Наваждение.

Это безумное наваждение… Пламя, с каждым днем разгорающееся все сильнее… порочное и запретное, но самое упоительно-сладкое… Медленный яд, растекающийся по венам и наполняющий каждый вдох лишь одним образом… одним именем… Мина. Разве можно не любоваться каждый миг, проведенный рядом, этими чертами лица? Не сходить с ума от еле уловимого аромата духов, незаметно заполняющее все вокруг и становящегося самим воздухом, который так жизненно необходим? Не желать прикоснуться к светлой бархатной коже? Хотя бы украдкой, словно невзначай, поправляя растрепавшийся локон. На большее, увы, просто не хватает смелости, которая растворяется, словно ночной туман в лучах утреннего солнца, стоит только подумать о решительном отказе и презрении, что могут ждать после. Как принять ее выбор стать замужней леди? Как не ревновать к этому, такому заурядному и совершенно незаслуживающему ее, Харкеру? Как перестать ненавидеть этого Грейсона, который, появившись буквально из ниоткуда, зачем-то вмешался и испортил все? Лишил даже малейшей призрачной надежды, что, так и не дождавшись от этого жалкого журналистишки, который прежде был совершенно неспособен содержать семью, предложения, Мина однажды станет ее… только ее. Как?! Как продолжать всем любезно улыбаться, когда наворачиваются слезы и хочется истошно выть, сжимая кулачки в бессильном отчаянии, от горечи разочарования и боли, рвущей сердце на части? Как смириться с подкрадывающимся на мягких кошачьих лапах ближе с каждым днем одиночеством? Как жить дальше? Как?! Как унять это желание, преследующее наяву и во снах, становящееся в затуманенном алкоголем рассудке лишь ярче? Как перестать, едва прикрыв глаза, мечтать? Ведь только это, пожалуй, и осталось… лишь это никто и никогда не сумеет отнять. Проводя ладонью по прохладной шелковой простыни пустой постели, представлять, как та касается нежной кожи, сминая тонкую ткань и кружева сорочки… как подрагивает от возбуждения и взаимного желания, выгибаясь навстречу ласке, ее тело… как от учащенного дыхания выше вздымается грудь… как с приоткрытых губ срывается стон удовольствия… Уткнувшись лицом в мягкую подушку, сохранившую еще, кажется, ее запах, ощущать, словно наяву, как пальцы перебирают пряди ее длинных темных волос, притягивая ближе, а губы чувствуют сладость поцелуя, за который один-единственный уже можно отдать жизнь, не сожалея ни секунды. Разве может любить ее кто-то так же? Бескорыстно, трепетно и страстно. Отдавая всю себя этому чувству и не желая взамен ничего, кроме лишь возможности быть рядом… всегда. Но Мина не замечает ничего, продолжая жить в каком-то собственном мирке. Так близко и одновременно так недостижимо далеко. Не видя ничего вокруг, все силы отдавая лишь своему увлечению медициной. Не обращая и малейшего внимания ни на ее взгляды, ни Грейсона, что кружит, словно ворон, опутывая все сильнее своей странной заботой, как паук свою наивную жертву. Ни того, что Джон на самом деле не так уж и влюблен, раз совсем не торопился назвать ее своей, выжидая счастливого случая, которого совершенно не заслужил, и втайне лелеет мысль о том, что его невеста вскоре наиграется в свою независимость и станет такой же, как и все. Как можно относиться ко всему так легкомысленно и слепо верить в какие-то чудеса? Хотя… в этом и есть вся Мина. Ангел, отчего-то спустившийся на землю и не знающий как еще жить в этом мире, где все переплетается в какой-то непонятный клубок бесконечных тайн, интриг и заговоров, связанных с огромными деньгами, до которых ей нет ни малейшего дела. Чистое и неиспорченное создание, даже дотронуться до которого уже порой кажется бесконечно грешно… Хочется лишь спрятать подальше от всех, чтобы уберечь. Мина… чудо, которое так и останется навсегда в мыслях и никогда не достанется ей… Ну почему же все так?! Просыпаться уже сотый раз от этого мучительного вопроса, чувствуя, как ногти впиваются в кожу, просто невыносимо… Но скрыться или сбежать от него, как и от себя самой, невозможно. - Мина… я люблю тебя… В который уже раз эти слова, произнесенные еле слышно, шепотом, чтобы никто не услышал, не посмел замарать это искреннее и светлое чувство, нарушают тишину ночи? Кто бы только знал…