Вопреки

Казалось, будто они никогда и не были вместе, настолько трудно и практически нереально было улучить этих двоих и в самом крохотном проявлении взаимных чувств. Даже близкие друзья до последнего не могли отчетливо понять и ответить на вопрос, действительно ли Санджи и Робин связывают отношения, гораздо более близкие, чем дружеские или товарищеские. Ведь ничего большего между ними быть не может… Одинокая, тихая квартира пропитывается сладким томящим вздохом; это невероятно, до невозможности обжигающе и горько. Женщина прижимается спиной к изголовью кровати, зарываясь пальцами в светлые волосы мужчины, бережно вырисовывающего теплым и влажным языком неповторимый узор на её нежной шее, доводя до дрожи. Так горячо. Дыхание сбивается, ни на мгновение не позволяя хоть как-то унять эту рвущуюся на волю бешеную страсть. Прохладные крупные руки одурманивающе контрастируют с разгоряченной, чуть смугловатой кожей, ошеломляюще одаривая стройное тело и упругие формы собственническими, но при этом до безобразия нежными касаниями. Настойчивый темп срывает с уст брюнетки очередной не поддающийся сдерживанию стон. Снова сумасшедший, сносящий крышу секс. Для обоих, такой пленительный и неповторимый, и почти всегда – разный. Непредсказуемый, но всегда желанный и каждый раз, заставляющий вновь, будто с чистого листа взглянуть друг на друга. Ведь сердце жутко разрывается каждый вечер от этих сладостных и неизбежно тяжелых чувств. Больше нет сил сдерживаться, и оба сползают на кровать, полностью лишенные сил, как физических, так и эмоциональных. Капельки пота пленяющее стекают по вожделенному телу; жар еще долго не собирается остывать и развеиваться, превращаясь в небытие, а лишь еще погреет своим обманчивым уютом и нежностью, заставляя еще несколько мгновений верить в эту иллюзорную искренность. Зачем все это? Ведь этим же самым утром, они опять разойдутся, как ни в чем не бывало. Опять будут обсуждать совершенно иные темы, опять будут играть привычные роли во всех влюбленного повара-извращенца и излишне спокойной и рассудительной женщины-историка... Необычная идиллия этого утра будит Робин непозволительно поздно, в теплой постели, еще не утерявшей жара вчерашней ночи, будит ароматом свежезаваренного кофе и теплым, чуть сладковатым запахом завтрака. Из её квартиры блондин уходил раньше, будто чувствуя некую неловкость положения, так же и Нико, остававшись у повара, как сегодня, обычно предпочитала не стеснять его своим присутствием. Но сегодня все было иначе. Робин не одеваясь, а лишь накинув на нижнее белье мужскую рубашку, заходит в кухню, бесшумно и трепетно прижимаясь к, почему-то на этот раз, настолько любимому человеку, нежно утыкаясь лбом в основание его шее и ненавязчиво обнимая за плечи. Блондин в одних спальных штанах и фартуке на голый торс продолжает готовить; он не вздрогнул, не удивился, а лишь с полуприкрытыми от ласки глазами поднес аккуратную дамскую руку к своим губам, заботливо прикасаясь к тонким пальцам. - Проспала? – Чуть хрипловато, но мимолетно приятно, с ноткой озабоченности спрашивает мужчина. - Нет. – Тихо отвечает брюнетка, утыкаясь носом в основание слегка растрёпанных и влажных после душа волос. Ведь, он принадлежал ей. Целиком и полностью. Человек, с волосами цвета теплой осенней пшеницы, глазами лазурного неба, такими насыщенными и постоянно наполненными заботой, нежностью, лаской… Хотя его темпераментный характер преображала до неузнаваемости почти каждая встречная, превращая в безнадежного романтика и услужливого подопечного, только рядом с Робин, он, почему-то, при всей открытости в общении - молчал, бережно обнимая ту, что стояла перед ним в одной лишь, принадлежащей ему, белой рубашке. Настолько тихо, настолько робко и взволнованно, словно боялся, что это, хрупкое на первый взгляд, создание раствориться в его сильных руках, полных заботы и покорного подчинения. Казалось, что привычная строгость и сухость никогда не покидает Нико; по крайней мере, она сама хотела так думать. Робин - волевая женщина с незаурядным умом и холодным, завораживающим шармом, с как смоль черными волосами, заставляющими мужские сердца взволнованно вздрагивать, при виде загадочной дамы, и большими, светло-голубыми глазами, завораживающими, будто видящими насквозь. Недоступна. Но только лишь рядом с этим блондином, Нико готова была сорвать с себя привычную маску надменности, упиваясь необычайным теплом его сильного тела, желая никогда больше не покидать утром его постель, его квартиру, его жизнь… но ощущая, как сладкая нега окутывает её размечтавшееся сознание, она останавливала себя, отрывая уже сонную голову от крепкого мужского плеча, и иронично, сухо усмехнувшись внутри - отстраняется, не собираясь сотворять из этого глупого, по её мнению, чувства нечто большее. Ведь ей уже за тридцать, а ему не так давно исполнилось двадцать два… И это волновало её. Это было не правильно: Мужчина, рядом с которым она просыпается почти каждое утро, уверенно намереваясь во что бы то ни стало прекратить эти пустые отношения, вновь улыбается, не осознано вынашивая схожую мысль, но показывая лишь игривую открытость лазурных глаз, и видя в чужих только искусную откровенность. И вновь, в который раз, предательски забывая о собственном обещании, оба вновь возвращаются к исходной точке. Тихая прозрачная идиллия нарушается трелью дверного звонка; готовка приостанавливается, хозяин квартиры отпирает входную дверь. Мужчина с россыпью снежинок в зеленых волосах измученный затянувшимся поиском входит, лениво стягивая куртку и упиваясь уютным теплом помещения. Едва пройдя, он тут же стопорит взгляд на темноволосой женщине, что неохотно, без особого стеснения одевала халат. - Я не вовремя? – Скорее как утверждение произносит Ророноа, поспешно отводя тяжелый, пустующий взгляд в другую сторону. - Извиняй, Маримо, - с наигранным лукавством и смехом, отвечает повар, стягивая с себя фартук, - я совсем забыл про наш уговор… Робин-чан, вы… - Тут же слащаво, будто от не ловкости пытается извиниться светловолосый. Но девушка не позволяет ему договорить, обрывая фразу: - Ничего, все в порядке, – она искусно, только лишь губами, улыбнулась, проходя по коридору, легко касаясь ладонью светлого, оголенного плеча, проводя по нему подушечками пальцев, - мне уже давно пора. Санджи не станет насильно задерживать её: он просто не сможет, и Нико вновь уйдет, держа в душе благодарность зеленоволосому мужчине, за то лишь, что суровые зеленые глаза одарили это прикосновение тяжелым взглядом, полным отчаяния и тоски. Он во время остановил её, чувством, которое нарочно не заметил блондин, тут же отвлекшись чем-то важным, но таким, которое поняла она, осознавая весь ужас своей неутихающей потребности - вопреки всему, быть рядом с этим сводящим с ума мужчиной, принося неутихающую боль еще одному человеку...