«Мелкий пизденыш, открой дверь, я ради тебя проехал больше трех сотен миль».
Знакомая и спокойная интонация, совсем неуместная для подобного разговора… кого это мне напоминает? Мои галлюцинации? Но сердце все равно забилось быстрее, и оно уже вот-вот к чертям пробьет ребра, вырвется из груди и понесется открывать дверь, чтобы проверить все свои предположения.«Боже, я так хочу, чтобы они оказались правдой. Но что, если все совсем не так?»
Я не хочу думать, что за дверью может стоять кто-то кроме него. Я не хочу думать о том, что в моей голове может быть кто-то кроме него - за последние несколько месяцев мыслей об этом мне хватило.«Джастин, открывай. Я слышу твои шаги».
первый раз? Я сошел с ума. Я помешался на мысли о том, что это может быть он, а не кто-то другой. Мы же даже по телефону не разговаривали уже неделю, о каком приезде, черт возьми, может идти речь? Но надо открыть дверь. Дышу глубоко, словно готовый к своему главному разочарованию в жизни, а пальцы в это время довольно ловко для такой ситуации хватаются за засов и открывают дверь, и тут… - Свершилось! – торжественно произнес Он. – Я думал, что мне придется ночевать у этой чертовой двери. Я потерял дар речи, и так было каждый раз, когда… нет, это впервые. Я смотрю на него несколько секунд, а его образ до сих пор не растворился в воздухе. Он перед моими глазами, и руки тянутся к нему. Я могу дотронуться до его воротника пиджака… Армани. Очень узнаваемо. Я пальцами могу коснуться его шеи. Может быть, губами… Я делаю шаг навстречу к нему, но он не отступает. На его губах появляется такая узнаваемая улыбка, и одна его ладонь оказывается у меня на шее. - Пусти меня к себе, пожалуйста. Я устал в дороге… - на ухо прошептал мне тот самый настоящий Брайан, и в следующий миг он уже обнимал меня, а я всем телом прижимался к нему. - Как… нежно, - тихо произнес я, уткнувшись носом в его плечо, - на этот раз ты настоящий? Вопрос, вероятно, был лишним, ведь я точно чувствовал, что ответ на него – «да». Я чувствовал, и это было… невероятно. - Я сильно промок за то время, что шел от машины до двери твоего дома, - к чему-то он оповестил меня. Наверное, ему было некомфортно находиться в слегка влажной от дождя одежде, или он просто не хотел, чтобы некомфортно было мне, ведь я привык к теплу, а не к холоду, и пусть он принадлежит возлюбленному мужскому телу. В любом случае, я не могу оттолкнуть его от себя, я не могу сказать ему ни единого слова, потому что дар речи словно испарился. Я поднял голову и посмотрел на его лицо, и мне даже показалось, что оно сияло от счастья, но быть этого не могло, ведь он же, черт его подери, великий Брайан Кинни, который никогда не даст воли своим эмоциям, даже если он до одурения счастлив и рад. - Отцепись, - он старается говорить как можно холоднее, но я чувствую тепло в его голосе, - пойдем внутрь, мне уже не терпится поиметь тебя. Он чуть отстранился от меня, и я посчитал бы это полнейшей катастрофой, если бы он не взял меня за руку и не потянул бы за собой, вглубь моего пристанища, внутри которого царил не простой творческий беспорядок, а именно хаос, свойственный большинству художников. Он еще ни разу не появлялся на пороге моей квартиры тут, в Нью Йорке, но мне показалось, что он знал всю ее наизусть. И это немного странно, потому что она сильно отличается от его питсбургского лофта, по которому я сильно скучаю, ведь там есть тот порядок и уют, который тут создать мне не под силу. Да, я могу завесить все своими картинами, или просто взять на себя образ давно мертвых и величайших мировых художников, которые расписывали стены множества храмов давно погасших столетий великолепными библейскими сюжетами, но зачем мне это? Я не вижу смысла, потому что точно знаю – это не прибавит необходимого уюта этому пристанищу. Ему нужен не тот уют, который могут создать многочисленные безделушки и различные побрякушки со всех концов света, которые привозят мне мои новоиспеченные друзья. Ему нужен уют, который создается человеческим теплом. Ему нужен тот запах любви, излучаемый человеком, который дорог тебе, даже несмотря на то дерьмо, которое вы почти вместе пережили за последние пять лет. Брайан прошел мимо мольберта с картиной, над которой я работал до его приезда, и всем своим видом он показал мне свое явное возмущение в том, что она была накрест перечеркнута двумя яркими кроваво-красными полосами. - Я понимаю, что ты художник и на все имеешь свое мнение, но две эти полосы совсем не вписываются в общую композицию, - сделал замечание он, обернувшись на меня, после чего сам взял кисть и начал пытаться что-то исправлять. Честно скажу, что это зрелище меня даже немного… позабавило. - Брай, не трогай… - попросил я и подошел к нему со спины, мои руки обвили его талию, и через несколько мгновений я уже прижимался к нему своим телом. Он с легкостью размажет всю картину настолько сильно, что ему позавидуют даже самые заядлые абстракционисты. И наплевать, что эта работа должна была хотя бы отдаленно напоминать постимпрессионизм. - Я великий художник, ты забыл? – он обернулся и заглянул в мои глаза с какой-то до боли знакомой мне ухмылкой. Я засмотрелся на него, и для нас, кажется, остановилось время, но вдруг я заметил, что моя кисть в его руке вот-вот изрисует мое лицо. Да, под «суровый удар» попал мой нос и щека. - Гениальный художник, - с усмешкой заметил я и попытался забрать у него кисть, но перед этим он все-таки умудрился испачкать мою шею. - 2:0 в мою пользу, - продекламировал он счет нашей «схватки», и тут мне очень захотелось… отомстить ему? - Повалю тебя на пол и отыграюсь, - с азартом прошептал я ему на ухо и забрал кисть. На его губах появилась улыбка победителя, и я, совсем не намеренный терпеть это, обмакнул кисть в баночке, как оказалось, с синей краской. - Почти под цвет твоей ориентации, - заявил я, поднося кисть к его лицу, и в то время краска с нее капала на его белоснежную рубашку. Заметит – убьет. Или накажет. - Кто бы говорил, - язвительно огрызнулся он и попытался отстраниться от меня, и в этот момент я решил пожалеть его, коснувшись кистью его шеи, а не носа, щеки или лба. Мгновение – и наши губы коснулись друг друга. Простой и ненавязчивый поцелуй стал одним из самых сексуальных поцелуев в моей жизни, и я даже не заметил, как Брайан избавился от своего пиджака, спина которого была испачкана масляными красками (по-видимому, он в порыве страсти просто прислонился к картине), от некогда белой рубашки, а я, в свою очередь, был одет еще полностью. - Мистер Тейлор, я имею наглость просить вас провести для меня экскурсию по вашей квартире. Особенно меня интересует ваша спальная комната, - интеллигентно почти прошептал мне на ухо мой… бойфренд? После стольких дней расставания я даже не думаю, что могу его так назвать, но черт с этим! - Конечно, мистер Кинни! – наигранно произнес я, крепко схватил Брайана за руку, и через несколько секунд я уже провел его через гостиную, ловко переступая совсем неаккуратно брошенную одежду и многочисленные книги, валявшиеся на полу. Вот перед нами дверь, и он одним движением руки открывает ее, а все, что произошло дальше… описать мне довольно трудно, потому что меня переполняли эмоции – это можно было бы назвать истерикой, если бы я не чувствовал себя более чем просто прекрасно. Это даже лучше, чем эйфория, лучше, чем нирвана или экстаз, и, вероятно, продлись это хотя бы на минутку больше, я бы умер от счастья. Я мечтал о его любви в первый год наших так называемых «отношений», я надеялся на то, что не все так плохо и во второй, а в третий я превратился в циника, каким ранее был он, и только потом понял, что был конченым идиотом, который не замечал (или не хотел замечать) того, что он делал для меня, на какие жертвы шел… но разве жертвы сделали бы нас счастливыми? Из-за них я и оказался тут, а он так и остался там, ведь построенные на жертвах отношения никогда бы не привели нас ни к чему хорошему. А может быть, я бы и забыл про них, если бы Брайан не изменился так резко и кардинально. Просто… это все испугало меня, и я хотел бежать от него. Бежать так далеко и быстро, далеко и надолго, надеясь на то, что оглянуться назад не будет желания, но в итоге я почти сутками думал о Питсбурге, о том, кого оставил там… - Тэйлор… - слегка хриплым и очень тихим голосом он, как обычно, назвал меня по фамилии, - у меня есть предложение к тебе. Оно уже избито, но слышать его, вероятно, тебе будет приятно. - Валяй… - произнес я, собрав все свое безразличие, хотя внутри меня творилось то же самое, что обычно творится в душе у маленького ребенка перед рождеством. - Выходи за меня, - громом пронеслась в моей голове фраза, как бы невзначай вылетевшая из его уст, - я взвесил все самые вероятные причины, по которым ты мог оставить меня, и… Он замолчал и улыбнулся, а его губы оказались на совсем маленьком, почти несуществующем расстоянии от моих – поцелуя избежать было невозможно. - И…? – подбивал его на продолжение фразы я, а он в это время очень сексуально облизывал свои губы. - Я не хочу оставаться без тебя, и это единственный момент, когда ради тебя я засовываю свою натуру к себе же в задницу и прошу тебя не оставлять меня. Без жертв, все как раньше, но только с одним но – ты рядом со мной, а я с тобой. Пойдет? - Пойдет… - шепотом ответил я, крепко сжимая его руку в своей ладони.