Выстрелишь?

      Айжан находит его в операционной и подходит со спины, тихо-тихо, неуверенно даже, но он все равно замечает. Не то чтобы слышит ее легкие шаги или сбитое дыхание, или аромат ее волос, клеймом засевший в памяти, становится вдруг слишком навязчивым. Нет. Он просто понимает, что она рядом. И молчит, продолжает все с той же систематичностью перекидывать пистолет из ладони в ладонь, скорее нервно, нежели осмысленно.       — Валер?       Что-то щелкает в сознании, переключается в мозгу, и парень, шмыгнув носом, кидает на нее вопросительный, мимолетный взгляд. Хочется сказать что-то, спросить что-то, но трудно даже рот раскрыть.       — До всей этой ерунды с вирусом, — тихо начинает Айжан, опершись руками о столешницу и без особого труда усаживаясь на нее, — я каждый день на ипподром ходила. — Девушка растирает ладони в неуверенности, и темные глаза скользят по напряженному лицу парня, изучая, выискивая нечто близкое себе.       — Ипподром, — эхом отзывается Валера, и ухмылка трогает его губы. — Это где кони там всякие? Лошади?       — Да, — облегченно улыбается Айжан, теребя рукав кофты. — Красивые животные. И умные очень. Нужно лишь... найти особый подход.       Парень глядит на нее исподлобья, и она силится не опустить глаз. Силится казаться стойкой, уверить себя, что ничего страшного-то и не произошло, но...       Эта чертова зараза.       Эта зараза расползается по всему ее организму, просачивается в кровь, и с каждой секундой она теряет все себе присущее; эта зараза убьет в ней воспоминания, мысли, чувства — все, чем она — да и любой другой человек — живет. И ей неважно уже будет: убьют или нет. Пристрелят или...       Навязчивая мысль начинает скрестись в голове. Айжан делает глубокий вдох, выдыхает, и, видимо, что-то изменилось в ее взгляде, потому что Валера, сузив глаза, подается чуть вперед.       — Эй, ну ты че? — спрашивает и встает напротив. — Я ж сказал, что есть лекарство, — он на мгновение замолкает, а затем продолжает с нажимом: — Айжан, ты не станешь такой, поняла меня? Не станешь, потому что...       Девушка качает головой при этой его осечке, губы у нее дрожат.       — Почему? — Она невесело улыбается. — Чем я лучше тех девушек, которые стали мураниями?       — Глупостей не болтай, — цедит Валера, пытаясь поймать ее взгляд. — Не станешь, я сказал. Я не позволю.       — Не позволишь? — Айжан неожиданно протягивает руку вперед и медленно вытягивает пистолет из чужих ладоней; задумчиво вертит его, взвешивает на руке: он оказывается неожиданно тяжелым. Слишком тяжелым, пожалуй. — А если стану, ты выстрелишь? Честно, выстрелишь ведь?       Валера смотрит на нее широко распахнутыми глазами, сглатывает, и кадык его при этом дергается едва заметно. Он вдруг осознает, что ответить "нет" с полной уверенностью не может. И так противно становится, просто до ужаса отвратительно. Но... когда она поднимает на него взгляд, доверчивый, полный чисто девчачьего вопроса, парень, кажется, все для себя решает.       Валера обхватывает маленькую ладонь с зажатым в ней пистолетом, забирает и откладывает его в сторону, не отрывая глаз от ее лица.       — Айжан, — он берет девушку за плечи и легонько трясет, — что за хрень ты говоришь? Раз есть лекарство, я... мы его достанем и вылечим тебя. Пойми это уже, запомни, вбей в голову. Я не направлю на тебя дуло. И урою любого, кто посмеет это сделать.       Айжан смотрит на Валеру донельзя пристально. И ведь верит. И улыбается даже, когда он без лишних слов и вопросов заключает ее в объятия.       — Ниче, прорвемся, — говорит парень, и по голосу слышно, что он ухмыляется. — А потом как-нибудь сгоняем на ипподром. Вместе.