Fairy tale

Перед моим носом рухнула на стол толстенная пыльная книга. — Зелгадисс-сан, я кое-что нашла, — еле слышно произнесла Амелия. Вся компания, вымотанная долгим пролистыванием книг, несказанно оживилась. Я поднял фолиант и стёр с него слой пыли плащом. «Сказки» — гласила обложка. — Амелия, ты считаешь, кто-то из нас сейчас в настроении шутить? — хмуро поинтересовался я. Наверное, впервые я серьёзно разозлился на жизнерадостную сейрунскую принцессу. — Вы что, никогда не читали сказок, Зелгадисс-сан? — возмутилась девочка. Такой привычный всем нам праведный гнев засиял в её глазах. — В любой из них вы сможете найти средство от проклятия! — Да ну? — у меня аж злость прошла. Она всё-таки ужасно смешная, эта принцесса. — Конечно! — и тут она заговорила, как сыщик. — Зелгадисс-сан, когда вы были человеком, вы ведь были красавцем? — Д-да вроде никто не жаловался, — прохрипел я, смахнув окружившие меня стаей капли. — Вас заколдовал злой волшебник? — продолжала неуёмная Амелия. — Можете не отвечать, это факт! Итак, вы — несправедливо заколдованный красавец! — и она воздела к небесам указующий перст. Я не успевал отгонять капли. Том сказок был немедленно выхвачен ею из моих рук и распахнут. Казалось, она точно знала, какая страница ей нужна. И вот, в сантиметре от меня уже красуется зарисовка, где миловидная девушка целует какого-то рогатого монстра. «Ему повезло ещё поменьше, чем мне», — пронеслось в моей голове. Другая страница разворота демонстрировала эту же девушку, вальсирующую со среднестатистическим красавцем. — И что? — устало спросил я. — Как что?! — Амелия не верила своим ушам. — Вы и сейчас не поняли?! — Я всё понял. При чём тут я? — Как это «при чём»?! Зелгадисс-сан, это же ключ! Стоит девушке поцеловать вас — и вы снова человек! — для пущей убедительности Амелия умильно хлопнула ресницами пару раз. — Ты что, правда веришь в эти бредни? Это же сказки, Амелия! — я не мог поверить своим ушам: меня сознательно пытались вогнать в шкуру Царевны-Лягушки! — Сказки сказками, Зел, но почему бы не попробовать? — подала голос Лина. До этого они с Гаури и Сильфиль только наблюдали за происходящим. — Ты всегда хватался за любую возможность, даже если она грозила смертью или переодеванием в женщину! Неужели не согласишься на один поцелуй? — Что значит «согласишься»? Зел ведь, небось, и не целовался с тех пор, как стал химерой. Ему бы радоваться… — рассудительно заметил мечник. Сильфиль за его спиной пискнула и густо покраснела. Я не выдержал: — Да кто захочет меня целовать?! — я вскочил и уставился на Амелию, затеявшую всю эту ерунду. — Может, в «бутылочку» ещё сыграем?! Все молчали. Вдруг губы Амелии едва заметно зашевелились, и я услышал неуверенный шёпот: — Давайте я, Зелгадисс-сан. Я онемел. Амелия только что предложила мне свою помощь. Эта девчушка с наивными синими глазами. Принцесса из романтических легенд. Мне, ущербному булыжнику, она собралась отдать свой поцелуй. Причём, наверняка ещё и первый, судя по её поведению. Милая-милая Амелия, на что же ещё ты готова ради дружбы и справедливости? Я невольно улыбнулся. — Нет, Амелия. Не стоит ради меня идти на такие жертвы. Чёрт, кажется, я сморозил что-то не то. Она ударилась в слёзы. — Какие ещё, к дьяволу, жертвы?! У тебя что, и мозги из камня? — Инверс оттащила мою тонну первосортного гранита за ближайший стеллаж. Честно сказать, я не слышал её дальнейших слов, потому что мои «каменные мозги» посетила гениальная, на мой взгляд, мысль: — Лина! — я схватил волшебницу за плечи, от чего она так опешила, что даже прекратила меня порицать и слегка порозовела. — Если я продам три поместья Резо, которые перешли мне по наследству, я выручу около полумиллиарда золотых. Ты согласна поцеловать меня за эти деньги? Инверс полминуты хлопала глазами. Такой момент в её насыщенной жизни уже встречался, мне рассказывали знаменитую историю о том, как Лина отказалась от одного поцелуя, стоившего пять тысяч. Но полмиллиарда — это малость побольше. И да, я уповал на её жадность. Как странно, ещё недавно я презрительно фыркал, слушая вопли Амелии, но сейчас идея с поцелуем уже не казалась мне таким уж вопиющим бредом. В самом деле: сказка — ложь, да в ней намёк! Почему не попробовать? Хотя полмиллиарда за провал я бы отдать не очень хотел… Мои размышления прервал звучный хлопок. Это пришедшая в себя Лина влепила мне пощёчину. Какая сила! От такого удара у меня даже немного дёрнулась голова… Но всё-таки, зачем, я ж не чувствую. Итак, что мы имеем? Рыдающую Амелию, оскорблённую Лину… Я вернулся к компании, угрюмый, как каменная статуя. Хотя, почему «как»? — Кажется, ты чем-то обидел Лину, — почёсывая затылок, промямлил Гаури. — Эта затея с поцелуями, как любая возможность исцеления, делает меня немного безумным, — вздохнул я и исподлобья глянул на Гаури. — Слушай, Сильфиль, может, ты его поцелуешь? Твои поцелуи ведь такие же замечательные, как твоя стряпня! — просиял мечник. Моя челюсть стукнулась об пол. Сильфиль стала пунцовой и замотала головой. Чего и следовало ожидать: она ведь не может предать «милого Гаури-сама»! Да и к тому же: кому захочется целовать меня? Сзади послышался судорожный вдох. Я обернулся. Принцесса стояла на коленях и покачивалась взад-вперёд, стараясь успокоиться. Я ощутил острое чувство вины. Болван. Она ведь от всей души хотела помочь. — Зелгадисс-сан, неужели вам совсем застил глаза ваш облик, и вы не видите, что я вас люблю? — вдруг заголосила она. Я отказывался верить своим каменным остроконечным ушам. Она ещё и пытается убедить меня в своей любви. Милашка. Я одарил её спину тёплой улыбкой. Внезапно она вскочила и через секунду уже висела на моей шее. Слава Цефеиду, она значительно ниже меня, и даже встав на цыпочки, до моего лица не дотянется. Заметив мой бешеный отпор, она обессиленно уткнулась носом мне в грудь. Бедный мягкий носик! Почему я сопротивляюсь? Ну, поцелует она меня разок. Поможет — так и прекрасно! Нет — забудем, а потом вместе посмеёмся. Совесть не даёт мне пользоваться добротой этой светлой девочки? Да при чём тут совесть?! Когда бы речь ни зашла о моём исцелении, ей грубо затыкали рот Одержимость, Отчаяние и Последняя Надежда. Я…я не хочу, чтобы она целовала меня. Противна она мне что ли?! Нет, нет… Пора сознаться: быть расколдованным поцелуем девушки — этого я хотел бы, наверное, больше всего на свете. Но эта девушка — не Амелия. Я отнял её руки от себя. — Амелия, — я поднял за подбородок её личико, — Послушай… Я очень-очень тебя люблю и очень ценю твою помощь. Но поверь, я не стою ни твоих поцелуев, ни, тем более, твоих слёз. Не плачь. И она перестала плакать. Кошки, усердно отскребавшие у меня на сердце какой-то менуэт, чуть-чуть поутихли. Я почувствовал, что на этот раз всё сделал правильно. Крепко обняв принцессу, я, словно ребёнка, усадил её на ближайший стул. Мне предстояла задачка посложнее. Её имя — Лина Инверс, и она могла поджарить меня одним словом. Напоследок ещё раз улыбнувшись Амелии, я скрылся в толще библиотечных стеллажей. Через дюжину рядов я с удивлением услышал приглушённые всхлипы. Неужели Лина плачет? Наша пуленепробиваемая Бандитоубийца Лина?! И правда, вот она. Её своевольные рыжие волосы разметались по плечам, спина дрожит, а лицо закрыто руками. Она такая непривычно маленькая и хрупкая в эту секунду. Что же я натворил?! — Лина… — неуверенно шепнул я, коснувшись её спины. — Уйди, — она движением плеча скинула мою ладонь, — надбавки не принимаются. — Лина, я не хотел, чтобы… — начал я. — Я знаю, чего ты хотел, ты и сейчас этого хочешь, — она отняла руки от лица, невежливо перебив меня. — Ты хочешь быть человеком, — странно, я морально готовился услышать вселенский вопль, но она говорила непривычно спокойно и тихо, — любой ценой, — она помолчала. — Но ты, сам того не зная, очень обидел меня. Я готова отдать всё ради вас — моих друзей, а особенно ради тебя, потому что люблю тебя, Зел. Я хотел было сказать что-то, но в голове помутилось. Почему так блестят её глаза? Это, наверное, от слёз… Они что все, сговорились?! Я ведь отлично слышу сейчас, Лина не врёт. Да и Амелия говорила искренне. Но если ребячливая сейрунская принцесса, настольной книгой которой наверняка по сей день остаётся сказка про Красавицу и Чудовище, вполне могла увериться в том, что жалость ко мне — это и есть любовь, то Лина — никогда. — Люблю, и мне больно оттого, что именно ты считаешь меня бесчувственным счетоводом, — продолжала Лина. — Никого я не стала бы целовать за деньги. А тебя особенно. Молчи. И она поцеловала меня. Я старался ответить как можно бережнее, боясь ободрать ей губы. Несмотря на это, я всё-таки был довольно требователен. А как иначе? В моём-то возрасте и чист, как святой. Вот чтоб тебе в аду гореть, Многоуважаемый дедуля. Кажется, наш поцелуй продолжался несколько дольше, чем необходимо для сказочных обрядов. Словно подумав о том же самом, Лина резко отпрянула и деловито оглядела меня. — Никаких изменений, — выдохнула она, виновато пожимая плечами. — Ну и фиг с ним, — я улыбнулся, увидев, как округлились её глаза от моего ответа. — Сама подумай: девушка, ради которой я так исступленно искал, любит меня и таким. Лина зарделась. Чёрт, представляю себе, каким идиотом я выгляжу с этой по-детски счастливой улыбкой на лице. Сделав над собой усилие, я вернул свой рот в исходное положение и продолжил: — Если нам повезёт найти — я не против, но теперь я могу прожить и без этого… — я помолчал, подбирая верное слово, — долго и счастливо. Знаешь, я ведь тогда освободил тебя не из мести Резо. Просто влюбился. И, не успев взглянуть на её реакцию, я наклонился и с лёгкостью поймал её губы своими. Честно, мне казалось, что я исцелён. Поражение потерпел главный мой камень: он сковывал моё сердце. А теперь его нет, и никто не шепчет изнутри: «Ты что, помутился рассудком? Она — девушка, а ты — говорящий облицовочный материал». Я чувствовал её ладони сперва на своей груди, потом она обвила руками мою шею, зарываясь пальцами в жёсткую проволоку волос. Я чётко осознал, что хочу хотя бы полчаса провести наедине с Линой. Открыв глаза, я увидел её дрожащие опущенные ресницы. Часто исподтишка любуясь рыжей волшебницей, я никогда не заострял внимания на этих восхитительных, длинных и пушистых угольно-чёрных ресницах. Я отпустил линины губы, чтобы позже снова и снова их ловить. Подхватив её на руки, я, минуя рубачью компанию, очутился в саду перед библиотекой, осторожно усадил Лину на траву в тени огромного, рассечённого молнией вяза и сел рядом. Она улыбалась, и глаза её по-прежнему блестели. Я притянул её к себе за плечи и поцеловал в третий раз.