Вторая волна

Я не помнила себя, не понимала, кем являюсь и где нахожусь, но меня это мало волновало. Я чувствовала покой и умиротворение, казалось, мне только это и было нужно. Мне было хорошо... а потом я проснулась. Осознание происходящего пришло не сразу. Я села, пытаясь осмотреться вокруг себя, но яркий свет меня ослепил. Чьи-то ладони легли мне на плечи и уложили обратно, настойчиво, но бережно. - Не торопись. - совсем рядом прозвучал голос Геркулеса. Глаза начали привыкать к свету, теперь я могла видеть Хансена и мир вокруг: светло, даже слишком, и стерильно... в медотсек угодила, не иначе. Голова у меня какая-то тяжелая, будто после попойки. Что вообще... Стоп! - Где Чак?! - воскликнула я, подскакивая с койки. У меня внутри все свело. Мы сделали глупость... я сделала, вина на мне, только я понимала, чем все кончится. - Рик, успокойся. - голос маршала звучал слишком спокойно. - Ты не понимаешь. - я отмахнулась. Я пыталась найти свою обувь, безрезультатно. Нужно было куда-то бежать, что-то делать, а эти чертовы кроссовки как назло пропали. У меня руки затряслись от злости и собственного бессилия, я готова была разрыдаться. - Сидеть! - рявкнул вдруг Геркулес. Кажется, от неожиданности, я бы села прямо на пол, не окажись рядом стула, но мне повезло. Я подняла глаза и непонимающе посмотрела на маршала. Он и в самом деле выглядит спокойно. А чего я тогда кипишую? - Где Чак? - снова спросила я. - Я же сказал, доктор его еще вчера вечером выпнула. - медленно проговорил старший Хансен, словно сомневаясь в том, что до меня доходит смысл его слов, и уже куда-то в воздух задумчиво произнес. - Суровая женщина. Я глубоко вздохнула. Похоже, я так громко думаю, что слышу далеко не все, что мне говорят. На самом деле, я все еще мало понимаю, что это значит, но слово «выпнула» почему-то успокаивает. - С ним все в порядке? - вопросительно произнесла я. Мне вообще было непонятно, почему Геркулес до сих пор об этом не сказал. Хотя это могло быть озвучено в тот момент, когда я носилась по палате в поисках обуви. - На удивление. - в голосе мужчины послышалось что-то сродни облегчению. - Кстати, говоря об этом... - маршал вдруг переменился в лице. - Рейнджер, надеюсь, вы понимаете, что проявили легкомыслие и безалаберность, что в вашей должности недопустимо. Я стыдливо опустила глаза. Разумеется, речь об этом не могла не зайти. Идея вообще была не моя, но говорить об этом было бы неуместно, ведь я ее неохотно, но все же поддержала. - Понимаю, я не имела права рисковать Чаком... - А собой?! - бесцеремонно перебил меня Геркулес. - Будь Фрэнк с нами, надавал бы тебе по шее. Ты понимаешь, что я не злюсь, только потому что все обошлось? Потому что Чак смог тебя вывести? - Ты злишься. - выдохнула я. - Подожди, ты сказал, Чак меня вывел? Это значит, он вспомнил? Меня в первую очередь волновала сохранность его мозгов и душевного равновесия, это выяснили. А вот о том, был ли риск оправдан, я и не подозревала, сам дрифт я помню смутно, если вообще можно сказать, что помню. - Он назвал меня стариком, - Геркулес наконец перестал надо мной нависать. Он сел на мою койку, потер шею и скрестил руки на груди. - совсем как раньше. А потом пообещал, что мы поговорим, когда он будет готов... Вряд ли Чак до этого созреет. Он не особо разговорчив. Болтлив, но не разговорчив, вот такой парадокс, и из таких парадоксов и складывается характер Чака, и любого из нас. Раньше я бы согласилась с маршалом, но теперь все изменилось, Чак изменился, стал более открытым, и он уже не сможет этого отрицать. - Нет, созреет, хотя я и не думаю, что скоро. - ответила я. Геркулес не ответил, только многозначительно вздохнул и потер переносицу. Ну вот вроде все и прояснилось, за исключением пожалуй одного: - Герк, ты не видел мои кроссовки? Выбраться из медотсека у меня получилось не сразу. Доктор Смирнова настояла на внеплановом осмотре. Она пришла к заключению, что мы, америкашки (на мое замечание о том, что я уроженка Австралии, внимания никто не обратил), народ слишком мягкотелый и совершенно не готовый к стрессам, выписала какие-то антидепрессанты и отпустила на волю. Кроссовки мои так и не нашлись. Уже позже я вспомнила, что шлялась по шаттердому босиком. Доктор меня выручила, одолжила свои ботинки, те оказались мне, мягко говоря, велики, но за неимением лучшего, я была довольна и этим. Я быстро шла по коридорам базы, торопилась, хотела увидеть Чака. Геркулес меня успокоил, но я должна была увидеть его своими глазами, хотела, что бы он посмотрел на меня, как раньше, как на кого-то близкого, а не на незнакомку. Мне хотелось, чтобы все стало как прежде, тогда бы я совершенно без зазрения совести влетела к нему в комнату, обозвала бы как-нибудь, и то же самое получила в ответ, и закончилось бы все банально, я снова оказалась бы в его постели... но так уже не будет, потому перед дверью его комнаты я остановилась. Я вдруг поняла, что не знаю, что сказать, как себя вести... черт! Он ведь побывал в моей голове. А еще признался в любви, но не сам Чак, а тот... другой. Я уже занесла руку, но постучать так и не решилась. Я направилась к своему убежищу, намереваясь выпить дозу тех самых антидепрессантов, и обдумать все еще раз. Что побыть наедине со своей шизофренией, мне не удастся, как только я пересекла порог собственной комнаты. Чак сидел на моей кровати, сложив ноги как йог, и увлеченно играл в PSP, но стоило мне только закрыть за собой дверь, он тут же поднял голову. - Думал, ты его выкинула... ну после того. - младший Хансен указал на игрушку и тут же ее отложил. PSP его подарок, и я в самом деле хотела выкинуть игру, когда мы расстались, но духу не хватило, и я убедила себя, что это недостаточный повод, чтобы выкидывать хорошую вещь. - Прости, - Чак подошел ко мне. - пережиток Советской власти не пустила меня утром, разрешила войти только старику. Он вел себя странно, так будто ничего не случилось, будто у нас все всегда было хорошо, будто последних полутора лет и не существовало. Вернее, я могла бы так подумать, но было что-то во взгляде, чего я не видела раньше и не могла описать. А еще Чак держал меня за руки и смотрел прямо в глаза. - Не страшно. - выдохнула я. - Все в порядке. - Прости. - снова повторил Чак, но уже тише. - Все нормально, не извиняйся. - Мне есть за что просить прощения. - он поцеловал меня в лоб, как маленького ребенка, и крепко обнял. А я просто стояла, уткнувшись носом в его шею, и ловила этот момент, его бы я хотела запомнить. Все изменилось, мы изменились, стали взрослыми, и пусть у каждого был свой путь, в итоге мы снова оказались вместе. - Теперь все будет по-другому. - Чак словно вторил моим мыслям. - Я обещаю.