Свет в твоих глазах

Пирата, живущего более трехсот лет на этой земле, трудно удивить. Побывав во многих уголках разных миров, он испытал и повидал немало всего. Морские сражения, бури и потери любимых людей закалили Крюка, как он думал, настолько, что ничего уже не смогло бы поколебать его. Однако этой удивительной женщине, Эмме Свон, которую (и он это знает точно) Крюк уже никогда не сможет забыть, вновь удается поразить его: нервно вздохнув, она робко подается вперед и внезапно прижимается к нему в поисках утешения. Этот странный мир словно останавливается, когда её светлые волосы рассыпаются веером на его кожаном плаще. Крюк неуверенно переводит взгляд на её макушку и порывисто обнимает женщину в ответ, закрывая глаза и бережно сжимая её плечи. Вместо понятной ему Эммы она становится до отчаяния хрупкой, почти незнакомой Крюку особой, и в эту секунду он видит в ней то, что Свон прятала долгие годы от всех окружающих, а пуще всего – от самой себя: её неуверенность и потерянность. Не открывая глаз, он вдыхает аромат её волос и думает, что жизнь неслабо помотала Эмму по волнам проблем, раз за разом заставляя восстанавливать себя кусочек за кусочком, возрождаться из пепла сгоревших надежд подобно мифическому фениксу. Видимо, в определённый момент, Эмма и возвела возле своего многострадального сердца те самые пресловутые стены, раз и навсегда запретив любому доступ к душевным ранам, которые всё никак не хотели заживать. Так и дрейфовала она от берега к берегу, равнодушная и закрытая, нигде надолго не задерживаясь и ни к кому более не привязываясь, пока внезапно обретенный сын не заставил её бросить якорь в Сторибруке. И вот, выбив женщину из колеи, в которую только-только вошла её жизнь, трудности реального мира вновь накрыли Свон с головой, заставили заново искать себе пристанище в этом шумном и незнакомом пирату городе. Отвыкнув от бесконечной людской суеты после двух лет, проведенных в сказочном Сторибруке, Эмма растерялась и, словно утопающая, вцепилась в единственного знакомого в этой толпе человека, вызывающего у неё доверие и какое-то безотчетное, щемящее в душе чувство. Осознание этого приходит к Крюку внезапно, ударяя ослепительной вспышкой по глазам, и поэтому он проглатывает неведомо откуда взявшийся комок в горле и говорит другим, глухим и незнакомым ему самому голосом: – Послушай, милая, не теряй надежды. Я вижу её в тебе, вижу её свет в твоих глазах. Непрерывный и нескончаемый поток людей разбивается о них как о волнорез. Люди бросают хмурые и удивленные взгляды на возникшее на их пути препятствие и бегут дальше, пока Крюк выплескивает слово за словом, торопясь и сбиваясь. Главное – чтобы Эмма поняла, что он так давно хотел ей сказать: – Ты тоже это знаешь, Свон. Твой дар, твоя надежда и твоя любовь – ты чувствуешь их внутри себя, но всё ещё боишься их принять. Потерь больше не будет, детка, не бойся. Уже можно перестать закрываться от своих чувств, пока не наступил день, когда станет слишком поздно. Я могу чувствовать тебя, ты же словно открытая книга, помнишь? Не лги самой себе. Он чувствует, как упрямая Эмма что-то бурчит в его плащ, и усмехается, лишь крепче обнимая её в ответ: – Я не прав? О нет, лапочка, я так не думаю. Что говорит тебе твоё сердце? Почему ты отвергаешь его слова? Ты только напрасно тратишь время, сомневаясь и отрицая свою силу и способность чувствовать. Ты ведь знаешь, что можешь полюбить, но ты когда-нибудь пробовала сломать свои стены, чтобы встретиться с этим лицом к лицу? Свон сжимается в его руках, словно готовясь к обороне, и тогда Крюк, чувствуя, как женщину бросает в дрожь от его слов, шепчет ей на ухо: – Что я могу сделать, чтобы ты мне поверила? Крюк отстраняется от неё и больше не закрывает глаза, всматриваясь в её лицо, такое по-новому красивое от расцветающей на нём уверенности и надежды. Эмма хмурится и тихо произносит, больше не отводя взгляда, наполненного вновь вспыхнувшим светом: – Поцелуй меня, Киллиан. И, целуя её, он готов поклясться, что слышит, как оглушительно громко солёная вода сносит прочь обрушившиеся стены вокруг её сердца.