Константа

Константа. Постоянная. Что-то… Незыблемое. Почти вечное. Подобное тому, что Солнце встает на Востоке, а заходит на Западе. До недавнего времени мне казалось… нет, я был точно уверен, что в моей жизни этому понятию места больше нет, отныне и навсегда. Потому что после того, что произошло с моим кланом, всей моей семьей… после того, как я стал последним Учихой… В моей жизни ДО существовало три Константы: отец, мама и… Итачи. Причем Итачи, пожалуй, был главной из них. Мой идеальный аники. И оставался ею, пусть и отрицательно окрашенной в кроваво-алый цвет, до самого конца. Был моей целью и движущей силой, как и желал. Собственно, наверное, он был всем этим с момента моего рождения, так что неудивительно, что то, что он сотворил с нами обоими и всеми Учихами разом по приказу старейшин, этого не изменило, а только еще больше укрепило его позиции. Даже если бы брат в ту проклятую ночь не постарался переплавить мою, казалось, непоколебимую любовь к нему в чистейшую ненависть, – с блестящим успехом, чертов гений! – и навести на мысли о Силе и Мести, а просто пропал… Иногда мне кажется, что в этом случае я бы тренировался и искал его в разы усерднее, потому что ненависть хоть и сильное, но губительное чувство, она вынимает твою душу, выворачивает ее наизнанку, пытает и топчет, и, как ни в чем не бывало, вкладывает ее останки обратно. Только вот Человеком ты после этого больше уже не являешься. А любовь… Любовь… она… Любовь. Просто любовь. И мотивирует она ничуть не хуже ненависти. Только в процессе не превращает во что-то… грязное… страшное, противное даже себе самому. Живое лишь снаружи. И все, что это почти уже разложившееся «что-то» может, после того, как окончательно теряет последнюю опору своего существования – так это лишь продлевать и продлевать свою агонию, цепляясь за призраков прошлого. До тех пор, пока кто-то милосердно не прекратит этот кошмар, не пожалев одного точного удара… Или же собственной груди против «Чидори»… и трех слов окровавленными губами. После которых ты, словно Феникс, возрождаешься из пепла, возвращаешь самого себя и обретаешь новую Константу. Ясноглазую такую, шумную, слишком живую. Не поддающуюся никаким законам логики. Да, на последний вариант способны только белобрысые идиоты по имени Наруто Узумаки, носители неких просто чудовищно самодовольных Девятихвостых тварей. Итак, новая Константа… Иногда реально раздражающая, вплоть до жгучего желания применить к ней по порядку все свои техники, потом воскресить и повторить все сначала… и еще несколько раз. Для закрепления, так сказать, результата воспитательного процесса. Благо, те самые хвостатые твари не дремлют и, чуть что, ревниво латают своего джинчурики прямо-таки молниеносно. Только боюсь, ничего у меня не выйдет, даже если терпение мое все же лопнет словно мыльный пузырь, а Девятихвостый вдруг заленится, – я слишком хорошо знаю, чем мне грозит потеря еще одной – единственной, последней своей, – Постоянной. Оправдания моего жалкого существования в этом мире. И если утрату родителей я еще смог пережить благодаря благородному лжецу Итачи, а его самого – благодаря голубоглазому обормоту, расплатившись с Судьбой сполна – своей основательно подпорченной психикой, – то лишившись Наруто… Я прежде залью его могилу кровью того, кто осмелится отобрать его у меня, а потом лягу рядом, активирую «Шаринган» и… От «Вечного Цукиеми» нет спасения даже его создателю. Если же когда-нибудь… он захочет уйти сам… Отпущу. Да, отпущу! Хоть по сути и являюсь жутким собственником. И сдохну сразу же, как только за ним закроется дверь. Потому что понимаю, что счастье любимого человека превыше всего. Даже для такого махрового эгоиста, как я, если он любит по-настоящему. Кроме того, что такого я могу дать ему, чего не сможет кто-то другой? Это его мне не заменит никто, ведь он – моя Постоянная. Я же… Кто я для него? Лучший друг, лучший враг? Любовник? Любимый? А может, просто, наконец, достигнутая цель? Которая очень скоро потеряет всю свою ценность – уже теряет, иначе, почему его до сих пор нет, ведь я точно знаю, что миссия благополучно окончена, и границу Конохи его отряд пересек еще несколько часов назад?.. Что я буду делать тогда? Как сейчас жалко сидеть и верно ждать его возвращения на тесной обшарпанной кухне, и строчить столь же бесполезные, сколь и безумные строки на забавном зеленом стикере в виде жабы? А дождавшись… Отпустить?.. Смешно! Это смешно, Учиха! Ты не сможешь! Не сможешь добровольно отпустить последнее, что держит тебя на этом свете! А впрочем, удержать ты его не сможешь тоже, так что ничего от тебя, великий мститель, не зависит. Вот так-то. Загнешься, как гребанный Хатико. В ожидании. Может быть, даже прямо сейчас. - Глупый, какой же ты глупый, Саске… – шепчет бесшумно объявившийся за спиной так и уснувшего над своими истеричными каракулями Учихой, только пять минут назад с боем вырвавшийся из госпиталя Наруто. Последнюю повязку на лбу ему как следует так и не закрепили, в результате чего она, живописно размотавшись, постоянно сползала на правый (как и левый) до краев полный любовью лазурный глаз. - Если я… Константа твоей жизни. То ты… ты просто моя жизнь, – с какой-то светлой грустью добавляет он, приглаживая родной до боли взъерошенный затылок. Устало опускается перед своим любимым – да, любимым, и когда-нибудь, нет, вот прям завтра, он обязательно сумеет вдолбить эту простую истину в чью-то черноволосую голову! – прямо на пол, обеими руками обхватив крепкие узкие бедра, уютно утыкается лицом ему в колени и спокойно засыпает. Завтра… Да, именно завтра он обязательно это сделает. Повторит те заветные три слова, что спасли когда-то их обоих, столько раз, сколько понадобится, чтобы после Саске больше никогда в жизни не смел сомневаться в, – как это он там выразился? Незыблемости? – да, незыблемости своей… Любимой и любящей до самозабвения… Константы.