Омские страсти: необычная поездка

Глава первая. - Слушай, мам, вам обязательно надо было брать меня с собой в эту поездку? – сокрушенно вопрошал Пингвин, уныло шагая вслед за своим табором в поисках гостиницы. Он тщательно смотрел под ноги, избегая случайных взглядов на прохожих, поэтому иногда врезался лбом в спину троюродного дяди. - Сынок, поверь, это будет замечательная поездка! Мой старший Пингвиненыш запомнит ее надолго, – довольно заявила нарядно одетая дамочка, ведущая за собой ораву младших братишек Пингвина. Он горестно вздохнул и искоса посмотрел налево, где на огромной, освещенной ярким закатным солнцем, приветственной вывеске красовалась надпись «Добро пожаловать в Омск!». Внимание Пингвина привлек рисунок на надписи – на восклицательном знаке восседала странная красная птица. - Эй, зевака, было бы на что смотреть! – сзади Пингвина нагнала его сварливая бабушка, которой он от неожиданности наступил на ногу. – Ай, да что же за растяпа! Топай! Он вздрогнул, опустил голову ниже прежнего и зашагал вперед, сгорая от стыда за свою неловкость. В этом городе удивительно быстро темнело, поэтому путешественники чуть не пропустили момент, когда на их пути возникла долгожданная гостиница. Удачно зайдя внутрь, вся семья столпилась у регистратора гостиницы, который по совместительству оказался внучатым племянником брата дедушки Пингвина. Неисчислимые родственники потихоньку расходились по своим комнатам. Наконец, остались только родители Пингвина, он сам и его братишки. Однако, исследовав доставшуюся им комнату, они поняли, что одному из них места в ней не хватит. Родич-регистратор на это почесал в затылке и добродушно предложил свободное место на чердаке гостиницы. Состоялся срочный семейный совет, на котором выяснили, что отцу жестко спать без бока жены, а та отказалась отпускать от себя малышей. Пингвин удивлен не был. Ему спели колыбельную про отличный вид с чердачного балкона, про самое теплое место в гостинице и, нагрузив его постельным бельем и охранным амулетом от Бабайки (которого он так боялся!), спровадили наверх. После того, как Пингвин обустроил свою комнату так, как подобает выглядеть спальне, он досконально изучил ее, выявив несколько плюсов такого жилья. Во-первых, дверь закрывалась не на один замок, как все нижние комнаты, а на два – отличная безопасность. Во-вторых, в ней действительно было тепло, что показалось мерзлячему Пингвину весьма полезным. В-третьих, комната была достаточно просторной, что мешало развитию клаустрофобии. Пингвин открыл дверь балкона и с опаской выглянул наружу. Было очень темно, лишь тускло сияли редкие звезды. Было тихо, не считая нестройного хора пьяных молодых голосов, воспевающих славу покровителю ночного Омска. Пингвин вслушался, ибо расслышал в припеве фразу о красной птице, якобы кружащей над городом по ночам и разбрасывающей божественные пакетики с некими веществами по нужным адресам. Он задумался, та ли это птица, чье изображение он видел на вывеске. Тем временем, поющих, видимо, словили ночные менты, так как пение прервалось, и раздались строгие взрослые голоса. Пингвин вздрогнул и нырнул назад в комнату – чтобы его вдруг не заподозрили в содействии хору. Переодев пижаму и повалившись в кровать, он завернулся в мягкое одеяло и уже в полудреме подумал, что все не так уж плохо. Что отдавленная бабушкина нога не привлекла особого внимания окружающих. Что спать на чердаке отдельно ото всех очень даже хорошо. Что дверь балкона закрыта и скрипеть не может. Скрипеть?! Пингвин резко подскочил в кровати и оглянулся на дверь. Она действительно была закрыта. Внутренний голос Пингвина робко заикнулся о возможных гуляниях его ниже живущих родственников в туалет. Сам паренек пожал плечами и улегся обратно, на всякий случай натянув одеяло до подбородка. Он проснулся оттого, что забыл задвинуть занавески, и полная луна сияла серебристым светом ему в лицо. Пингвин некоторое время полежал, задумчиво вглядываясь в бледный лик ночного светила. Вставать задвинуть занавески было лень. Он уставился в потолок и пробормотал: - Кто бы задвинул… Занавеска с шумом поехала в сторону, частично закрыв луне доступ в комнату так, что теперь лунный свет напоминал свет ночника. Пингвин испуганно приподнялся с подушки и увидел странный высокий силуэт на фоне занавески, который развернулся и не спеша подошел к кровати. Мальчик хотел было в ужасе завопить, но вспомнил, как ему не нравится внимание всех сбежавшихся родственников, потому только испуганно пискнул. Незнакомец подошел вплотную и наклонился над Пингвином. Повеяло запахом чего-то, дурманящего разум. Пингвин с опаской взглянул на него и застыл, увидев его глаза. В кромешной тьме они светились ярким светом, высвечивая перед собой длинный заостренный клюв. - Новый турист? – в чуть хриплом голосе незваного гостя слышалась усмешка. – Смотри, жильцом заделаешься. И он исчез, словно в пол провалился. Весь следующий день, посвященный «обзорке» по городу, Пингвин провел в каком-то рассеянном состоянии, не слушая экскурсоводов и однообразно отвечая на различные вопросы родителей. Он пытался понять, приснился ли ему тот человек или нет, и отвлекся только на сидевшую на открытой форточке окна ресторана небольшую красную птичку, которая, как ему показалось, следила за ним с самого утра. Вечером Пингвин принял душ, и, выходя из ванной, он не без удовольствия заметил, что вода несколько развеяла его мысли о незнакомце и птице в ресторане. Однако ночью Пингвин проснулся еще до полуночи и обнаружил вчерашнего посетителя сидящим на подоконнике и будто ждавшим его. Мальчик пораскинул мыслями и понял, что ему ничего не оставалось, как заговорить с незваным гостем. - Ээм.. дяденька?.. – Пингвин скользнул взглядом по одежде незнакомца – длинный красный плащ, капюшон, вместо лица он по-прежнему увидел только яркие, как солнце, глаза и длинный желтый клюв. - Я, по-твоему, так стар? – негодующе спросил восседавший на подоконнике человек. Пингвин нервно сглотнул. - Нет, но… Вы кто? – свой вопрос он сконфуженно пробормотал под нос. - Я-то? – в голосе гостя слышалось притворное изумление. – Сам как думаешь? – осведомился тот и в следующий момент оказался за столом, подперев голову рукой. - Вы тот, кто влез ко мне в комнату непонятно как! И без разрешения, - последнюю фразу Пингвин не удержался сказать, тем не менее робко понизив голос и разок запнувшись. - Нет-нет, влез в комнату – значит, оказался внутри дома, это равносильно официальному входу в него, поэтому это уже не суть разговора, – качнул головой человек в красном. – Имею наглость представиться – Омская птица, ночной покровитель наркоманов, секс-символ Омска и… у меня много титулов, где-то записывал, но похоронил в той бумажке жвачку… - доверчиво поделился он с Пингвином. Тот стоял, слегка ошарашенный открытием. Стало быть, та птица – это он? - Что еще говорят при знакомстве? – задумчиво поскреб подбородок Птица. - Точно, говори мне «ты», разрешаю кратко звать Омичем и.. У тебя есть сыр? Сыра не оказалось, поэтому слегка огорченный Омич, который, встав в полный рост, оказался на треть выше Пингвина, потрепал его по голове и заявил: - С твоего разрешения, я буду личным экскурсоводом господина Чердачника, и да откроются ему все омские закрома! - Стоп-стоп-стоп. Ээ, Омич, скажите.. то есть скажи… Ты правда раскидываешь своим знакомым наркотики по ночам? Тот расхохотался. - Чего только обо мне не наплели поклонники.. Тебе, так и быть, не буду, а то твои родители будут наяривать на балалайке до следующей зари. Немного нервничавший Пингвин с облегчением вздохнул и улыбнулся необычному собеседнику. Вскоре тот совершенно незаметно вовлек обычно молчаливого паренька в активный разговор. Пингвин был в шоке от самого себя и от плохо знакомого ему чувства безоговорочного доверия к окружающим. Внезапно он нашел человека, с которым мог спокойно болтать и смеяться без своих обычных комплексов и стеснений. Всю ночь они сидели на балконе, грызли семечки с гостиничной кухни, слушали молодых пьяниц из соседнего квартала и болтали обо всем на свете. Ночь пролетела незаметно. Начало светать, Омич поднялся на ноги и сказал: - Солнце во двор – я в тень, пора идти. Он вскочил на перила, у Пингвина замерло сердце. - Ты чего туда залез? Ты придешь еще? - О, дружок, мы будем летать! – и Птица алой молнией сиганул вниз, испарившись в паре сантиметров от асфальта. Так прошло несколько ночей. Пингвин окончательно привязался к новому другу. Его постоянно волновало, придет ли он снова, поэтому каждый раз он задавал вопрос о возвращении Птицы. Нередко он спрашивал о его маске, но друг заминал разговор, заявляя о своих частых хронических провалах в памяти, или переходил на другую тему, например, подыскивал преинтереснейшую историю из его «ой, приятель, лучше тебе не знать какой долгой» жизни. В одну из ночей Омич прилетел с рюкзаком на плечах. - Это что? – встревожился Пингвин. – Ты куда-то..? Птица небрежно отмахнулся от конца фразы. - У меня этой ночью дела. Предлагаю со мной. - Это как, лететь? Но я… - мальчик стушевался и покраснел, - высоты побаиваюсь. Омич посмотрел на него ярким, пристальным взглядом. - Не испугаешься. Пингвин вздохнул, услышав не терпящий отказов тон друга, и кивнул головой. Птица подхватил его на руки, отчего тот смутился еще больше, расправил появившиеся за спиной крылья и с разбегу вылетел в окно. Сперва Пингвин только и делал, что старательно жмурился и жался к груди Омича, но вскоре огляделся и понял, что ему нравится. По его робкой просьбе друг совершил в воздухе несколько пируэтов, от которых восхитительно захватило дух. Какой это был полет! Они облетели весь город, темной тенью мелькая мимо порогов домов и кружа между антеннами. Они заглянули в окно солиста «Гражданской обороны». Почитали граффити на здании музыкального театра. Посидели рядом с Любочкой, любуясь на вечно вылезающего из канализационного люка Степаныча «Он такой забавный…похож на оригинал. Я помню настоящего живого Степаныча», комментировал Птица. Они облетели городок из конца в конец, не пропустив ни одного квартала. Ближе к рассвету они вернулись на крышу гостиницы. Солнце застало Пингвина сонно прижавшимся к Птице. С неохотой он разрешил спустить себя обратно на балкон. - А что за дела у тебя были? – вдруг вспомнил он. Птица невозмутимо ответил: - Тебя покатать. Пингвин понял, что влюбился. Омич уселся на перила, собираясь спрыгнуть. - Возможно, меня будет много в других местах, а не здесь…пару раз. - Ты вернешься? – дрожащим голосом спросил Пингвин, тут же осознавший глупость своего звучания, и смущенно откашлялся. Вдруг Птица привлек его к себе. Последнее, что толком разглядел Пингвин – приподнимающуюся маску. Не сразу он осознал, что обнимает друга за шею и целует его, чуть задыхаясь от двойного горячего дыхания. Не сразу же он осознал, что Птица активнейшим образом отвечает на поцелуй. А когда осознал – на балконе остался только он. - Значит, буду ждать, - довольно прошептал Пингвин. Глава вторая. Птицы не было больше недели. Сперва Пингвин старался не скучать без него: на удивление родственникам оживленно обсуждал с ними их впечатления от города, активно участвовал в экскурсиях и даже играл с младшими. Но дни проходили один за другим, а Птица не прилетал. Ставшие почти родными пьянчужки ночью молчали. Пингвин приуныл, снова замкнулся в себе и отдалился от веселого табора. Шел восьмой день отсутствия Омича. Пингвин сидел в столовой, подперев щеку рукой, и задумчиво мешал вилкой завтрак (еду на вкус и цвет он уже не различал). Внезапно скамья, на которой он сидел, задрожала – на нее сели. Пингвин в дикой надежде вскинул засиявшие было глаза, но они разочарованно потухли, увидев по соседству старшего двоюродного брата, которого в душе мальчик с детства прозвал Забиякой. - Эй, малыш, - голос Забияки слегка резал слух. – Ты чего опять отделился от нас? Что, маленькие не оценили твоих сказок или бабуля слишком часто придирается? – он жалостливо наморщил лоб. Губы Пингвина дрогнули. - И тебе привет, - тихо сказал он. - Чего грустишь, деточка? – насмешливо спросил брат. Вдруг он склонился к уху Пингвина и его голос понизился до шепота: - Что такое, больше не посещают местные феи? У младшего кузена побежали мурашки по коже. - Откуда…? - он посмотрел на Забияку, чей взгляд торжествующе нанизывал его на вертел. Старший юноша притворно сочувственно вздохнул: - Ну конечно, маленький Пингвин перестал их интересовать… У-тю-тю.… Или, может.. Следующее предположение он высказать не смог, так как Пингвин с силой оттолкнул его от себя и в слезах выбежал из столовой. Половина родственников не заметила отсутствия мальчика на общей прогулке, вторая же половина с умным видом уверяла его мать, что запершийся в своей комнате ребенок – это временная и несерьезная проблема переходного возраста. Медленно, но верно, день заканчивался. Солнце пошло на закат, заглянуло в настежь раскрытые окна чердака, удивленно осмотрелось и осветило последними лучами сжавшегося на кровати Пингвина. Он сощурился и впервые со времени неудачного завтрака встал на ноги. - Фу, плакса, – мрачно подытожил он, остановившись напротив зеркала и взглянув на свое отражение. Оно утерло покрасневший нос рукавом, покивало и отправилось к спасительной раковине туалета. Умывшись, Пингвин тщательно исследовал свое лицо в поиске следов истерики и остался вполне доволен получившимся результатом. Развернувшись, он неразборчиво ухватил полотенце и уткнулся в него лицом. - Я польщен таким вниманием, - сказало полотенце и зашевелилось. Пингвин поднял еще чуть красные глаза вверх и обнаружил, что вытирается об рукав Птицы, который оперся рукой о стену, закрыв ею путь к вешалке с полотенцами. - А, черт возьми, Омич! Нельзя так пугать, - нервно воскликнул подросток, прижимаясь к рукаву все больше. – Как…я рад тебя видеть, ты бы знал! Свободной рукой Птица приподнял лицо Пингвина, вперив пронзительно-яркий взгляд в его глаза. - Ты что, плакал? Я, конечно, склеротик, но не настолько, чтобы не вернуться, – из-под маски раздался ехидный смешок. – Я терпеть не могу неправильных мнений обо мне, поэтому.. кому-то придется поработать над извинениями. Пингвин хотел было заикнуться о своем несносном кузене, но счел благоразумным промолчать – тем более, когда темная птичья маска сдвинулась в сторону, и его затянули в глубокий, чертовски приятный поцелуй. «Какой ты теплый…и нежный» Когда губы Птицы наконец отпустили Пингвина, у того возникло смутное ощущение того, что поцелуев для удовлетворения себялюбивого духа будет недостаточно… Глава третья. Повалившись на свою кровать, Пингвин тихо охнул. Сверху хищной тенью налетел Птица. Оценивающим взглядом окинул он распростертого под ним мальчика. - Убери-ка эти бренные тряпки, - кивнул он на одежду Пингвина. - Омич, пожалуйста…ну что ты…не смущай меня! - Давай, глупыш, как ты говорил? Секс и остальные прелести жизни – сами придут? - Я не... - О, неужели ты в это веришь? Ничего само не приходит, все должен делать сам, прямым доказательством этому является то, что ты первый лезешь целоваться… – Вероятно, под маской после этих слов пошло изогнулась бровь. - Омич! Я уже, наверное, весь красный! - Нет-нет…это ты отражаешь мой чудо-плащ, так что – доставь мне удовольствие, отрази его великолепие всем телом! Негодующе засопевшему Пингвину ничего не оставалось, кроме как изворачиваться под весом довольного Птицы в процессе снятия футболки и смущаться под надзором ярких глаз. От вида полуобнаженного тела на нижней части лица Омича, не скрытой маской, сверкнула улыбка. - Красиво смотрится, - горячо шепнул он, свернув мощный клюв вбок и закусив нежную кожу шеи Пингвина. Одновременно с этим Омич сжал пальцами его ягодицы, чем вызвал ряд оханий и вздохов со стороны подростка. После пары якобы невинных поглаживаний по бедрам Пингвин почувствовал, что остался без какой-либо одежды в крайне возбужденном состоянии. Он в смущении зажмурился и наугад нащупал руку Птицы. - Хочу… - выдохнул он, чувствуя, как реально заалели его щеки. Омич вжал его в матрас, от шеи спускаясь ниже, чуть теребя языком розоватые соски, вслушиваясь в стоны от очередного засоса на теле. Сознание Пингвина слегка померкло, когда ловкие руки духа добрались до самого напряженного места. Вдруг Птица поднял голову и оглянулся на дверь. В нее настойчиво стучались. * * * Довольный утренней стычкой, Забияка не спеша прогуливался между рыночных палаток, иногда ловко утаскивая с прилавков пирожки и бесстыже разглядывая молоденьких продавщиц. Выйдя на площадь, которая была чуть меньше заставлена торговыми лагерями, он остановился, щурясь от яркого солнечного света, в попытке высмотреть кого-то. И высмотрел. Нужный ему человек стоял, сложив руки в наполеоновской позе, опершись на грязно-белую стену дома с теневой стороны так, что был наполовину укрыт крылом тени. Невнимательный прохожий и не приметил бы его, облаченного в тускло-серые одежды, на таком фоне. Юноша направился к нему. Когда он подошел, мужчина поднял голову и требовательно взглянул на Забияку. Какой-то дикой свирепостью повеяло от трехдневной щетины, мрачно сверкнули из-под солнечных очков ярко-желтые глаза. - Какие новости о моем приятеле? – спросил он низким, властным голосом. Забияка был не робкого десятка, но и он чувствовал необъяснимый страх перед собеседником. Его голос слегка дрогнул при ответе, и ему, откашлявшись, пришлось начать фразу заново. - У моего братишки крайне изменчивое настроение. Утром он чересчур близко принял к сердцу мой подкол. Но, тем не менее, я уверен…что-то внутри мне подсказывает, что этим вечером ему станет гораздо веселей... Я надеюсь, Вы догадываетесь, о чем я… Мужчина понимающе кивнул и взглянул на небо. «Перышки поломаешь, воронишка желтоклювый…» - Мм.. – молодой шпион переминался с ноги на ногу. – Чем-то еще могу быть полезен? - Пожалуй, да, – желтые глаза снова пересеклись с глазами Забияки. – Я бы хотел поболтать с твоим братом. Выведи его на свидание со мной. Забияка отвел взгляд в сторону. - У нас…не очень ладные отношения для доверительных семейных прогулок. -Так придумай что-нибудь, - пожав плечом, холодно ответил мужчина. - Я буду ждать там же, где позавчера. Время прежнее. Не успел юноша раскрыть рот, как его собеседник отступил в тень и полностью растворился в ней. Забияку передернуло. В гостиницу он возвращался быстро, опустив глаза и буквально прожигая взглядом асфальт. Он вошел в свой номер, уселся в кресло, сцепив руки за головой, и замер в раздумьях. Первым делом, решил он, надо было извиниться перед Пингвином и вернуть его расположение. Забияка вздохнул, на выполнение этой громадной работы у него было меньше суток. «Каким же паинькой мне придется побыть!» мысленно простонал он. Чуть позже парень тихо поднялся по ступеням на чердак и остановился перед мощной дверью. «Я - паинька», напомнил он себе и вежливо постучался. * * * Плохо соображающий Пингвин так и подскочил, вцепившись в руку Птицы, который мигом натянул на Пингвина одеяло. Дверь приоткрылась. В комнату робко заглянул Забияка. - Братишка? Извини, я так поздно врываюсь, не разбудил? – на его лице читалось такое искреннее волнение, что младший брат на секунду усомнился в реальности ситуации. - Да нет… все хорошо.. – он еще чувствовал пальцы Омича у себя на животе, но их хозяина нигде не наблюдалось. – Зачем пришел-то? – несколько резковато спросил он. Кузен замялся, глядя на Пингвина в упор, что убедило того в полной невидимости Птицы. - Видишь ли… - О, дай угадаю, сейчас будут жаркие признания в братской любви, - раздался горячий шепот Омича возле уха Пингвина, которому оставалось лишь молиться, что Забияка этого не слышал. - Я тут все думал…о том, какой же я плохой брат, - голос Забияки был сладким, как мед. – И хотел бы… - он снова запнулся, неуверенно поглядывая на Пингвина, который подтянул повыше одеяло. – Хотел бы быть с тобой ближе. Его поведение казалось Пингвину странным, и он хотел было заявить об этом, но тут расшалившийся Птица ревниво вздохнул, и его пальцы пришли в движение. Подросток еле сдержал стон, когда они ухватились за его охотно поднявшееся навстречу ласке естество. «Омич, ты рехнулся?!!» Тем не менее, он заставил себя сконцентрироваться на том, что говорил брат. - И.. что ты подразумеваешь этим? – «Ооох, его пальцы….Боженька, помоги мне не выдать ненароком.. ах!.. что он творит!!!» - Я хочу, чтобы мы были хорошими друзьями и примерными двоюродными братьями, - вкрадчиво протянул Забияка, к счастью приняв возбужденное участившееся дыхание собеседника за волнение от разговора. – Мне очень жаль, что я не осознавал важность духовной близости родных по крови людей раньше и обижал тебя… «Аах, он мне сейчас мозоль натрет!» сходя с ума от прекрасных ощущений, подумал Пингвин. Он не смел даже шелохнуться из опасения привлечь внимание брата туда, куда не надо. - Прими мои извинения за все мои обидные слова и деяния! – торжественным тоном произнес кузен. – Примешь? – он умильно взглянул на Пингвина. Тот осознал, что вот-вот потеряет над собой контроль, поэтому с трудом улыбнулся Забияке и севшим голосом ответил: - Обязательно приму, какие извинения, мы же родственники и всякое такое! Достигший первой цели Забияка ликовал. Он с легкостью изобразил на лице неописуемую радость. - Это шикарно, дружище! Завтра начинаем исправлять испорченное и нагонять упущенное в нашей дружбе, знаешь, куда я завтра вас свожу....а потом….и еще… Он бы еще долго радостно разглагольствовал на эту тему, но Пингвину уже не хватало сил бороться с собственным организмом, и ему пришлось мягко намекнуть брату на позднее время. Забияка превратился в сплошную виноватую улыбку и закрыл за собой дверь, с лестницы трижды пожелав кузену доброй ночи. Только раздался стук двери его номера тремя этажами ниже, Пингвин повалился на подушку, резко прижал к себе материализовавшегося Омича и кончил, захлебнувшись так долго рвавшимся наружу стоном: - Паршивец, я люблю тебя!.. Глава четвертая. Забияка сидел на подоконнике, периодически косясь на мирно спящих родителей. «Кто бы мог подумать, какой я интриган!» мысленно признался он своему отражению. Бедный братишка, он так быстро клюнул на его извинения. «Куда бы его позвать, наверное, лучше в кино. Он любит это смешное занятие. Мороженого купить, или будет чересчур?» вопрошал юноша своего бледного потустороннего близнеца. Тот пригладил вихры, задумчиво качнул головой, слез с подоконника и рассеялся в темноте, когда Забияка отступил от окна к кровати. Он улегся, не раздеваясь, и с удовольствием зевнул. «Надо будет уточнить цену моих стараний с заказчиком…» Наступило самое темное время суток. Во всей гостинице воцарилась тишина. Птица растянулся на кровати во весь рост. Пингвин сладко посапывал у него на груди, так и не выпустив из объятий плечи духа. Омич улыбнулся, ощутив сильнее прижавшегося к нему тела, и бережно обнял его. Другой, свободной рукой Птица снял маску и устало прикрыл глаза, сказав себе, что вздремнет лишь полчаса. Его разбудил ворочающийся во сне Пингвин, которому встающее солнце пощекотало нос. Птица лениво повернул голову в сторону окна и беззвучно чертыхнулся, увидев совершающее раннеутренний осмотр города светило. Он не без затруднений переложил спящего любовника с себя на постель, вызвав этим его сонное недовольное ворчание. Выходя на балкон под неприятно защипавшие его лучики солнца, Птица еще раз оглянулся – внезапно его охватило смутное опасение, но он тряхнул головой, отгоняя это ощущение, натянул маску и, взмахнув крыльями, исчез. Пингвин же проснулся лишь к завтраку от приветственного возгласа Забияки под дверью. Вставать не хотелось, от подушки восхитительно пахло Омичем, но организм опять победил, пропев гимн еде пустым желудком. Кое-как Пингвин поднялся, собрал одежду из разных углов комнаты (спасибо хоть Птица случайно в окно ничего не выкинул в пылу страсти!) и спустился в столовую. Там на него налетел кузен, подпихивая к уютному местечку возле окна, и принес ему огромную тарелку с едой, за что живот Пингвина, а потом и он сам, почувствовал к Забияке некоторую симпатию. После завтрака брат потащил Пингвина и его младших в лучший омский кинотеатр на премьеру какого-то боевика, на котором малыши визжали от восторга. Не дав им толком перевести дух после фильма, Забияка привел их в местный парк аттракционов, откуда с трудом увел в послеобеденное время. И наконец, сделав огромный крюк по городу до гостиницы, Пингвин и Забияка сдали утомленных, но дико довольных малышей на руки родителей и остались вдвоем. Забияка мельком глянул на часы и самодовольно улыбнулся: все шло точно по расписанию. У него оставалось полчаса до встречи с мужчиной в серых одеждах. - Слушай, братишка, - начал он. – Я знаю одно место… Говорят, там живут все местные красотки. Не интересуешься? Пингвин по привычке боязливо пожал плечом, но вспомнил о развитии братской дружбы и, улыбнувшись, согласно кивнул: - Мне не очень интересно, но я знаю, что тебе такие места нравятся, и, если хочешь, я схожу за компанию. У Забияки вдруг упало сердце. Брат смотрел на него с доверчивой улыбкой, готовый сам войти в западню. На секунду он задумался о последствиях своего грядущего поступка. Но потом он ухватился за спасительную мысль, что его странный коллега не причинит зла Пингвину, и заставил себя в нее поверить. И, потянув за собой брата, он бодро отправился к месту встречи. Они забрели в довольно мрачный район. Пингвин беспокойно оглядывался, но, будучи уверенным, что Птица хоть одним глазом, но присматривает за ним, и, не сомневаясь в словах Забияки, шел рядом с ним вглубь темных улиц. Забияка остановился перед старым, местами разваливающимся зданием неизвестного Пингвину архитектурного стиля. Еще прочные каменные стены кое-как удерживали на себе деревянные подпорки крыши и поседевшую от времени черепицу. Если бы братья взглянули на дом с другой стороны, они бы увидели, что по серым камням неопрятно расползлась разновидность вьюнка, и что крыша просела до пола чердака. Заметив удивленно изогнутую бровь Пингвина, Забияка поспешил воскликнуть, что все судят не по внешности, а по содержимому, и распахнул высокую тяжелую входную дверь. Негласный план действий Забияки и желтоглазого мужчины заключался в том, что Пингвин войдет в здание, и за ним захлопнется дверь, оставив его изнутри одного. Поэтому Забияка галантно уступил проход кузену, а сам задержался снаружи, будто бы склонившись завязать шнурки. Пингвин заинтересованно оглядывал помещение. Оно оказалось вполне просторным, за стены стойко цеплялись светло-желтые обои. Мебели не было, не считая стола и высокого стула возле него. Освещение заключалось в тусклой, периодически мигающей лампочке. Мальчик осмотрелся еще раз. «Странное жилище для местных красоток», пришло ему в голову. Его внимание привлекло висящее на стене зеркало. Оно было разбито ровно посередине стекла, от рамы зеркала остались одни воспоминания. Пингвин недоуменно качнул головой и опустил глаза ниже. И заметил на обоях то, чего раньше не увидел. Длинные узкие полосы, разодравшие тонкую бумагу и оцарапавшие камень за ней. Следы когтей. Пингвина объял ужас. Он обернулся к двери, надеясь, что брат стоит там и держит ситуацию под контролем. Он действительно стоял в дверном проеме. Но его лицо было мрачнее тучи. Забияка смотрел на Пингвина, испуганно замершего посреди комнаты, и в его душе опять зашевелился червячок сомнения. Юноша в последний раз взглянул в глаза кузену и захлопнул дверь. Он перевел дух и прижался к ней всем телом, вслушиваясь в происходящее внутри. Пингвин остался один. Ему было слышно его дрожащее дыхание. Кинувшись к двери, он замолотил в нее кулаками: - Куда ты ушел?! – вместо крика получился жалобный шепот. – Это плохая шутка… Дверь молчала. Пингвин задохнулся от обиды и очередной волны страха. Он попятился было ближе к лампе в попытке увидеть с помощью света другие возможные выходы, но вдруг уперся спиной во что-то теплое и мягкое. Тут же на его плечо легла тяжелая рука, тут же вцепившись в Пингвина мертвой хваткой и заставить его вскрикнуть от боли. - Кто к нам заглянул, такой почетный гость…его внутренности так и просятся наружу, - довольно протянул владелец руки. Пингвин задрал голову, но человек заслонил собой свет, и был виден лишь его силуэт и холодные, пронзительные ярко-желтые глаза. - Твой кузен любезно привел тебя сюда для небольшого разговора, - продолжал желтоглазый. – Я рассчитываю на то, что ты добровольно поболтаешь со мной ночью и поможешь мне. - Да Вы кто такой?! – Пингвин попытался вырваться, но пальцы человека сжались еще сильней, дав мальчику ощутить внезапную остроту ногтей. - У меня много имен… - человек замолк на долю секунды. – Аа, тебе уже говорили эту фразу. Я догадываюсь, кто. Меня же можешь звать просто Волком. Отлично, обреченно подумал Пингвин, еще один странный знакомый. - Ты, наверное, спрашиваешь себя, почему именно ты мне понадобился, - голос нового знакомого повысился. – Мы всего лишь перекинемся парой слов о нашем общем приятеле, том самом, в красном плаще. - Не знаю я, о чем Вы говорите! – Пингвин в панике дернулся снова, но ногти мужчины – или когти? – вонзились в его плечо еще сильней. От боли у него потемнело в глазах. Пингвин буквально почувствовал выступившую из-под пальцев желтоглазого кровь. - Не знаешь? – почти ласково спросил Волк. Из его глотки вырвался глухой рык. – Времени у нас много, милый. Искать тебя никто не будет, а если и будет – ночью ему сюда доступ закрыт. У Пингвина перехватило дыхание. - Я Вас не понимаю, о ком Вы говорите? – упорно гнул он свою линию ответа, постепенно осознавая, что собеседник знает о нем абсолютно все. - Твой наивный брат достаточно нашпионил для меня, бестолковый, - желтоглазому явно надоедал спокойный разговор, в его голосе слышалось нетерпение. – Ты поможешь мне во встрече с проклятым Вороном… - и он, хмыкнув, добавил: - Ты какой-то буйный. Поговорим, когда очнешься! - с этим пожеланием он отшвырнул Пингвина в сторону. Пингвин с силой врезался в стену и больно ударился об нее головой. Последнее, что он увидел, теряя сознание, - острозубую ухмылку и горящие злобой угольки глаз Волка. Забияка отпрянул от двери в холодном поту. «Что я наделал, идиотина?!» Его била дрожь. От злости на желтоглазого, нарушившего обещание, от страха за Пингвина, а особенно от отвращения к самому себе. Он беспомощно огляделся. Вокруг было темно, лишь кое-где зажигались фонари. «Самое время ему прилетать!!!», зазвенела спасительная мысль у него в голове. И, развернувшись, он со всех ног помчался в гостиницу. Глава пятая. Гигантское красное солнце опускалось в пески, кидая прощальный теплый взгляд на не уступающего ему по размерам Сфинкса. Оно не заметило спрятавшегося в тени огромной лапы волка. Зверь приоткрыл глаза и поднял голову, различив сквозь шорох песков хлопанье крыльев. Большая красная птица описывала круги над ним, после чего приземлилась на голову статуи. Сфинкс гулко вздохнул: - Который раз я прошу не садиться мне на макушку, молодой человек.. мешает думать, - каменные губы слегка поджались. - Такой глупый мальчишка не в состоянии что-либо запоминать, - холодно отозвался волк, взглянув желтыми глазами на объект своей критики, который запахивал полы новенькой алой туники и беззаботно болтал ногами. - Извини, старина, я пытаюсь аккуратней, - виновато произнес Птица, ибо это, конечно же, был он, стряхнув с огромного царского венца нанесенный с собой песок. - Слезь с меня, бессовестный, - и, проводив взглядом кубарем летящего с каменной спины Птицу, Сфинкс приподнялся, заставив дрожать землю под собой, и сладко потянулся. Волк заинтересованно проследил за движением живой статуи. - А теперь ты скажешь что-нибудь мудрое? Сфинкс с загадочной улыбкой прикрыл веки, перед ним пронеслись долгие грядущие столетия. - Я лишусь своего прекрасного носа…впрочем, главное не тело, а дух. Ох, серый, сочувствую, ты сойдешь с ума и будешь грызть сук, на котором сидишь…. Птица, советую следить за памятью, можешь терять важные ее частицы сразу после событий, которые будут на них записаны…это принесет тебе немало проблем. Что еще…появятся новые боги, и древние отступят в тень, лишатся сил, - он горько усмехнулся и посмотрел на восходящую луну. – Ладно, ребята, резвитесь, пока есть время, а мне нужно побеседовать с ними…о нашем будущем. Тут же камень стал просто камнем, Сфинкс снова превратился в неподвижную статую, вознесясь духом в принимающие покои богов. Поняв, что аудиенция окончена, Волк и Птица в почтении склонили головы перед старым другом и одним дуновением ветра оказались далеко от Сфинкса, на лесистом склоне Кавказских гор. - Как думаешь, мы не уйдем туда, в ту самую тень вместе с нашими стариками? Останемся ведь? – Птица возбужденно прохаживался по поваленному стволу дерева, явно оказавшись под впечатлением слов статуи. - Во-первых, они еще в самом расцвете сил, а не старики, - заявил его спутник. – А во-вторых, я точно исчезать не собираюсь. - Прославишься своими кровавыми деяниями? – насмешливо уточнил Птица. - Скорее уж твоими ехидными замечаниями в мой адрес! – почти беззлобно огрызнулся Волк и боднул приятеля лохматой головой. * * * - Эй, Птица! Конечно, мы хорошо поссорились перед тем, как ты в спешке укатил сюда, но у меня к тебе важное дело. Тот, кого звали, обернулся и широко улыбнулся. - Серый? Ну ты горазд в гости не заходить! Я уж заскучал… Волк явно спешил. Перекинувшись в человека, он тяжело сел на порог жилья Птицы: - Это ты переехал за тридевять земель…хотя, я понимаю твои мотивы. От меня удрал, да? Алый дух только хмыкнул, промолчав про очередной приступ склероза, и присел рядом. - Ты что-то хотел обсудить, раз так торопился ко мне? На чаю с мяткой! - Ага…- Волк залпом осушил целый кувшин и умиротворенно вздохнул. Но тут же дернулся, как на гвозде, и развернулся к приятелю. – Помнишь, что Сфинкс говорил? Началось! Чёрти что творится, а ты сидишь тут и выращиваешь…это что здесь, конопля?.. Пришел первый «новый»! Все перевернул вверх дном! Нашу братию истребляют его приверженцы, в халатах таких еще ходят! Нам надо что-то делать с эдаким…гадом! Птица задумчиво уставился на взбудораженного Волка. - И что ты предлагаешь делать? Бороться против неизбежного? Ты думаешь, я зря тут сижу, да? Подумай сам, проще же переждать эту белиберду и потом снова появиться в светском божественном обществе. - Нет, это ты подумай! – гневно воскликнул Волк. – Забыл? Мы – самые первые владельцы этой земли, с нами Силы, существующие с начала времен, мы в состоянии одолеть грядущие проблемы! Зачем отдавать кому-то власть? Надо собрать всех старых друзей и древних богов и остановить распространение этих….они же недостойны! - Дорогой мой зверек, ты, наверное, загордился, - спокойно ответил Птица. – Все хорошо, пусть приходят, берут бразды правления в свои руки, а мы, коль не будем противиться, спокойно оставим при себе всю нашу мощь! Шикарно же! Волк лишь послал ему угрюмо-недоумевающий взгляд. - Ну, смотри, - терпеливо заговорил алый дух. – Мы отсидимся вдали от шума, нас не заметят, не заберут наши драгоценнейшие Силы, потом мы - оп! – и вернемся. К тому времени они пригреются на небесных тронах, успокоятся и уже не смогут заграбастать наше главное сокровище, и будут зависеть от нас, единственных полностью владеющих Древностью! Фактически, мы и останемся правителями мира! Правда, неофициальными…. Его собеседник вскочил с порога и, обратившись зверем, зарычал. - Парень, да ты просто еще мелковат, чтобы осознать всю прелесть полноправной власти! Если бы мы вместе…о-ох… Лично я пойду и восстану против того, что надвигается на Наш мир, а ты…трусишка. Неисправимый. Птица окатил его возмущенным взглядом. - Нет, серьезно. Я собрал почти всех. Остались парочка с Дальнего Востока и ты…Прошу тебя, пойдем со мной… Или же ты планируешь… – глаза Волка вспыхнули недобрым огнем. – Я понял! Ты хочешь пересидеть здесь все то время, пока мы будем сражаться и, возможно, толпами гибнуть ради нашей полной свободы, а потом взять и остаться единственным обладателем Сил, пред которым придется лебезить новым богам?! Верно же! - Ты шутишь? – мягко спросил Птица, встав и шагнув к зверю. – Я не желаю тебе смерти, лишь пытаюсь тебя образумить… Волк яростно клацнул зубами. - Заботишься? Обо мне?! Вот только без преувеличений, ты неисправимый эгоист! – он пригнулся к земле, грозно зарычав. – Знаешь, что, друг, - последнее слово он произнес с дикой усмешкой. – Назло твоим честолюбивым планам, я выживу, оставив при себе все Силы! Потом, когда все кончится, встретимся и оценим, кто лучше сохранил их и наиболее достоин быть незаменимым их ресурсом для новых богов. Может, научишься чему полезному к тому времени? - Записываешься в ряды моих врагов? – тихо спросил Птица. – Зачем тебе это? Прошу, вспомни, как Сфинкс пророчил тебе безумие, не сходи с ума именно сейчас… - он сделал еще один шаг, заметив, как прижались к голове уши приятеля. – Давай переждем вместе и не станем ссориться… Ты совсем рехнешься без друзей, оттолкнув меня и ввязав других в бессмысленную бойню… На секунду в глазах Волка промелькнуло что-то странное, что-то, готовое довериться Птице. Но тут же он злобно оскалил клыки на протянутую руку Птицы и отскочил от него. - Сейчас я в себе, как никогда! - Ты всегда так говоришь, когда начинаешь слетать с катушек! - Заткнись! Никакой из тебя друг! Ты лжешь, ты всегда меня предавал! – и по дороге разметалась пыль из-под лап зверя. «Дьявол… Волк, ты такой дурак!» бессильно подумал Птица, глядя ему вослед. * * * «Хм, к чему я это вдруг вспомнил.… Давно что-то он не встречался мне...» Птица сидел в чьем-то подъезде, незримый всем, и задумчиво крутил в руках свою маску. «А ведь я ее добыл незадолго до того, как в Венеции случился тот потоп!», вдруг вспомнил он и посмеялся сам над собой. Как долго он живет…уже провалы в памяти приличные. «Странно как-то. Волк приехал по делам в тот самый раз, но…почти все время избегал пересекаться со мной взглядом… И ведь была же другая причина моего переезда?» Дверь открылась, и в подъезд зашел припозднившийся жилец, пройдя почти сквозь Омича. В темное помещение проник назойливый закатный луч, и Птица поморщился, сразу же надев маску обратно. Скорее бы зашло солнце, и он сразу же рванет по привычному маршруту к балкону Пингвина! Лучистый взгляд Омича чуть затуманился. При воспоминании о Пингвине его сердце стукнуло в два раза быстрее. «Паршивец… Боги мои папочки, называй меня так хоть все время, но продолжай фразу, как вчера! «Я люблю тебя»… наверное, вкусно произносить такие слова. Обязательно попробую…Пингвиныш мой… Первое не обжигающее солнышко за всю мою доооолгую жизнь…» Время шло, на улице темнело. Птица осторожно высунул нос из подъезда, радостно приветствовал наступившую ночь и взлетел. Он кружил над двором гостиницы, обдумывая, как лучше разбудить Пингвина, когда заметил стоящего на дороге под фонарем и смотрящего на него человека. При этом он явно имел конкретные намерения: подскакивал и махал рукой, прося спуститься. Птица спустился на безопасную высоту, рассматривая человека, в котором он узнал Забияку. Тот тяжело дышал, как после долгого бега. - Слушай.… Мне нет времени все тебе объяснять… - Забияка с трудом отдышался. – Я – Пингвинов братишка и… - Да я уж знаю тебя, - настороженно ответил Омич, осторожно опустившись на землю. – В чем дело, ты откуда такой… странный? Забияка не на шутку оробел от пристального взгляда Омского стража, но овладел собой, выпрямился и ответил: - Он… у Волка, ну…у того. И я… оттуда же. Птица окаменел. Затем резко двинулся вперед и ухватил охнувшего парня за воротник, приподняв его над землей: - Это точно?! Почему? Как? - Я…- сдавленно шепнул юноша. - Простите меня… - Охх, это без толку, сам выясню, и если… - начиная с этого слова Птица каждый раз встряхивал Забияку, словно безвольно висящую в руках тряпичную куклу. - ...ты хоть немного причастен - намотаю твои мозговые извилины на этот фонарь! Ты скажи мне одно…. Где они?! * * * Пингвин со стоном открыл глаза. В ушибленной голове мерно гудел набат. Чуть мутным взглядом он осмотрелся вокруг. Та же комната, те же рваные обои. И все тот же холодный, ярко-желтый свет глаз Волка. - Очнулся, малыш? Прекрасно, - он разглядывал Пингвина со странным удовольствием. – Сейчас и пообщаемся. Он приблизился, на ходу преобразившись в волка. Это был гигантский волк, гораздо превышающий размеры своих обычных сородичей. Пингвин потянулся было вперед, желая убедиться в его огромности, но не смог и шевельнуться. Он покрутил головой и обнаружил, что сидит на том самом стуле, который попался ему на глаза при входе в здание, привязанный к нему руками и ногами. - Это…?! - Пока ты был в отключке, я принял меры, чтобы больше не повторять бросков твоей тушки в стену... а то вдруг проломится, а мне здание нужно целым, - оскалилась острозубая пасть. - Зачем…тебе Омич? – с трудом сказал Пингвин, поняв, что разговора о Птице не избежать. - А, вот что тебе интересно! – рявкнул зверь. - Что ж, я тебе расскажу, но сперва… Он подошел вплотную и вцепился зубами в майку Пингвина, разрывая ее на мелкие кусочки. Та же судьба настигла и штаны. - Это еще зачем?! – вскрикнул Пингвин, но ему сразу же заткнули рот остатками его одежды. - Ты прости, я непризнанный художник...мне надо было завершить мою прекрасную картину с тобой в главной роли. – Он сделал жест, напоминающий взмах кисти по невидимому полотну. В звероформе это вышло весьма забавно, и Пингвин посмеялся бы, не будь шутивший хрыч свирепым духом c садистским смехом. - Тем более, теперь ты не будешь вякать глупых вопросов по ходу дела, а совсем зашивать твой милый ротик по моей любимой традиции еще рано, - заявил желтоглазый. Затем он уселся на пол, обернув себя пушистым хвостом, и начал рассказывать… * * * Через шесть столетий после рождения одного из наиболее популярных «новых» богов Волк покинул так давно облюбованную и обжитую Скандинавию и прибыл на земли современной Южной Америки. Там он рассчитывал пару сотен лет отдохнуть от дурной славы, навеянной скандинавскими легендами о том, как он и его (существование которого оказалось большой новостью для Волка) брат-близнец гоняются по небу за Солнцем и Луной, чтобы проглотить их при наступлении конца света. И наткнулся он на небольшое поселение людей, называвших себя ацтеками, которые держали путь в центр материка, надеясь найти там постоянное место обитания. Эта находка обрадовала серого духа, и он, в расчете на хорошее отношение к нему, присоединился к людям. Полгода они прожили мирно и спокойно, вполне неплохо сосуществуя друг с другом. То ли смена климата, то ли банальная усталость повлияла на зверя так, что он не загрыз ни одного человека за это время. Он познакомился с всем здешним разнообразным пантеоном богов, которые, несмотря на свою многочисленность, прозрачно намекали, что когда придет смена двух сезонов, их нагонят и другие. Что и случилось. Через полгода их нагнал другой многочисленный отряд ацтеков, и обе части, соединившиеся снова в одну и гораздо увеличившиеся, стали наконец собираться в последний путь к центру этих земель, искать себе место среди здешних племен. В тот вечер Волк прохаживался между готовящихся к уходу с места привала людей, обдумывая дальнейшие действия. Покидать ацтеков ему не хотелось – больно уж хорошо кормили свеженькими человеческими внутренностями, остававшимися после жертвоприношений другим богам. Но и оставаться тоже не казалось ему лучшей идеей. Его внимание привлекли голоса здоровающихся друг с другом ацтекских божеств – уже знакомых ему и недавно пришедших вместе с частью племени. - О, какого гостя я здесь имею честь наблюдать! – раздался возле Волка громкий голос. Уже зная, кого прислала ему сюда шалунья судьба, он обернулся и увидел перед собой старого знакомого Птицу. - Неплохо выглядишь после столь долгих лет, - грубовато ответил Волк, разглядывая новый стиль алого модника. Тот оставался верным странным красным тряпкам, обмотанным вокруг его тела, но остальное, додуманное ацтекскими дизайнерами…. Лицо Птицы наполовину скрывалось под крупной деревянной маской, одновременно похожей на чересчур разукрашенный шлем. Его шея, запястья, пояс и икры ног были обвиты диковинными цветами, от которых (Волк и не сомневался) пахло дурманящими ароматами. - Ты знаешь, на кого похож? – спросил желтоглазый зверь, презрительно сжимая челюсти лишь для того, чтобы не рассмеяться. Птица посмотрел на него, как на нездорового: - Цыц, исчадие Ётунхейма, или откуда ты там родом по скандинавским убеждениям! Как тебя кличут викинги – Фенрир, вроде? Об солнце зубов не поломал? - Сам-то кто…- пробормотал Волк, начиная сердиться. «Дьявол с тобой, Птица, откуда все знаешь? Почему я не могу просто избежать преждевременных столкновений с тобой?!» - Зови меня Шочипилли, дружище. Я здешний заправляющий всей местной наркотой! – гордо вскинул голову Птица, чуть не потеряв при этом свой чудо-головной убор. – Так что, все еще намерен со мной драться? Помни, - миролюбиво добавил он. - Я готов с тобой помириться, тем более, нам обоим удалось выжить, – к этому моменту Фенрир - Волк уже вскипел. - Шочикто? Эй, «дружище», - зарычал он. – На этот раз я оставлю тебя в покое и не вытрясу из тебя кишки вместе с подобием мозгов. Но знаешь, чем я займусь до нашей следующей встречи? Я буду везде в мире искать средство вправить тебе память куда надо, чтобы неповадно было лезть гладить меня между ушками, не помня ничего с этим связанного! Думаю, тебе, всему такому хорошему, такая мемотерапия пойдет на пользу, вспомнишь…грешки, - он усмехнулся. – Все равно ты был и остаешься мерзким, подлым предателем! - Ох-ох, Фенри, - по-прежнему мягко, будто разговаривая с душевнобольным, но все же с горечью ответил Птица. - По крайней мере, с тобой не заскучаешь. * * * - Потом наши вопли услышали какие-то качки-божки со сложными именами, и мне пришлось уносить ноги. Уже неважно, сколько стран я обходил, в каких историях наследил так, что не отмоешь, но одно точно – чертов Птица всегда стоял у меня перед глазами! И я никак не мог уловить о нем ничего, догнать его, узнать хоть какую-нибудь его слабость…причину забытья… - Волк на минуту примолк, а потом торжествующе вскочил на лапы. - И вот сейчас мне наконец-то повезло! В моих руках ты, отличная находка моего врага, и, клянусь его длинным пронырливым клювом, встреча с тобой мне весьма на руку!!! В горле Пингвина пересохло от тряпок во рту и от всего услышанного. Что же ему рассказывал о себе Омич? Да, долгими ночами на балконе он описывал разговоры со Сфинксом, дикие ритуальные танцы ацтеков, черный дым Везувия, прекрасные восточные сады, но упоминаний о старой вражде с бывшим другом не было. Да, после долгих уговоров он сдался и намекнул на некое проклятие, дающее ему возможность находиться под ударом прямых солнечных лучей только с учетом полной закрытости тела, но, по словам Волка, это было известно многим и не считалось связанным с целями серого духа. Как же этот желтоглазый безумец собирался использовать Пингвина, обычного человека, в такой нечеловеческой борьбе? Тем временем тот, приняв обратно двуногий облик, с нехорошей улыбкой вышел в другую комнату. Вернулся серый дух с большим закрытым ящиком в руках. Заметив пристальный взгляд Пингвина, он довольно грубо завязал ему глаза кожаной повязкой, которую так же принес из соседней комнаты. - Придется описывать тебе, что я делаю? – услышал Пингвин. – Хорошо, слушай. Сейчас я открою ящик и достану оттуда пару вещей… - раздался стук и шуршание. – Будь добр к себе, приподними чуть голову. Что, оглох?! – Мужчина больно дернул его за волосы, на шее сомкнулось что-то неприятно-холодящее и железное. – Вот, теперь я советую тебе не дергаться, - парень почувствовал, как веревки на его руках ослабли, но после этого и на них защелкнулись металлические кольца. – Ты чего дрожишь, не бойся! Теперь я подниму твои руки и пристегну их к твоему милому ошейнику. Вот так… Ты так беспомощно выглядишь, ты бы только видел! Фу, ты будишь во мне сентиментального идиота. Но я отвлекся.… А ну-ка вниз! Пингвин ощутил сильный толчок в спину и больно приземлился на пол, ободрав локти и неестественно вывернув привязанные к ножкам стула ноги. «Он, что, еще и привинченный?», пронеслось у него в голове, когда он, топя крик боли в бывшей одежде, неловко дернулся и ни капельки не сдвинул стул с места. - Ой, бедняжка, я забыл про твои ножки, - пожалел его Волк, явно издеваясь. – Что ж, надо быть с тобой поаккуратней, – он развязал веревки. После этого раздался уже знакомый звон, и одну ногу настигла участь рук и шеи, вторая же почему-то осталась свободной. - Как славно, теперь ты весь на замках и прицеплен к стулу… - щелкнуло что-то, звуком схожее с зажигалкой, и по комнате распространился едкий запах сигареты. - А сейчас встал на колени, поживей! Неловко изогнувшись, Пингвин с трудом оперся на плотно прижатые друг к другу локти и кое-как оторвал туловище от пола. Садистски посмеивающийся откуда-то сверху мучитель одобрил его попытки встать сильным пинком под ребра. Желтые глаза довольно сощурились, когда от такой специфической похвалы жертва задохнулась от боли и скоренько приняла требуемую позу. - Интересно, чем же такая тушка глянулась ему… – шепнул серый сам себе, задумчиво стряхивая еще горячий пепел вниз, на голые плечи и спину объекта своих наблюдений. Ах вот какой у нас товарищ геройский, решил мужественно стерпеть все происходящее без жалобных воплей и стонов, приметил Волк между делом, как же глупо это смотрится! Припечатав остатки курева возле носа своего пленника, заставил того вздрогнуть и сжаться. Пошарил рукой в заветном пыточном ящике, ленивым жестом размотал проводки, подсоединяя их к некоему пульту, так же добытому из деревянной емкости. Проводки электрошокера с устрашающего размера зажимами на концах. Пингвину увидеть их не удалось, но их тяжесть оказалась пренеприятнейшим грузом, повисшим на его сосках. И, не успел бедолага пригнуться под их весом обратно к полу, как Волк ткнул кнопку подачи тока. Как Пингвин не держался, но, уже из бессильно распластавшегося тела, сотрясаемого зарядами электричества, все-таки невольно вырвался тщательно скрываемый вскрик. Только после этого желтоглазый остановил поджаривание. Вгляделся в искаженное болью лицо, приподнял повязку с глаз Пингвина. - О да… не смей закрывать глаза, я в них читаю такую сладкую муку! Да, каждая тень боли, мелькающая на твоем лице, так приятно воздействует на меня, а какие силы придает! – Волк злорадно хохотнул и раздобыл из ящика еще один провод. - Теперь очень приятная вещица, - ощерился серый, выразительно помахав перед лицом Пингвина длинным, гладким, похожим на железную мини-бейсбольную биту предметом, висящем на третьем проводе. – Ты наверняка догадываешься, что это за фиговина. Да, вполне себе мирная штука, но вот одна проблема...сейчас будешь делать то, что я скажу, и если хоть что-то будет плохо… - он свободной от предмета рукой крутанул колесико на пульте, и мини-бита ощетинилась десятками маленьких заостренных шипов. Полюбовавшись на распахнувшиеся в ужасе глаза пленника, Волк убрал страшную маленькую тайну закругленной железяки в ее нутро и, щедро размазав собственные слюнки предвкушения веселья по этой «мирной штуке», почти целиком вогнал ее в зад Пингвина. Тот от неожиданности и резкой боли дернулся всеми скованными конечностями, прокашлялся от последних остатков собственной одежды и вполне членораздельно выдал нечто непечатное в адрес одного изверга. Адресат же помалкивал, внутренне торжествуя над мальчишкой и не терпящим посягательств на свое имущество Птицей.. За подбородок он вздернул лицо Пингвина кверху и усмехнулся: - Раз разинул рот - соси, да побережней - для сохранности собственной задницы. * * * - Вот ….ь! – злобно помянул Омич ни в чем не виновных дамочек легкого поведения, в очередной раз ударив ногой по слишком уж сгустившемуся впереди воздуху и зашипев от боли. – Вот ведь тварь серая… Пошарил глазами по тротуару перед ним – ага! На первый взгляд перед ним лежал обыкновенный камешек не больше мужского кулака, но, склонившись и как следует приглядевшись, Птица различил на нем крохотное, выцарапанное чем-то острым солнышко, гаснущее в оскале волчьей морды. - Хитрец ты, Фенри, хитрец, хорошо Силу пользуешь… - пробормотал Птица, задумчиво ткнув подвернувшейся под руку веточкой в камень и теперь наблюдая ее обуглившиеся останки. До рассвета поставил барьер, значит? Умно, серый, все просчитал. Омич с какой-то беспомощностью оглянулся на восток. Город обволакивало сонное бархатисто-темное небо, и лишь по самой линии горизонта расползалась светлеющая полоска грядущего восхода солнца. «Придется ждать… А затем…» горящие ослепительным светом глаза гневно вперились в смутно видный за барьером дом, будто почувствовав направленный на него оттуда насмешливый ярко-желтый взгляд. «И ты там, Пингвин…прости, малыш, потерпи до света…я приду». Тяжелый взмах крыльями – и Птица уселся на край крыши ближайшего к его цели здания. Чуть поерзал, ревниво поправляя столь оберегаемый им плащ, и в ожидании неизбежного рассвета принялся прикидывать дальнейшие действия. * * * Волк нервничал. То и дело он поглядывал в окно, сверялся с часами и явно чего-то ждал. Полумертвый от забав жестокого духа Пингвин предпочел прикинуться лежащим в полной отключке. Ему совершенно не хотелось получить несколько пренеприятных процедур, которые ему клятвенно гарантировал насильник в случае каких-либо попыток дергаться. Была и другая причина: садист так и не привел в то самое действие свою страшную дубинку, но с наслаждением забил своего заложника до кровавых ручьев, поэтому паренек старался не шевелиться, ибо едва подсохшие корочки крови трескались от движений и, снова заживая, причиняли немало страданий измученному телу. Спасибо, хоть оковы снял. И теперь Пингвин тихо наблюдал за Волком из-под полуприкрытых век, отмечая про себя растущее волнение духа. В комнате заметно посветлело уже не от тусклой лампы и не от глаз Волка. Вставало солнце, посылая в каждое окно города своих маленьких и щекочущих носы спящим людям шпионов. Волк лишь брезгливо поморщился при виде солнца. Он невольно подумал, что единственную услугу, которую он был бы готов сделать для Птицы – когда-нибудь съесть дневное светило на радость древним скандинавским прорицателям. - О да, тогда и мой дорогой недруг избавится от своего светового проклятья, - хмыкнул серый и философски добавил, повернув голову в сторону тела Пингвина. – Если он не лишится сегодня головы. Кровожадно представив, как сейчас проблематично чувствует себя Птица на улице, он развернулся и наподдал Пингвину под ребра. - Это последний на сегодня. А вообще, малыш, - он доверительно понизил голос. – Повторюсь, замечательно то, что ты – его маленькая, хоть и временная, но слабость. Ты был хорошей приманкой, спасибо, что заставил его прийти ко мне! С этими словами он перекинулся в исполинского зверя и перешагнул через Пингвина к дверному проему. Тут же старая дверь слетела с петель, и в дом шагнул уже знакомый всем присутствующим владелец алого плаща. Глава шестая, рассказанная лично Пингвином. Я с трудом вникал в происходящее. Чуть приподняв голову, мне удалось оглядеть всю комнату и происходящее в ней. - Ну здравствуй, старина, - вкрадчиво начал Волк. – Что-то от тебя горелым попахивает, ты не обжегся? - Ты… - прохрипел Птица. – Какого черта ты затеял? – его взгляд быстро скользнул за спину Волка на меня. - Мог бы просто встретиться со мной, без… посредников! На мохнатой морде появилась ухмылка. - Думаешь, я бы пропустил шанс напакостить? – притворно-наивным голосом спросил зверь, шагнув еще ближе к противнику. – Думаешь, я умею по-честному? - Ты на моей территории, гаденыш, город мой, здесь я сильней, - нервно засмеялся Омич, напряженно следя за движениями Волка. Я невольно похолодел от тона, каким он произнес эти слова. - О боги, мне казалось, за такое долгое время ты должен был поумнеть, - Волк сокрушенно покачал головой. – Город его, видите ли… Насиженное место, дорогой, не спасет. Я постараюсь не убить тебя сразу, чтобы ты, наконец, понял – именно со мной остались древнейшие Силы всего прошлого мира! Он издал громовой рык и кинулся на Омича. Сверкнули острые когти, тяжелый удар лапы сбил его с ног, и блестящие клыки лязгнули у самого горла Птицы, вонзившись в подставленную под пасть руку. Его вскрик был заглушен воем Волка, который отскочил в сторону из-за града яростных пинков брыкающегося Птицы. - Ты тварь! – застонал Омич, кое-как вставая на ноги. Мне было ясно видно, как безвольно повисла его прокушенная рука. - А еще я хочу, чтобы ты наконец все вспомнил! - Волк снова рванулся к нему, и началось что-то необъяснимое для моего понимания. Зверь затормозил перед ладонью вытянутой вперед целой руки Птицы, нечленораздельно рыкнул и цапнул зубами воздух. Раздался звук распиливаемого металла, и прямо в воздухе после неприятно заскрежетавших по чему-то невидимому клыков остались сиять ярко-фиолетовые полосы. Волк негодующе взревел и отступил, однако лишь для того, чтобы с разбегу врезаться в невидимую преграду, отделявшую его от Птицы, и налет за налетом разбивать ее мощным плечом. Фиолетовая стена затрещала, пошла изломами, и вскоре Птице пришлось снова уворачиваться от сломившего его защиту противника. Со стороны мне стало ясно, что Волк сменил тактику ранящих ударов на резкие наскоки, постепенно оттесняя ими Омича в угол. Стиснув зубы, я пополз в их сторону. Наконец, оказавшись на минимальном расстоянии от Волка, я протянул руки и, ухватившись за пушистый хвост, с силой дернул его на себя. Обладатель хвоста обернулся лишь на секунду, чтобы рявкнуть на меня и замахнуться лапой, но и этого мгновения Птице было достаточно: он вцепился Волку в шкирку дееспособной рукой и с размаху пнул его в живот. От такого удара гигантский зверь со скоростью пули подлетел вверх и на полном ходу проломил собой потолок и крышу, вылетев наружу. - Кританул*! - не преминул похвалить себя Птица. Сверху с грохотом начали падать камни, треснувшие деревянные балки и черепица. Омич помедлил всего миг – и кинулся ко мне, оттаскивая подальше от обвала. - Урод мохнатый… - выдохнул он, обняв меня и стряхивая с моих волос штукатурку. – Прости, что я долго… - его пальцы сверкнули зеленоватым светом, и он бережно прошелся рукой по моему телу, почти сразу же заживляя следы прошедшей ночи. Я только тихонько всхлипнул и прижался к его плечу. В глаза мне бросилось темное пятно на разодранном алом рукаве. - Тебе…очень больно? Видной частью лица Птица поморщился, но бодро ответил: - Ерунда, уже заживает. – светящиеся глаза поднялись к пробоине в потолке, сквозь которую в дом робко пробирался утренний свет. Тут же сверху раздался треск ломаемой под тяжелыми лапами черепицы, и послышался громкий смешок Волка. Я прикусил губу. Волк не собирался спускаться. - Омич, миленький, - горячо зашептал я, сжав пальцами его плечи. – Пожалуйста…ты же не пойдешь к нему туда! - Надо закончить с этим, - тяжело вздохнул он и с неохотой высвободился из моих рук. – Все будет хорошо. Он взлетел и исчез в потолочном проеме. - Ну куда ты!.. – я подался вслед за ним и охнул от отголоска прошлой боли, волной прошедшей по телу. Ему нужна моя помощь. Эта излюбленная фраза романтических боевиков заметалась по моей голове, как бешеная, и только сейчас мне стал ясен весь ее смысл – тогда, когда посреди чистого неба сверкнула серая молния и с грохотом ударила в крышу надо мной. Там, куда только что, возможно, приземлился он. Я подскочил и кинулся к стене, где было светлее, чем в других местах. Находившееся там окно было открыто нараспашку. Я нерешительно выглянул наружу; совсем рядом с окном к стене была прибита пожарная лестница. И тут сзади меня окликнули. Я повернул голову и увидел мнущегося неподалеку Забияку. - И ты тут? Не подходи! – я порыскал глазами вблизи себя в поисках чего-нибудь увесистого. - Нет-нет, постой! – поспешно воскликнул он. – Мне очень стыдно. Это я не вру… Я так виноват перед тобой! - Что с тобой? Все правильно сделал, совсем в твоем стиле, - хмуро ответил я. – Убирайся, не хочу тебя видеть. - И не хоти, - расстроено заявил брат. – Просто… Он вздохнул и протянул мне что-то. – Не будешь же ты его голышом спасать. Только сейчас я вспомнил о трагической судьбе моей одежды и с неудовольствием почувствовал прилив краски к лицу. Недоверчиво вытянув руку в сторону Забияки, я взял у него некую вещь. - О…джинсы… - тихо сказал я, поняв, что это. – Ну…спасибо. Забияка демонстративно отвернулся, пока я натягивал штаны. - Конечно, тебе трудно воспринять то, что я говорю, но…не относись к Волку слишком предвзято. Не только жажда власти привела его на сегодняшний ринг, я знаю, что говорю, – он откашлялся. - Я сейчас посмотрю... может, найду еще, чем подсобить смогу, - и скрылся в соседней комнатушке, оставив меня крайне озадаченным. Узнать, что там, мне не довелось – я снова направился к окну. Перегнувшись через подоконник, мне удалось дотянуться до лестницы руками. «Акробат, блин», мрачно подумал я, таки сумев перебраться на нее и карабкаясь наверх. Осторожно высунув голову над уровнем крыши, я сразу же чудом уклонился от черно-белых искр, носящихся по им одним известной траектории. Птица явно сдавал позиции, раз уж не мог толком контролировать эти маленькие грозные огоньки. Волк же явно чувствовал себя отлично под встающим все выше и выше солнышком и давал все более сильные тумаки Птице, ловко обходя ставшие на свету видимыми фиолетовые щиты. Вдруг Птица сжался, словно от сильной боли, и будто бы слегка задымился. В тот же момент Волк стал человеком и, вытянув руку, схватился за клюв маски и рванул ее на себя. В тот же момент я выскочил на крышу и понесся к Омичу, где-то глубоко внутри понимая, что опаздываю… уже опоздал… Птица повернул незащищенное маской лицо в сторону солнца – и медленно свалился мне на руки бесчувственным грузом. - Омич?! Нет! Я упал на колени, и, как мог, обхватил руками его голову, спрятав ее от солнца. Снова раздался хруст черепицы. Волк подошел ко мне. Я в отчаянии попытался было придумать, как его отогнать, но он, не нападая, сел рядом и посмотрел на полумертвого врага. - Я бессознательных не бью, - ответил он на мой немой вопрос. Как ни в чем не бывало достал сигарету, закурил, повертел в руках маску и протянул ее мне. – Мне надо было только снять ее. Теперь она мне не нужна. Можешь вернуть на место, все равно, чтобы закрыть его от солнца, у тебя руки коротковаты. Я предпочел промолчать на подкол, обратив внимание на другое: - Вы его так убить собираетесь? Воспользовавшись его проклятьем?! – гневно вопрошал я его, водворяя на место маску, на которой больше не светились глаза. - Это не убьет его, - лаконично ответил Волк. Поймав мой удивленный взгляд, пояснил. – Солнце не является гибельным для Птицы. Оно…вернет ему память. То проклятие он, конечно же, тоже частично забыл, вот и заявляет, что, дескать, сгорит от солнца. Чушь. Я надеюсь, сейчас ему в голову втемяшат все то, что выпало. - А что произошло-то? – я недоверчиво посмотрел на него, потом на Птицу, и снова на Волка. Тот помолчал, выкинул сигарету вниз и начал: - Была у нас общая знакомая смертная….. * * * Птица и Волк мирно прогуливались вокруг какого-то человеческого селения, обсуждая обыденные темы своей жизни. - Люди такие милашки! – засверкал улыбкой Птица, увидев пару спешивших по своим делам человек. - О да, а еще ты веселишься, с кем попало, - проворчал Волк, неодобрительно относившийся к расшатанной ориентации своего друга. - Да ладно тебе, надо уметь развлекаться и будучи бессмертными, - легкомысленно отмахнулся Птица. – А где та симпатичная девочка, которой мы встречу назначали? - Глаз на нее не клади, я в отличие от тебя серьезен, - Волк пригладил растрепавшиеся волосы и взглянул в сторону. – А, вон она! К ним подходила сногсшибательно красивая девушка, глядя на них выразительными темно-карими глазами и на ходу поправляя роскошные длинные волосы. - Ну прям богиня, - присвистнул Птица после тщательного разглядывания девушки. Та смущенно стрельнула в него кокетливым взглядом и рассмеялась, когда Волк приобнял ее за талию и повел дальше. * * * Волк стоял на обрыве и смотрел на бушующую ниже стихию. Вода билась об крупные валуны, иногда долетая до него маленькими солеными каплями. Только что эта вода поглотила в себя маленькую крупинку жизни, разметала юное, полное сил тело той девушки по равнодушным камням. Забрала ее жизнь. Волк знал, почему она прыгнула. Или предполагал, что знал. Она предпочла ему Птицу, а тот, как и всегда, немного развлекся и бросил ее. - Зачем… - неслышно выдохнул Волк. – Я ведь ждал тебя… Волны по-прежнему не отвечали ему, шепчась между собой на своем языке, и накатываясь на камни с новой силой. Именно в этот момент Волк почувствовал прилив того, что напророчил ему Сфинкс. Его рассудок помутился от душевной боли, он начал сходить с ума. Волк обернулся и в ярости понесся в их общий дом искать виновника – Птицу. * * * - Тогда дело чуть не дошло до смертоубийства. Но Птица слинял. А в следующую нашу встречу…было не до личных дел. Окончательно мы поссорились из-за пришествия в мир новых богов, но… - Но Забияка таки сказал правду? – задумчиво сказал я. – Вас вела сюда боль потери… Наверное, из-за этого Вы и меня так…заставили поучаствовать в этом. Частичка мести за ее гибель, да? - Честно? Я об этом не подумал, - с усмешкой ответил Волк. – Возможно. Когда мной управляет мое безумие (не как сейчас, в неадеквате я бы так не откровенничал), я мало о чем думаю, кроме цели. Целью было призвать его сюда, - он кинул взгляд на Омича. – Призвать тобой. Я только промолчал и посмотрел на любимого. Нет, не мог он так поступить с другом. Он не такой. Очевидно, Волк умел читать мысли, так как горько рассмеялся: - Думаешь, он кого-нибудь может по-настоящему любить? Он же дух. Бессмертный дух. У бессмертных жизнь долгая, они не могут любить кого-то столетиями, особенно если это недолговечные смертные. Даже моя любовь к той девушке превратилась со временем в тупое желание отомстить за нее. Я помотал головой. - Нет, Вы не понимаете. Омич такой же, как и люди, даже если он и мифическое существо. Он умеет любить! - Бессмертным скучно жить…им необходимо постоянно развлекаться, - убедительно промолвил Волк. – Ты это еще поймешь, но не говори, что старый мудрый я тебя не предупредил. За этим разговором пролетел час. Омич наконец-то подал признак жизни, простонав что-то типа «мои мозгиии…» Волк сразу же вскочил на ноги и собрался продолжить бойню дальше. Птица посмотрел на нас чуть потускневшими глазами. - Я помню… - он встал и медленно направился к Волку. – Я помню, что случилось. Но ты не знаешь, что именно произошло, перед тем, как… - Я знаю! – рявкнул Волк. – Ты ее у меня увел! И ты оставил ее прямо на том месте! И из-за тебя она покончила с собой! - Нет, все не так, - Птица шагнул к нему ближе. – Ты додумал чёрти что из-за незнания. - Ну а как же дела обстоят на самом деле? – с вызовом спросил Волк. - Фенри, она сама. Сама от тебя ушла, помнишь? – еще один шаг. – Да, ко мне. Но я был тебе другом. Друзья девушек не крадут. Волк несколько опешил. Птица продолжил: - Я сказал, что не приму ее, потому что не прощаю людям боль, причиненную моим друзьям. Она обиделась, надавала мне по щекам и ушла в сторону моря. Я забеспокоился и пошел за ней… А когда я догнал ее, она уже... Волк сосредоточенно думал. - Тогда как ты объяснишь свой побег? - Это мы обсуждали в ту встречу, когда началась сумятица. Я на самом деле хотел переждать войну. И… - Птица поджал губу. - Не хотел мозолить тебе глаза, потому что даже если бы мне удалось рассказать тебе все тогда, ты бы все равно страдал, зная, что я видел, как она умерла. Ты бы все равно считал меня виновным. Волк пристально взглянул ему в глаза. Долго смотрел. А потом вздохнул: - Ты не врешь. Гад. Зачем не сказал все тогда… Возможно, все было бы совсем иначе. - Друзья? И без ссор относительно Сил? – Птица выжидающе склонил голову. - Угу... - Волк протянул ему руку, но Омич отклонил ее в сторону и обнял его. И Волк шепнул ему что-то на ухо. Что-то, заставившее спину Птицы напрячься и окаменеть. Волк повторил. Птица опустил голову и отрицательно покачал ею. - Да убей ты меня, Сфинкс тебя дери! – Волк схватил руку Птицы, и не успел тот протестующе вскрикнуть, направил движением его руки на себя все еще летавшие вокруг искры. Мгновенно он загорелся черно-белым пламенем и упал к ногам Омича горсткой серого пепла. Я подбежал к Птице и оттащил его, неподвижно застывшего скорбной статуей, от кучки, только что бывшей Волком. Поднялся ветер, пепел взлетел в воздух и полетел, влекомый этим резким дуновением, далеко-далеко за горизонт, напоследок прошептав нам последним порывом ветерка: - Спасибо... * в онлайн-играх – нанесение противнику очень сильного, критического удара Эпилог. Сразу после гибели Волка дом начал трещать по швам. Очевидно, он стоял только благодаря силе своего обитателя. Птица с легкостью перенес Пингвина с рушащейся крыши, и успел вытащить из дома зазевавшегося Забияку. В молчании Забияка и Пингвин вернулись в гостиницу, в которой было шумней, чем обычно. Оказалось, что гомон поднялся еще прошлым вечером, когда мальчики не вернулись домой. Забияка взял всю вину за это происшествие на себя и мужественно перетерпел все упреки и ругань родных, смешанные с нежными объятьями. Ближе к вечеру началась новая беготня. Сегодня уезжала питерская часть табора, и семья Пингвина входила в нее, поэтому с этажа на этаж бегала его мамочка с собранными чемоданами. Закончив сборы, Пингвин поднялся наверх. Птица сидел на кровати, невидящим взглядом уставившись в угол. «Сейчас или уже никогда», решил Пингвин и, подойдя к нему, тронул его за плечо. - А. Привет, малыш, - вяло откликнулся он. - Мы сейчас уезжаем, - тихо сказал Пингвин. – Мне остаться с тобой? - Если хочешь уехать – не имею права тебя держать, - Омич пожал плечами. - А если я останусь? – Пингвин был как никогда серьезен. – Как быстро ты покинешь меня? Птица в изумлении поглядел на него. - С чего такие вопросы? - Тебе же вся твоя долгая жизнь – смертная скука… Отвлечешься от вечности со мной, когда-нибудь я надоем…и что будет? Омич вскочил на ноги и навис над мальчиком, взяв его за плечи. - Что ты несешь, милый? Пингвин вздрогнул под его тяжелым светящимся взглядом. - Ты что-нибудь…чувствуешь ко мне? Мне есть смысл остаться? Птица очень распалился, ему потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Когда же он собрался что-то сказать, за окном раздался гудок микроавтобуса, ждущего своих пассажиров в путь к вокзалу. - Что ж… - Пингвин вымученно улыбнулся и высвободился из рук Омича. – Очевидно, нам не судьба все друг другу сказать. Прощай, да? - Он развернулся и вышел из комнаты. Птица остался один в опустевшей комнате. «Я не смог сказать…дурак!». У него предательски задрожали губы. Он выскочил на балкон и проводил взглядом черно-желтый клетчатый фургон. - Ну и гуляй, - холодно подытожил он. – Все равно верну тебя обратно. * * * Шумный Питер с радостью распахнул объятья навстречу вернувшимся путешественникам. При въезде в город Пингвин с облегчением подумал, что наконец-то закончилось это странное лето. Начинало холодать, приближалась осень. Начиналось время новых странностей.