Новая жизнь

Слэш
R
Заморожен
7
KotikDiana бета
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
7 Нравится 4 Отзывы 8 В сборник Скачать

Глава 1

Настройки текста
– Роман Сергеевич? – разнесся взволнованный мальчишеский голос по классу. В проеме показалась светловолосая макушка и тут же исчезла, с шумом притворив за собой дверь. Роман Сергеевич среагировал быстро, но не так, как того бы требовалось. Когда он вышел из кабинета, коридор уже был пуст. С пол минуты мужчина пристально вслушивался в шум удаляющихся шагов, затем развернулся и, плотно прикрыв за собой дверь, вернулся в класс. В кабинете стояла звенящая тишина, мертвой хваткой вгрызающаяся в человеческое нутро. Роман Сергеевич, откровенно говоря, не привыкший к подобным ощущениям, чувствовал себя не только не комфортно, но, кроме всего этого, он ощущал некий неосознанный страх перед одиночеством и неизвестностью, который он стал сознавать после одного недавнего очень странного и спутанного звонка. Во-первых, звонивший никак не представился, более того – говорил нескладно, прерывисто, постоянно отвлекаясь на чужие голоса и чем-то шурша. Во-вторых, он ясно дал понять, что с его матерью что-то случилось, и теперь они ждут скорую. Этот факт также был подтвержден громким мужским тенором вскользь сообщившим «Приехали!», и повлекший за собой множество других разнообразных звуков. Это произошло как раз в тот момент, когда сам Роман Сергеевич стоял в пол-оборота к двери, а в простенке появилась мальчишеская голова. Затем последовало все, точно в таком порядке, как и было описано выше. И вот, спустя буквально полторы минуты бездушного молчания мужчина приглушенно вскрикнул, бросил телефон на первую, оказавшуюся в его поле зрения, парту, а сам кинулся в конец класса, где по школьной планировке в каждом кабинете располагался небольшой, закрытый, вмонтированный в стену шкаф. Мужчина одним резким движением отрыл обе дверцы шкафа, сорвал с небольшого крючка свою весеннюю кожанку и, позабыв про все на свете, выбежал из класса. На вахте он на минуту замедлил бег, крикнул, что он ушел и о том, что оставил кабинет открытым, а уже на выходе обернулся, сделал рукой странное, непонятное движение, сказал громогласное «Извините!» и скрылся за входными дверями школы. Казалось, все это время его ноги бежали впереди него, а голова бездумно качалась на шарнирах его позвонка. Первым делом, он, перепуганной птицей, влетел в первую остановившуюся маршрутку и на трясущихся ногах приземлился на одно из свободных сидений, шумно выдыхая и вбирая воздух в легкие. Сидевшая рядом с ним пожилая женщина в неком, свойственном старикам испуге, сморщила нос и постаралась отодвинуться как можно дальше от растревоженного молодого человека. Дальнейшее, сам Роман Сергеевич помнил плохо. Единственное, что он мог бы припомнить, так это то, как в автобусе выспрашивал у какой-то солидной пенсионерки, можно ли на этом транспорте добраться до Центральной городской больницы, и то, как позже, вбежав в регистрационную палату, останавливал каждого проходящего рядом и спрашивал о том, где можно разузнать о только что поступивших пациентах. Последнее не было оставлено без внимания служащими этого муниципального учреждения, вследствие чего Роман Сергеевич оперативно был схвачен и передан под попечительство одной из медсестер хирургического отделения. Следующие три часа он провел в зале ожидания, постоянно пребывая в состоянии тяжелого аффекта и нервного перевозбуждения. Как в то время казалось самому Роману Сергеевичу, его жизнь начинала потихоньку рушиться, ведь в своей жизни он не любил никого больше, чем родную мать. Скорее всего, причиной обусловившей это явилось то, что Лариса Николаевна была его единственным известным ему родителем и родственником. Своего отца он не только не знал, но и ни разу не видел даже на фотографиях. Когда Роман Сергеевич был еще маленьким мальчиком, в редкие вечера сидя с матерью на старом, продавленном, но удобном диване, он, просматривая имеющиеся в фотоальбомах фотокарточки, не раз слышал слова, о том, что там никогда не было и не будет фотографий того человека, который приходится ему отцом. Порой это очень сильно огорчало мальчика. Он понимал, что вероятно где-то живет такой человек, частью которого он является. Что, вероятнее всего, лицом и характером он пошел именно в него или в кого-то из его семьи. Что этот человек мог бы всегда быть рядом, и, когда-то, его, как всех нормальных детей, в школу на Первый в его жизни звонок сопровождала бы не только счастливая мать, но и какой-нибудь высокий мужчина, которого он мог бы уверенно взять за руку и сказать простое и такое заветное «папа». Все это, не менее сильно переживала и сама Лариса Николаевна. Она была дочкой двух простых крестьян, работающих в колхозе на общее благо Советского Союза. В своей далекой молодости Лариса Николаевна была очень привлекательной молодой студенткой одного из областных общеобразовательных училищ сельскохозяйственной направленности. В крахе же этой не менее перспективной молодости был повинен один не очень честный на руку гражданин, имя которого Лариса Николаевна выучила не просто наизусть, а еще и сургучом человеческой памяти запечатлела у себя в голове, дабы больше никогда не повторить такой ошибки. Именовали же этого гражданина Андреем, но, чтобы избежать любого напоминания о нем, свое отчество их сын получил вовсе не от имени отца, а от имени деда. Что заставило ее так поступить с человеком, которого она безумно любила? Женская мудрость. Да, Лариса Николаевна любила своего мужчину, но одновременно, и яро ненавидела. Как можно любить вора? Именно об этом думала и сама мать-героиня все то время, пока с ними жил сей гражданин. Но естественным в этой жизни всегда была несправедливость. Когда Роме исполнился год, его отца повязали за очередную кражу со взломом. На этот раз это были золотые украшения, в размере стоимости ста восьмидесяти шести рублей. Женские украшения: золотая цепочка, небольшой кулончик в виде вытянутой дождевой капли и аккуратное женское обручальное кольцо. Зачем? Мне кажется, что здесь и так все было понятно. Но вот в чем же заключалась несправедливость? В том, что человек, боготворящий свою женщину, решил сделать ей такой подарок? В том, что он сразу же, как узнал о беременности любимой, все честно рассказал и покаялся в том, что больше такого не повториться? Или же все-таки в том, что маленький мальчик, который никаким боком к этому причастен не был, остался без отца, а его мать на всю оставшуюся жизнь дала обет безбрачия? Я думаю, вы и сами во всем этом разобрались. Спустя месяц, когда ей предстояло явиться в суд, она этого не сделала, сославшись на то, что у нее на руках маленький сын. Тогда правоохранительные органы уже сами пришли к ней, но то, что она им сообщила, никак не могло помочь им в их нелегком деле. Вот так Роман Сергеевич навсегда стал тем, кем всегда себя, какой-то потаенной частью своей души ощущал – безотцовщиной. Жалел ли он сам себя сейчас? Нет. А вот сожалела ли об этом Лариса Николаевна, сказать с уверенной точностью нельзя. Итак, вечер этого нелегкого буднего дня подходил к концу. Роман Сергеевич все никак не мог успокоиться, хотя ему еще час назад сообщили о том, что операция завершилась, а его мать вне опасности и находится уже в палате. Но мужчина просто не решался туда войти. Он все так же мерил шагами зал ожидания, нередко зачем-то присаживаясь на корточки, оглядываясь по сторонам и вновь вставая, продолжал повторять свои механические телодвижения. Иногда к нему подходили разные дежурные медсестры, спрашивали не нуждается ли он сам в какой-либо помощи, на что мужчина только отнекивался и просил оставить его одного, наедине со своими мыслями. За то время, пока Роман Сергеевич находился в больнице, он успел многое передумать. Роман вспомнил всю свою последнюю неделю работы, попытался там отыскать что-то, что он мог упустить за всеми этими школьными делами или то, что случайно мог не заметить или пропустить мимо ушей. Он вспомнил свой последний ужин, который он провел в обществе мамы: вкусную домашнюю еду, мамину добрую усталую улыбку, мягкие, но сморщенные от обилия работы руки, обнимающие его напоследок. Но все это было так обыденно, что ничто не выдавало того, что с ней могло что-то произойти. Хотя одно Роман знал точно – это «что-то» вызвано какими-то неполадками в голове. Об этом же ему успел сообщить и ее лечащий врач, уже дважды за сегодняшний вечер, подходивший к раздраженному молодому человеку. Мужчина-врач, что дважды пытался заговорить с ним, был роста под метр восемьдесят, на пол головы выше самого Романа Сергеевича, и несколько крупнее того. Внешность у него была нетипичная: и не славянская, и не азиатская – не пойми какая, как сказал бы любой в подобной ситуации. Брови были ровные, неширокие, не узкие и темные, глаза – обычными – карими, неглубоко посаженными, губы – двумя прямыми складками, красно-серыми, несильно выступающими на общем фоне; единственной отличительной чертой был его тупоугольный трапециевидный подбородок, что в целом несильно вязался с остальными чертами лица. Врач представился простым, казалось бы, именем Даир, но, согласитесь, довольно редким и необычным. Во всяком случае, так показалось самому Роману. Отчество он предпочел не называть, деликатно оборвав желавшего что-то было произнести и, открывшего для этого рот Романа Сергеевича, кратким «просто Даир». Больше глупых и неуместных вопросов Роман Сергеевич пытался не задавать. Роману всего лишь еще раз пришлось выслушать наставительную речь врача о том, что сейчас с его матерью все в порядке, можно беспокоиться, но в меру, а самому ему лучше отправляться домой отдохнуть, выпить горячего чая с сахаром и лимоном, о пользе которого не преминул упомянуть лечащий врач, так любезно в девятом часу вечера почему-то не решающий покинуть странного и крайне нервозного родственника пациентки. За своей интересной беседой мужчины провели около часа, – мелодичный тенор хирурга никому в приемном покое особенно не мешал – больные лежали по койкам, дежурная медсестра тихонько шуршала переворачиваемыми страницами какой-то современной художественной литературы, а крайне обеспокоенный состоянием матери и ее здоровьем в целом, молодой учитель слушал гладкую и приятную, сдобренную множеством не всегда понятных терминов речь врача, развесив уши. Завлекательный и столь важный на данный момент для Романа Сергеевича рассказ о возможных причинах периферической болезни сосудов и геморрагическом инсульте головного мозга прервал неожиданный, короткий сигнал мобильного телефона Даира, оповестивший того, о том, что «такси «Реви» 76-46-76 всегда с Нами». – Очередной мусор, – пояснил будто бы очнувшемуся ото сна собеседнику пришедшую смс Даир. Еще несколько секунд тусклым взглядом просветив рассылку, хирург тяжело вздохнул, – то ли от того, что устал от вечной и надоедливой рекламы, то ли просто от разговора и трудного дня в целом. – Роман, извините меня, пожалуйста, но мне пора. Время, – многозначительно сказал собеседник. – Я на машине, Вас подбросить? В машине сможем еще поговорить. Вам далеко? – и поднявшись с лавки, на которой до этого они неизменно грели попы, Даир указал рукой куда-то в сторону выхода из отделения, куда и сам поспешил направиться, так как уже был полностью переоблачен в штатскую одежду, а в левой руке сжимал короткий ремешок от барсетки. Сделав несколько больших шагов по направлению высоких белых дверей, врач остановился и, обернувшись, посмотрел на застывшего на прежнем месте Романа. Вскоре быстро сообразив, почему тот стоит на месте и не решается сделать шаг ни в одну, ни в другую сторону, хирург медленно и тихо подошел к Роману сзади. – Хотите все же ее увидеть сегодня? Роман промолчал. Во-первых, голос раздался слишком неожиданно и слишком близко, так что, застывший изваянием Роман Сергеевич, даже вздрогнул и пару раз учащенно моргнул, тут же прогоняя охвативший его страх. А во-вторых, ответить на это он просто ничего не мог, – мысли расползались как тараканы, и их было столько, что обычным тапком и метелкой, все эти сомнения и переживания было бы попросту не прогнать. – Роман, – позвал все так же скрывающийся за его спиной Даир. Не дождавшись никакого ответа, хирург тронул Романа в области между лопаток, то ли просто пытаясь напомнить о себе, то ли пытаясь вывести из ступора. – Рома-а, – зачем-то растянув последнюю гласную в имени учителя, повторил свою попытку Даир. – Да, – кратко и каким-то чересчур детским, смягчившимся голосом ответил Роман и пошел в сторону приоткрытой двери, ведущей в мамину палату. Подойдя к кровати, он увидел бледную, будто неживую, в миг ссохшуюся женщину. Она показалась ему такой далекой, такой чужой и холодной, будто и была уже мертвецом, занимавшим постель живого, которому где-то там еще можно помочь, – который еще не выглядит мертвенно-серым. Такой, казалось, Роман видел ее впервые… хотя, если оглянуться назад, – все предыдущие несколько месяцев она уже была такой, просто беззаботный и повязший в своих делах и мыслях Ромашка не хотел этого видеть. Он, как и многие другие был зрячим слепцом. Он был одним из тех, кто видел душу… Видел те чувства, что рвут изнутри, но не видел остального. Это, конечно же, редкость, но и даже при таком раскладе, как видно из примера выше, это не есть все. Этого недостаточно. Можно быть мечтателем, можно быть романтиком, витающим в облаках художественной литературы Золотого и Серебряного веков, можно преподавать с легкостью души детям любимое дело, но никогда, никогда! нельзя забывать после этого открывать глаза. Это может стоить Вам огромную цену, – помните это! – Рома-а, – опять растянув гласную за спиной звякнул приглушенный мужской тенор. – Нам пора. Рома тут же отмер, стоило только тому рослому практикующему врачу, неведомо почему с ним нянькающемуся, оказаться рядом. На этот раз, как ни странно, Романа страх уже не трогал. Да, он опять оказался в замешательстве, как тот смог так тихо к нему подобраться, но в целом, как признался себе сам педагог, это было даже приятно. Наконец-то он ощутил тепло, почувствовал то, что он тоже еще живой, что его ноги и руки могут двигаться, а не бездвижно, как у покойника сцеплены, как у его матери на груди и не способны к тому. Приобретя вновь возможность перемещаться, Рома подошел к материнской постели, на мгновение замер, в нерешительности держа руки над ее почти незаметно вздымающейся грудью и только потом, что-то для себя решив, осмелился разнять сложенные ладони. На удивление они были как обычно мягкие, родные и теплые… «Все хорошо, она жива», – пронеслось в голове Ромы и он тихонько, чтобы никому не было заметно, выдохнул. После, кинув на мать еще один прощальный взгляд, Роман поправил на себе слегка приталенную кожанку и наконец-таки, спустившись вниз очень тихим, спокойным шагом вместе с Даиром вышел на улицу. Не смотря на то, сколько раз хирург его торопил и, сколько времени они потратили впустую, Даир ничего не сказал и никак не выказал ни своего недовольства, ни раздражения, если, конечно, таковое имелось, – по врачу это было не заметно. Он просто молча подошел к своей машине, марку коей Роману в темноте разглядеть не удалось, отключил сигнализацию и предложив пассажиру сесть, залез сам и завел мотор. По дороге до дома Романа они говорили о многом… И о том, какой курс лекарств должна будет теперь пропить его мать, и что ей нужен будет постоянный уход, правильное питание, которое пока больница сможет ей обеспечить… и о многом, о многом другом. Так они добрались до нужного дома, где, остановившись перед самым подъездом, Даир почему-то вновь решил вспомнить о тяжести болезни его мамы… еще раз сказал, что такое гораздо реже случается, чем в случае с ишемическим инсультом… что такое в его практике впервые и… На этом моменте Роман не выдержал. Он хотел было выйти, и уже правой кистью руки пытался нащупать ручку для того, чтобы открыть дверь и скорее скрыться с глаз Даира и, ни в коем случае в очередной раз не показать своей слабости… но и тут у него ничего не вышло. Большая мужская рука обхватила его за дальнее плечо и очень быстро, но мягко привлекла его к чужому горячему телу, а другая – мягко и отечески зарылась в короткие, но густые, немного спутанные волосы, и ласково, точно утешая, стала поглаживать по голове. Роман больше не стал сдерживать накопившиеся и так неудачно задетые чувства и, дав им волю, не взирая на свой немалый возраст, разрыдался как ребенок. Впервые на мужском плече.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.