттер, взяв его за руку, направляется к появившемуся алькову, занятому большой кроватью. Он на ходу сбрасывает кроссовки и носки, смешно прыгая на одной ноге, стягивает джинсы вместе с бельем, чуть смущенно улыбается. У него хорошая улыбка. Ее обычно не демонстрируют строгому директору одной из самых лучших европейских магических школ, заслуженному герою последней войны, мастеру зелий, кавалеру ордена Мерлина, неоднократному лауреату премии «Золотая пробирка»… и просто желчному сорокалетнему мизантропу Северусу Снейпу. Так улыбаются желанному восемнадцатилетнему любовнику, молодому и красивому. - Не бойся, - шепчет Поттер, проводя по покрытой мурашками спине широкой ладонью. – Я так… долго хотел тебя. Я не разочарую. Постараюсь. Целует, тянет на себя, прижимается всем гладким телом. Вырываться поздно и глупо. Вот же влип! Нетерпеливые губы снова касаются шеи, растворяя в жгучем поцелуе последние сомнения. Прохладный шелк под лопатками, резко контрастирующий с теплом тела, навалившегося сверху. Шершавая ладонь обхватила оба члена и ласкает их так, будто от этого зависит жизнь. Глаза, будто горящие в полумраке, закушенная губа, проглоченное, так и не вылетевшее имя. Оргазм настолько яркий, будто и не было до Поттера секса вовсе, будто он придумал его, изобрел и теперь тестирует, жарко дыша во влажную шею, размазывая между ними липкую сперму, касаясь уха самым кончиком языка. Руки-предательницы сами оплетают его, этого гениального изобретателя, привязывая к нему незримыми, прочными путами. Хочется крикнуть «мой!», но это не так. Поттер ласкает своего любовника, вопросительно заглядывая в глаза, будто извиняясь, поглаживает темные засосы на шее, касается губами щеки, носа, виска, это ему он шепчет «хороший», «горячий» и «мой». Эйфория и истома постепенно отступают, оставляя в мозгу тысячу невидимых мыслей-иголочек. Тут и «хорошо, что действия оборотного хватит до утра», и «как теперь жить, как смотреть на него?», и «что сказать завтра Забини?» и даже «есть же несколько вполне легальных способов убийства». Снейп ловит себя на дурацком желании запереться в этой чертовой комнате навечно и разжимает руки. - Хочу еще, - улыбается Поттер. – Ты такой… слов не хватает. Очищающее, чертов изобретатель секса заваливается на бок, подгребая к себе, снова целует, не давая опомниться, передохнуть, осознать. Мысли-иголочки будто исчезают, выдернутые этой уверенной рукой, и Снейп сдается. Снова. Завтра наступит лишь через несколько часов. А сейчас у него есть сегодня и Поттер. Снова влажный розовый язык скользит вниз, обводя затвердевшие вершинки темных сосков, подрагивающий плоский живот, налившийся желанием член, бедра, небольшие, но очень чувствительные ступни, пятки, местечки под коленями (и когда успел на живот перевернуть?), поясницу, спину, лопатки, шею. Хочется похотливо приподнять ягодицы, чтобы и там, между ними, прошелся этот влажный, розовый, ловкий, развратный язык. - Не сдерживайся, - уговаривает Поттер горячим сбивчивым шепотом, скользя влажным членом вдоль ложбинки меж ягодиц. – Стони для меня. Мерлин, как хорошо... И Северус стонет, отчаянно прогибаясь в пояснице, комкая простыни и с наслаждением впитывая разгоряченной кожей каждый поцелуй, стараясь не думать, что принадлежат они, эти легкие касания губ, совсем не ему. Поттер задушено рычит в шею, прижимая к постели, целует в висок и отстраняется, чтобы сесть между его разведенными ногами, раскрыть подрагивающими от нетерпения ладонями упругие ягодицы, прижаться жадными губами прямо к крепко сжатому отверстию. - Нгххх… - неужели этот звук издал он, Северус Снейп, так всегда гордившийся умением владеть словом? Какие слова, когда губы сменяет язык? Влажный и теплый. Вылизывающий, щекочущий, такой же опьяняюще настойчивый, как и весь остальной Поттер. Дыхание касается кожи, посылая по телу табуны мурашек, заставляя похотливо, требовательно выгибаться и стонать, слыша в ответ: «Сейчас… сейчас… еще немного… ты так стонешь сладко, что у меня яйца поджимаются». - Поттер! – рявкнуть в своей лучшей манере и ужаснуться от того, насколько хрипло и пошло это звучит. – Хватит! И получить шлепок, от которого внутри все замрет, содрогнется, успеть подумать «какая наглость!» и потеряться в ощущениях ласковых губ на зудящем от хлопка месте. Обнаружить осторожные пальцы у собственного входа. Не то чтобы это было неожиданно, но… - Ммм… Мерлин, Поттер… - Ну, до Мерлина мне еще далеко, но я над этим работаю, - наглец смеется, целует в ягодицу, звякает каким-то флаконом и буквально через мгновение тугие мышцы раздвигает наглый палец. – Прости, - Поттер снова касается губами выпяченной задницы и хрипло дышит, - больно? Какой там больно, когда любовник дышит в самую… в самое отверстие, щекочет языком, одновременно двигая пальцем, который, кажется, специально создан для того, чтобы поглаживать простату. Такой талант бы да в зельеварении! - Да… - хрипло, почти жалко. – Еще… В задницу будто залили афродизиак – там скользко и горячо, и хочется большего. Поттер, не проявлявший никогда особых способностей к легиллименции, будто догадавшись, отстранился, чуть потянул на себя, заставляя подняться на колени, огладил рукой его поджавшиеся яйца, и ткнулся в скользкую дырочку. Северуса выгнуло. Он задышал часто и поверхностно, изо всех сил сдерживая скулеж, испытывая стыд от острого, почти болезненного желания быть натянутым на член. Именно так. Хотелось принимать, отдаваться, подставляться. - Давай же! – хрипло простонал он голосом Забини, почти радуясь тому, что это не он сам стонет под Поттером, бесстыдно оттянув ягодицу, открываясь до последнего предела. Поттер захрипел, завозился сзади, лихорадочно оглаживая спину и бедра, толкнулся – сильно и аккуратно, раскрывая его для себя, нежно, настойчиво, неотвратимо. Тихие, едва различимые ругательства, что-то о предпочтениях в постели Мордреда, Морганы, самого Мерлина и простых смертных, способах их взаимодействия и предположения относительно распределения ролей в таком нелегком, но интересном деле, как секс. Крупная головка скользнула внутрь, вызывая во всем теле давно забытое желание. Чтобы растянули до предела, заполнили, взяли, не спрашивая разрешения, ничего не уточняя, не боясь проклятий и мерзкого характера. Поттер длинно, рвано выдохнул и задвигался плавно, будто покачиваясь, с каждым разом проникая все глубже. Северус замер, крепко зажмурившись, пережидая восхитительное натяжение самых интимных мышц, полузабытое, но от того еще более сладостное. Хотелось, чтобы оно не заканчивалось никогда, это медленное, мучительное скольжение, чтобы сильные пальцы так же сжимали бедро и ласкали член, чтобы тяжелое, хриплое дыхание, щедро разбавленное ругательствами, таяло где-то под бежевым пологом кровати. А дальше все слилось в один цветной, жаркий ком из времени, пространства и ощущений: стоны, низкие и требовательные, движущийся в заднице член, высекающий из него искры, как из сухого огнива, руки, ласкающие все, до чего могли дотянуться, и собственное пронзительное, украденное удовольствие, пронзающее до самого нутра, до сердца, которое, казалось, давно превратилось в жилу – никому не нужный ингредиент. Кровь гулко стучала в висках, заставляя зажмурившись, прикусив губу, подаваться навстречу уверенным движениям Поттера, достающего своим членом, кажется, до самого отключившегося от удовольствия мозга. Наслаждение обожгло финальным аккордом, прозвучавшим, как органный пассаж, как инфразвук, вибрирующий где-то глубоко внутри, заставляя потеряться в этом водовороте ощущений и упасть в ласковую бездну забытья. Чтобы очнуться завернутым в теплый кокон одеяла на мерно вздымающейся груди и ощутить весь этот прекрасный миг, которому, скорее всего, не суждено будет повториться. Миг, в котором шершавая ладонь медленно ползет по спине, и кажется, что нет мира за пределами задернутого полога широкой кровати, нет никого, кроме чертова Поттера, ничего, кроме запаха его молодого здорового тела. - Спи, - тихо выдохнул Гарри, касаясь губами волос, и в голосе его слышалась улыбка. – Завтра снова наорешь на меня, обзовешь надоедливым недоумком с раздутым самомнением, чертовым героическим придурком, который слишком много о себе возомнил. Спи. А я буду вспоминать, как ты закусывал губу, как подавался мне навстречу, открываясь, как тихо стонал и звал по имени. Не думай, что я откажусь от тебя теперь. Ты мой, слышишь? И мне плевать, что на это скажут другие. Пока есть хоть малейший шанс, что я тебе небезразличен, я буду биться головой о твой панцирь, пока не треснет либо голова, либо броня, скрывающая тебя от меня. Северус глубоко дышал, притворяясь спящим, и Поттер вскоре тоже засопел, крепко прижав его к себе. Глупый доверчивый мальчишка не знал, что в красивой перламутровой раковине, с трудом добытой им с большой глубины, прячется вовсе не крупная розовая жемчужина, а отвратительный скользкий моллюск, обманувший отчаянного ныряльщика, привлеченного его узорчатым панцирем. Выждав для верности еще десять минут, Снейп выбрался из объятий чужого любовника, не удержавшись, коснулся чуть колючей щеки и припухших темных губ, жестко подавил в себе желание свернуться рядом, как пригретая на груди змея. При мысли о том, что будет с Поттером, если поутру он проснется в одной постели с директором собственной школы, Снейп нехорошо улыбнулся. Даже он не настолько жесток. - Обливиэйт! Спите, Поттер. Вы вымотались за день, а в общежитии шумно, потому вы пришли сюда. Ждали Забини, но он проигнорировал вашу записку, и вы решили поговорить с ним после завтрака. Быстро одевшись, директор Хогвартса выскользнул из комнаты, подарившей ему столько потрясающих мгновений, и быстрым шагом направился в гостиную Слизерина – до отбоя оставалось еще пятнадцать минут. - Блейз, - из кресла у камина ему навстречу поднялся Драко. - Я спать, - бросил на ходу Снейп. – Прости, Драко, все утром. Малфой смерил его внимательным взглядом и пожал плечами. - Все в порядке? - Все в полном порядке. «За исключением того, что Забини сидит у постели отравленной матери и поит ее непроверенными зельями собственного производства, а меня в его теле трахнул Поттер. К обоюдному удовольствию». - Спокойной ночи, Драко. «Сдохнуть бы». *** - Поттер. - Забини. - Чем порадуешь? Гарри молча затушил сигарету о подошву щегольской кожаной туфли, разгладил мантию, поправил очки и нахально улыбнулся. - Держи, Забини, все как договаривались, слезы феникса и клык василиска. Рецепт нашел? - Один из тысячи вариантов. - Покажи. Блейз принял небольшой мешочек с расширенным пространством внутри и заглянул в него. - Как тебе это удалось? - пораженно выдохнул он, погладив большой выгнутый клык по желтому полированному боку. - Победил его обладателя на втором курсе, это - мой трофей, - сверкнул зубами герой. До отвращения удачливый герой, надо отметить. – А слезы… Фоукс в ответе за того, кого вылечил, - Поттер глянул в поданный свиток и хмыкнул. – Парсельтанг? До завтра постараюсь перевести. - Поттер… - слова давались Забини с трудом, и он сглотнул горькую густую слюну, которой хотелось плюнуть, но воспитание не позволяло. – Спасибо. Тот удивленно поднял брови и хрипло расхохотался. - Тебе спасибо, Забини, а то я забыл бы лучшую ночь в своей жизни, - он хитро подмигнул и показал крошечный камушек, закрепленный на самой верхушке уха. – Не дрейфь, я тебя не сдам. Что он утром-то сказал? Выглядит как? - Выглядел задумчиво и мрачно, передал твою идиотскую записку и посоветовал мне не встречаться с тобой наедине. Что ты вчера… - Не твое дело, - отрезал Поттер. – Считай, что ты свою часть соглашения выполнил. И не забудь о Непреложном обете. Я не шучу. Если хоть кто-то, хоть когда-то… - зеленые глаза сузились, и Блейз снова сглотнул. - Да ну, с тобой связываться – себе дороже, - постарался сказать он как можно убедительнее. – Так что с рецептом, поможешь? - Конечно, - Поттер беззаботно ухмыльнулся. – Я ж герой! - Ага, - ядовито отозвался Блейз. – Продуманный только слишком. - Лох – это имидж, Забини, а не суть, ты не путай. А помогаю я тебе с вот этим, - он помахал свитком перед его носом, - потому что подозреваю, что из-за нашего соглашения у тебя еще будут неприятности. Поэтому держись от меня подальше, особенно в людных местах. Он снова принялся просматривать записи, хмурясь и потирая знаменитый лоб со шрамом. А Забини во все глаза смотрел на него и никак не мог понять, как всеобщий любимец, герой, молодой и красивый, мог влюбиться в самую неоднозначную личность на свете, в Снейпа. Тот не был ни красавцем, ни душкой, ни просто доброжелательным человеком. Злой, весь сплошь состоящий из противоречий, непредсказуемый, мстительный и, скорее всего, ревнивый. На последнем определении Забини содрогнулся. Если многоуважаемый директор западет на Поттера, лежать ему, Блейзиору Массимилиано Забини, рядом с матерью в глубокой токсической коме. Если не в фамильном склепе. Тут Поттер поднял на него глаза и хитро сощурился: - Забини? Что-то ты скис. Боишься? - Боюсь, - спокойно отозвался Блейз. – Ты совсем не знаешь моего бывшего декана, Поттер. А я знаю. В Пожиратели не за красивые глаза принимали, он сожрет меня и не заметит. Забирал бы ты его уже себе, что ли? - Еще две недели до выпускного. Потерпи, Забини. А за это я переведу рецепт бурды, которой ты вылечишь свою маман. - Поттер, это уже год длится. Ты все кружишь вокруг него, а ему и дела нет. - Теперь ему уже есть дело. Так что советую держаться от меня подальше и не снимать тот милый артефактик, что защищает от ментального воздействия, - он снова погладил камешек, украшавший его ухо. - Тебе бы в укротители драконов идти, Поттер. С твоей-то тягой к опасным тва… Знаменитая палочка победителя Волдеморта уткнулась Забини в шею. - Ты кого тварью назвал? Человека, который практически в одиночку войну выиграл? - Успокойся… - побелевшими губами прошептал Блейз. – Кх… Ну, прости… виноват… Убрав палочку в крепление на предплечье, Поттер обжег его взглядом и припечатал: - Следи за тем, что говоришь. И кому. Я не собираюсь пустить псу под хвост год стараний только потому, что ты вывел меня из себя. Ты понял? Блейз кивнул. - Тогда послезавтра снова отправляйся домой. На все выходные. - Директор в жизни больше не станет пить оборотное! – тихо прошипел Забини. – Не дурак же он. - Это не твое дело. - Я в прошлый раз обещал, что больше не буду покидать школу до выпускного, - снова попытался Блейз. - Вот как… ладно, тогда придется подождать. Может, оно и к лучшему. Перевод рецепта получишь завтра. И помни о Непреложном, Забини. С этими словами Поттер развернулся и ушел, что-то насвистывая, а Блейз еще какое-то время смотрел ему вслед, гадая, не мог ли Волдеморт вселиться в Поттера. Уж больно властным и жестким стал герой после победы. Когда в октябре он подошел первым и предложил свою помощь в излечении матери в обмен на довольно деликатную информацию, касающуюся директора Хогвартса, Забини и предположить не мог, что это закончится вот так – Непреложным Обетом и самим Снейпом в списке врагов. Теперь в его, Забини, интересах сделать все, чтобы эти двое перестали ходить вокруг да около, а наконец нашли друг друга. Потому что неудовлетворенный Поттер и ревнующий Снейп – оба катастрофически опасны. Оставалось надеяться, что мальчик-который-победил-Волдеморта, окажется еще и мальчиком-который-уговорил-Снейпа. И еще неизвестно, что дастся ему труднее и обойдется дороже. Но на то Поттер и герой, так ведь?