До Лайфстрима и обратно

Клауд Ближе к обеду мне хотелось совершить харакири или повеситься на притолоке, чтобы по крайней мере мешать входящим. По моим ощущениям, такого количества людей за раз я не видел даже во времена боевых действий в Вутае. Интересно, откуда их вообще столько? Вроде как Сефирот, метеор и Геостигма несколько уменьшили население Мидгара? Или в бар просто собрались все, кто остался? - Вряд ли, - скептически ответила на мое предположение Тифа. Улыбка сидела на ней, как приклеенная. - Да, - подтвердила мою мысль Тифа, – только марку клея я тебе потом скажу. Сейчас я уже плохо помню даже, как меня зовут. - Чокобовы яйца, - ответил я, – и выборы, и всю твою кассу туда же. - Клауд, признаюсь по секрету, я теперь полностью с тобой согласна. Но боюсь, что если сейчас мы попытаемся выставить народ из бара, тут случится побоище. А мы с тобой в меньшинстве. - А Сефирот отсиживается в храме. Можно бы было попросить его нашего небесного друга кликнуть на огонёк, все бы сами разбежались! - Аха! И разгромили бы мне бар к бахамутовой бабушке!!! Наш диалог происходил урывками. По две-три фразы. В конце какой-то из них совершенно замотавшаяся Тифа вручила мне поднос с едой, а я в той же степени вменяемости, как и наш боец в электроперчатках, донёс его до нужного столика. Вот так и становятся бывшие герои официантами! Какой прорыв в карьере! После этого я постарался держаться от неё подальше. Впрочем, меня это не спасало, ни от Тифы, ни от обслуживания посетителей. Кружевной передничек определённо подойдёт к солджерским ботинкам. Несколько раз пришлось разнимать зарождавшиеся драки и выкидывать спорщиков на улицу. Первые выборы в Мидгаре проходили бурно! В какой-то момент появился Винсент. Я упал с ним рядом на стул, после того, как вывел очередную парочку драчунов на улицу, и больше не вставал. Вампир и сказал мне, что уже вечер и скоро всё закончится. Я и не надеялся! К полуночи, когда народ почти разошёлся, пришли Сефирот с Марлин. Мы уже убирались. Я сдал Тифу маленькой Цетре с наказом увести спать, даже если будет сопротивляться. Впрочем, на сопротивление у моего боевого товарища сил не осталось. Так что Марлин увела её наверх, а я остался дорасставить стулья, пинками, ибо Тифа уже не видела, выгнал двух последних посетителей и сгрузил мегагору грязной посуды в посудомоечную машину. Я рухнул на стул. Сефирот поставил на столик чайничек чая и две чашки. - Сервис, - только и произнёс я. Судя по совершенно невозможно сонному виду, генерал благополучно проспал весь день. Ощущение от него согревало сильнее, чем горячий чай. Я положил голову на скрещенные руки и наблюдал за ним из-под ресниц. На щеке у него был след от подушки. И до боли в пальцах хотелось к нему прикоснуться. - Иди спать, – глянул на меня генерал, – ты устал. Я молча улыбнулся. Я устал, конечно же, но не достаточно сильно, чтобы по своей воле уйти от такого нереального Сефирота. Теплого, как пламя костра на привале. Он был похож на себя прежнего. Так что я вполне мог дать отрезать себе правую руку, лишь бы продлить это ночное чаепитие. Говорить это вслух я не собирался. А генерал истолковал моё молчание по-своему. Сефирот Маленькая Цетра увела Тифу спать. По-моему, как раз вовремя. В баре оставались пара человек, Страйф ожесточённо распихивал стулья к столам. Выглядел он как после недели полевых тренировок. Я правильно сделал, что отсиделся в храме. Есть не хотелось, хотелось вутайского чая. Я нашёл у Тифы на полках маленький чайничек из рыжей глины и чашки к нему. Заварил чай. Мне нравится аромат раскрывающихся скрученных чаинок. Страйф выгнал припозднившихся посетителей, закрыл бар и запихнул всю грязную посуду куда-то, где её не было видно. Почти упал на стул у столика, за которым они с Валентайном обычно сидели. Я пришёл туда же с чайником и чашками. Чай уже заварился, пах одновременно свежим и сладким. - Сервис, - Клауд и говорил-то не слишком внятно. Я разлил чай. Мы какое-то время молча сидели и пили его. Не помню, пил ли я вот так с кем-нибудь или один чай до Нибельхейма, но было приятно. Как будто… как это описать? Как будто между мной и Страйфом всё что могло случиться, уже случилось, всё что могло быть сказано, уже сказано. И никаких героев и чудовищ, Жриц и договоров. Око бури, в котором оглушительно тихо. Клауд опустил голову на скрещенные руки. Выглядел он спящим, но я знал, что он не спит. - Ты устал, иди спать. Страйф улыбнулся, но даже не сделал попытки шевельнуться. По-моему, я видел его улыбку первый раз. Это было странно. Или он тоже чувствовал это «око бури»? Дальше я действовал, особо не задумываясь. Поднялся со своего места, обошёл столик, отодвинул от него Клауда вместе со стулом и поднял нашего героя на руки. Он был тяжёлым, но не слишком. И он не возразил и не напрягся. Таким образом мы поднялись на второй этаж, в дверь комнаты пришлось пролезать боком. Я сгрузил Страйфа на его узкую кровать. Он посмотрел на меня снизу, не меняя позы. - Вообще-то я и сам мог бы дойти. - Да? – я сел рядом на постель. Я хотел его. Сейчас он был совершенно открыт, спокоен и очень сексуален. Я нагнулся и поцеловал его. Скорее вопросительно, понятия не имея, как герой отнесётся к подобным проявлениям чудовища. На его губах был вкус чая. И он поцеловал меня в ответ. Это было встречное движение, которое почти невозможно описать. Мы целовались, и я обнаружил, что всё это время чувствовал голод. Гораздо больший, чем все мои эротические мысли. Я отстранился от Клауда и стянул свитер. Помог ему стащить его обычную безрукавку. - Знаешь, когда мне было лет восемнадцать, я думал, можно ли эротично расшнуровать солджерские ботинки. Клауд усмехнулся, потянулся к своей обуви. - И как? - Так и не знаю. Наши ботинки улетели куда-то в угол. Подушка последовала за ними. Я вытянулся рядом со Страйфом и дёрнул его к себе. Прикосновение кожи к коже было, как вспышка. Он обнял меня в ответ. Мы опять целовались. Не могли оторваться друг от друга, как умирающий от жажды не может оторваться от чудом найденного родника. Я кое-как разобрался с застёжкой его штанов. Было такое чувство, что одежда обжигает. Клауд помог мне раздеться. Я чувствовал запах его возбуждения. Запах взрослого, другой, чем в обрывках моих воспоминаний. Мы смотрели друг на друга секунду или две. Как будто выбирали – заняться сексом или схватиться за оружие. Дурацкая мысль, да? Я нагнулся над Клаудом, толкнул его лбом, чтобы он повернул голову. Укусил за открытую шею. Артерия билась под моими губами. Страйф прошипел что-то неразборчивое. Я продолжил изучать его вкус. Линия ключицы, яремная ямка, она солоноватая, как кровь. Два узких шрама, совсем рядом. От прикосновения к ним Клауд вздрогнул, как от удара. Я задержался, провёл кончиком языка по одному и по второму. Масамунэ любит его вкус. Как и я. Плоский светлый сосок, сейчас острый и чувствительный. Я чуть приподнимаюсь, мне нужно увидеть, как Страйф выглядит сейчас. Зрачки в голубых глазах едва не шире радужки, на губах полуулыбка полу-оскал. Хорошо. Клауд запусил руку мне в волосы, я дёрнулся от неожиданности. Для меня его прикосновение ощущались очень ярко. От шрамов цепочкой укусов-поцелуев вниз, до пупка. Страйф опять зашипел. Я отстранился, изучил перспективы. Перспективы выглядели энергично. Волосы в паху у него темные, а кожа члена и головка - светлые. Смотрелось вкусно. Я проклял узкую кровать за экзотическую позу, которую мне пришлось принять, чтобы с удобством расположиться. Тонкая-тонкая кожа поверх деревянной твёрдости плоти. Под моими губами опять бился пульс. Клауд попытался уползти, когда я взял его в рот. Пришлось деликатно его придержать. Он дернулся, словно получил шокирующее заклинание. - Я больше не могу. Генерал, трахни меня уже! Сейчас! Я неохотно отстранился. Слишком вкусно, во всех смыслах. Клауд перевернулся, встал передо мной в «собачью» позу, прогнулся в спине. Его потряхивало. - Любрикант? - Откуда??!! Всухую, при таком возбуждении… Я нагнулся и раздвинул Клауду ягодицы. Языком начал ласкать анус. Облизал свои пальцы, осторожно вошел. Он узкий, замер при моём движении. - Если ты меня не трахнешь, я закончусь. Прямо сейчас. - Экстремал. В виде смазки у нас только слюна. Я смазал себя, сколько смог. И двинулся медленно. Клауд сам подался мне навстречу, насадился на меня до упора. Это его движение окончательно лишило меня способности соображать. Резкая вспышка ясности – перед оргазмом. Мы двигались резко, в такт. Клауд задыхаясь стонал на одной ноте. Я держал его за бёдра, вцепившись пальцами в кожу, наверняка останутся синяки. Потом – взрыв. Я бы не удивился, очнись мы в Лайфстриме. Но лично я пришёл в себя всё на той же узкой кровати. Мы лежали, вжавшись друг в друга. Я держал Клауда за запястье, как всегда. Его дыхание выравнивалось. Мне было… легко. Клауд Пожалуй, это было забавно. Бывший герой, уносимый на руках в собственную спальню бывшим чудовищем. Не знаю, может, глядя на мою пожёванную физиономию, генерал решил, что двигаться самостоятельно я уже не в состоянии? - Вообще-то я сам мог дойти, - на всякий случай уточнил я. Кажется, генерал меня правильно понял, потому что в следующий момент мы уже целовались, пытаюсь друг друга не сожрать, как два юнца, мающихся от спермотоксикоза. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что если вот прямо сейчас всё закончится или это окажется очередным моим эротическим кошмаром – рехнусь! Просто возьму и рехнусь. Генерал отстранился. На моё счастье только для того, чтобы снять свитер и помочь мне стащить безрукавку, в которой я умудрился запутаться, потому что ощутимо тряслись руки. - Знаешь, когда мне было лет восемнадцать, я думал, можно ли эротично расшнуровать солджерские ботинки. - И как? - Так и не знаю. Забавно, но почему-то именно эта фраза моего генерала убедила в том, что происходящее реально. Что-то оказалось на своих местах внутри меня. И происходящее стало правильным и закономерным. Шнурки у ботинок, наконец, закончились, а сами ботинки улетели куда-то в угол комнаты. Со штанами мы тоже как-то разобрались и даже ничего не порвали. Кажется. А потом замерли, как два зверя перед прыжком, то ли вцепиться друг другу в глотку, то ли трахаться. Мгновение, и генерал опрокинул меня на постель. Склонился, принюхался. Я подался ему навстречу. Любое его прикосновение - как разряд тока, я дергаюсь, как припадочный. Кусаю губы. Где-то на задворках сознания растворяется мысль о том, что если я чуть ослаблю контроль, то криком перебужу и Тифу, и Марлин, и весь сектор! Сефирот спустился поцелуями-укусами до двойного шрама, что чуть выше сердца на моей груди. Было что-то очень интимное в том, что он к нему прикасается. Интимнее поцелуя или самого безудержного траха. Я запустил руки ему в волосы. Живое серебро потекло сквозь пальцы. Генерал глухо застонал. Кажется, я пытался уползти или на худой конец сверзиться с проклятущей узкой койки, когда Сефирот добрался до моего члена. Губу я прокусил. Но, похоже, удержался от крика, ибо в комнату к нам пока никто не вломился. Не выдерживаю. - Я больше не могу. Трахни меня уже! Сейчас! Почти отталкиваю его, переворачиваюсь, встаю в коленно-локтевую, бесстыдно приглашаюше выгибаюсь. - Любрикант? Кажется, кто-то сильно переоценил мою предусмотрительность! Хотя знай я, чем закончится этот исторический день, запас бы тюбиков десять! Или пятнадцать! Обмазался бы весь!!! Я чувствую, как его пальцы осторожно раздвигают мои ягодицы, как влажный горячий язык проникает внутрь и могу только выть, глухо на одной ноте, прикусив край простыни. - Если ты меня не трахнешь, я закончусь. Прямо сейчас, - шепчу я, воспользовавшись секундной передышкой. - Экстремал. Движение генерала осторожное, словно я хрупкая вутайская статуэтка. Резко подаюсь навстречу, насаживаясь на его член, вбирая его в себя целиком. Осознание вспышкой – мой! И реальность исчезает, будто рубильник сдернули. Первое внятное ощущение – теплый наручник пальцев на моём запястье. Дыхание. Стук сердца. Хочется повернуться и зачалиться за генерала всеми конечностями. Но если двинуться на идиотской койке, то оба окажемся на полу. Улыбаюсь. Накрываю его пальцы своими и закрываю глаза. - Спокойной ночи, мой генерал.