Одна ночь премьер-министра

Ночь так тиха, что кажется — слышно, как в больших часах на площади пересыпается песок. На самом деле услышать можно только перекличку разводящих, голоса ночных птиц, шелест листвы. Но звук падающих песчинок преследует Мариуса Бассиануса в последнее время, стоит ему лишь остаться одному. Как будто подгоняя или предупреждая о чем-то. Хотя о чем тут предупреждать — вся партия как на ладони. Император упрям, Анатоль и Дизит балансируют на грани столкновения, а Гильдия молчит — и жаждет власти. А моложе никто не становится. Мариус устало горбится в кресле — сейчас он меньше всего премьер-министр, в чьей мудрости и власти никто не смеет сомневаться; он просто одинокий немолодой мужчина. И горько думать, что могло быть иначе. Луна скользит в вышине, льет свой свет в оконные рамы. В клетке у окна беспокойно спят почтовые голуби, словно чувствуя тяжелые и тревожные мысли хозяина. Мариус смотрит перед собой, огонь светильника отражается в темных зрачках. Анатоль дал ему убежище, когда Дельфина пришла к власти, и он честно возвращал долг Анатолю все эти годы. Он принес сюда технологии Гильдии — и Анатоль получил «Сильвану» и «Урбанусы», отвоевал в невидимой войне хотя бы долю независимости в небесах. Даже свою дочь Бассианус без колебаний принес в жертву на благо империи. Нет, никто, ни Император и ни он сам, не заставляли Юрис лететь в Дизит. Просто, с детства окруженная политическими реалиями, она прекрасно понимала и полунамеки, и свой статус в обществе. Его девочка сделала свой выбор — и погибла. Мирный договор куда-то унесло Гранд Стримом. И им же унесло душу Александра Роу. Человек, командовавший сейчас «Сильваной», был совсем не тем юношей, что однажды просил у Мариуса руки Юрис. Луна прячется за облако, тени на лице мужчины становятся резче, подчеркивая сухие, властные черты. Премьер-министр думает о «Сильване», неспешно плывущей где-то за облаками, о ключе к Экзайлу, который она несет на борту, и о том, что Алекс никогда не отдаст Альвис ни Винсенту, ни Императору. И никому не уступит свое право мести. Мариус не знает, радует его это или тревожит. Потому что не знает всех возможностей Экзайла и шансов «Сильваны». Слишком многое утеряно было за время жизни на Престеле, и кому, как не ему, понимать, как много было утрачено именно Гильдией. А уж если даже у Гильдии не было возможности расшифровать все записи… Хотя он, как глава дома, собирал всю возможную информацию о загадочном объекте в сердце Гранд Стрима и знал, пожалуй, об Экзайле больше, чем кто-либо. Вот только кому нужны эти знания? Император не верит ему, Алекс слишком далеко — а доверять такую информацию бумаге небезопасно. Но в свое время Мариус Бассианус был лучшим игроком в шахматы в Гильдии; он не забывает ни одной фигуры на доске. Тем более такой важной. Она еще не королева, но пешкой ее нельзя было назвать никогда. Слишком прямолинейна, но пока очень ограничена в своих ходах. Пожалуй, еще не ладья, но уже доросла до слона. София Форрестер. Принцесса Анатоля. Если игра продолжится, Ее Высочеству, а ныне – помощнику капитана «Сильваны» придется покинуть свою клетку и сделать ход; раньше, чем, наверно, хотелось бы ей самой. Сможет ли она? Решится ли? Премьер-министр помнил молчаливую девушку с упрямо сжатыми губами в платье из дорогой ткани, положенном по статусу. И знал, что она изменилась – время, проведенное на «Сильване», подарило ей бесценный опыт и независимый взгляд на вещи, уверенность в себе и стойкость. Чего стоил один только ее отказ шпионить за Роу. Порой София напоминала Мариусу Юрис, и он задавался вопросом – не поэтому ли предпочитает, чтобы девушка оставалась на корабле Алекса, в относительной безопасности? Вот только упрямство принцессы и чувство долга ничуть не уступали аналогичным качествам давно погибшей дочери премьер-министра. И если дать Софии понять, что она хоть как-то может повлиять на ситуацию, она бросит все и примчится домой, чтобы попытаться убедить отца. Даже переступив через свою любовь к Алексу. И в этом они тоже невероятно похожи. Мариус прикрывает глаза и тихо вздыхает. Иногда подступает усталость бессилия, и ему кажется, что он больше ни на что не способен, кроме как сидеть в кресле, страдая от бессонницы, и окружать себя тенями прошлого. Песок шуршит, как чешуя большой змеи по нагретому камню, но кто кроме него еще слышит это шелест? Кто так же боится не успеть сделать все, что задумано? По долгу службы премьер-министр знает и может назвать много имен. Все эти люди молоды, и все готовы принять перемены. В его власти сделать так, чтобы эти перемены наступили. Но не спешит ли он? Или наоборот — уже безнадежно опоздал? В клетке бьет крыльями встревоженный чем-то и от этого проснувшийся голубь, пламя светильника колеблется. Мариус Бассианус стряхивает с себя оцепенение и тянется за письменным прибором. Однажды ему все равно придется это сделать – так почему не сейчас? К тому же по собственной воле, а не по приказу Императора. Так будет лучше для всех. На лист бумаги ложатся ровные строки, адресованные девушке за облаками. Юрис знала, что делает. И София тоже знает. И сделает все правильно. Иначе последняя служба семьи Бассианус Анатолю будет бессмысленной и напрасной. Мариус усмехается — да, Анатолю, а не его Императору. Их время заканчивается, но в их силах заложить фундамент для будущего. Будущего без Гильдии и войны, от успеха которой зависит выживание целого народа. Письмо скрепляется печатью и крепится к ноге птицы. Та выглядит не слишком довольной ночным полетом, но выбирать ей не приходится. Серебристый свет скользит по быстро мельтешащим крыльям, и премьер-министр провожает взглядом своего посланника. Теперь у него осталось только одно незаконченное дело — и из потайного ящика появляется шкатулка, а из нее в свою очередь – длинный кинжал в белоснежных ножнах. Узор на ножнах повторяет узор на гильдийских одеждах Мариуса, а на рукояти выбит герб дома Бассианус. Несмотря на то, что пальцы уже не так уверенно ложатся на рукоять, а само оружие пролежало в тайнике долгие годы, оно в безупречном состоянии. Тщательный уход и технологии Гильдии. Усмешка Мариуса полна гордости и горечи. Долгие годы хрупкого мира закончились, и пришло время стали и битвы. Кинжал исчезает в широком рукаве, где все еще вшиты ремешки для его крепления. Теперь можно дожидаться рассвета и пробуждения города и дворца. Тогда хоть ненадолго шорох песка, отмеряющего оставшееся время — ему, его поколению, его врагам, — перестанет преследовать бывшего Маэстро Гильдии. Луна больше не глядит в окна комнаты, и небо начинает светлеть. Предрассветный ветер касается листвы, приносит запах цветов – тех немногих, которые выживали там, где люди могли позволить себе роскошь регулярно их поливать. Мариус снова улыбается — но на этот раз горечи в его улыбке нет. Олива, кажется, еще не отцвела. Значит, у Анатоля есть еще надежда.