Том

«Том». Этот до боли, до мурашек по коже, знакомый голос. Спустя много лет он видит ее в этом мысленном разговоре. Он много тренировался, чтобы не только слышать, но и видеть ее. «Том». Он видит ее большие синие глаза, в которых проскальзывает что-то сродни беспокойству. Ее вечно бледное лицо обрамляют угольно-черные пряди волос. Она красива, как всегда. «Том!» В голосе проскальзывает мольба, но тут же исчезает, словно ее и не было. Гордая, несмотря ни на что. «Тереза». Он отзывается, потому что не в силах больше молчать. Эти редкие моменты, которых он жаждет и почти ненавидит. За некоторое время раны начинают зарастать, но он, как неразумное животное языком, бередит эти раны воспоминаниями и встречами в мыслях. «Как ты, Том?» Он медлит, прежде чем ответить ей. Хочет подольше ощущать это странное и глупое удовольствие от того, что она вновь называет его так. «Я… Я жив. И вроде в норме, хоть и встречаю шенков похлеще наших любимых хрясков». В его голосе звучит усмешка, приправленная горечью. Он знает, что она его не видит, но все равно страшится показать все свои чувства. Поделиться всем тем сумбуром, что царит в его мятущейся душе. Некоторое время он не слышит ее, но ощущает присутствие. Он знает, что это глупо, но он боится вновь услышать эти абсурдные слова: «ПОРОК – это хорошо». «Том?» Он слабо улыбается. Как-то легко становится, когда к нему так обращается именно она. «Да?» Тереза вновь молчит, вызывая у Томаса смутное беспокойство. О чем она хотела спросить? «Ты ведь не простил меня?» Томас переводит дыхание. Этого вопроса он боялся больше, чем той глупой фразы про ПОРОК. Он простил ее. Давно простил. Еще когда их будто бы похитил «Удар правой», он уже знал, что простил. Просто упрямился, как осел. И доупрямился. Его сердце немилосердно пронзают боль и вина. Он чувствует, что прекрасный сон, сравнимый с пыткой, заканчивается. Всего лишь сон. «Том?» «Я… Тереза, не уходи! Дай мне еще несколько минут!» Он готов умолять, но тщетно. Ее образ стремительно размывается в его сознании, словно морской волной. Ощущение ее присутствия тоже пропадает, оставляя в мозгу лишь звенящий вопрос: «Ты ведь не простил меня?» Томас напрасно цепляется за обрывки сна, но его словно выдергивают из него силой. Он открывает глаза. Над ним нависла Бренда. За несколько прошедших лет она похорошела и стала примерной женой. Ее красивое лицо было омрачено беспокойством, а губы шевелились, что-то беспрестанно повторяя. Наконец, к Тому вернулся слух, и он различил, что говорила Бренда. - Том, проснись! Это всего лишь сон! – словно заведенная, повторяла девушка. - Не называй меня так. – Тихо и будто механически, произнес Томас. Она права. Это всего лишь сон.