В поисках Галлифрея

Пронзительный звук снова рассёк воздух, там, где недавно закрытая брешь вортексной турбулентности трещала по швам. В шквал водоворота проникала нежная рука с тонкими длинными пальцами, которая отталкивалась гибкой дымкой пространства. — Как можно быть настолько глупым, чтобы не понимать очевидной вещи? — возмутился Двенадцатый. — Если вторжение в эту петлю продолжится, рука разлетится на атомы! — Рука? Что вы, Доктор, и весь обладатель этой руки тоже, — почесал затылок Второй. — Мы должны помочь бедолаге, — хватая явно женскую кисть, сказал Десятый, с сочувствием смотря на попытки несчастной проникнуть в зону временного отчуждения. — Если вам так не терпится совершить самоубийство, молодой «я», — поучительно начал таймлорд с могучими бровями, — выберите хотя бы более безобидный день. Нам сначала надо узнать, в чью ловушку мы угодили! — Пока мы будем узнавать, она погибнет, — рассердился Десятый, в недоумении смотря на будущего себя. — Что вы от него хотите, он же дамский угодник, — фыркнул освобожденный Шестой. И хотя Третий насторожился, заново драться не стал, тем не менее, держа руку на пульсе. — Скорей неисправимый пацифист, — уверил всех Девятый. — Я столько всего пережил. Это нормально. — После множество лет отчаянья и усталости, — добавил Воин, прекрасно понимая аргументы своих последующих инкарнаций. — Меня умиляет ваша наивность, я никогда не был на сто процентов пацифистом, всегда появлялась причина, чтобы взять в руки оружие, даже если чужими руками, — намекая на поступки Десятого, пояснил Двенадцатый. — А гнев, которому я был подвержен, пока был этим худощавым угодником, выглядел пострашнее всех ваших угроз вместе взятых. Вспомним хотя бы семью крови. — Достаточно. К чему эти спойлеры? — взметнув левую бровь, поинтересовался Десятый, невольно отпустив хрупкую женскую руку, вновь ускользнувшую в пучину остаточной турбулентности. — Совсем как Роза… — прошептал Одиннадцатый, вспоминая Думсдей. — Что вы предлагаете, смотреть, как она погибает? — не веря своим ушам, повторно спросил «дамский угодник». — Нет, давайте еще раз попробуем прикрыть брешь, только на этот раз раскрыв ее шире допустимого радиуса, дама перестанет сюда рваться и будет спасена, — предложил находчивый Третий. — Здравая идея, — согласился Двенадцатый, опасаясь, что это его спутница. Как ни странно, каждый из них подумал о своих компаньонах, даже не допуская мысли, что лихачкой может быть кто-то еще, и, игнорируя тот факт, что земным женщинам не известны такие технологии. Bедь им мог кто-то помогать, кто-то из будущих Докторов, оставшихся за периметром ловушки. Пока Десятый, Девятый и Третий, мешая друг другу, работали над брешью, Четвертый смотрел на свою психобумагу, округляя и без того вечно выпученные глаза. — Ты получил от него сообщение, — нахмурился Двенадцатый, боясь услышать положительный ответ. — Не уверен, что он от него, — протягивая психобумагу, ответил тот. Даже привычная широченная улыбка Четвертого немного сникла под натиском этой информации. — Нет, — гневаясь выкрикнул таймлорд, сгущая могучие брови, и бросился к бреши, чтобы помешать ее растягивать, попутно бросая злосчастную психобумагу наземь. Он буквально сбил с ног Десятого, направил на остаточную энергию свою навороченную отвертку и мертвой зацикленной хваткой начал посылать телепатический сигнал блокировки. Рука. Ее… рука последний раз появилась и бесследно исчезла, затерявшись в стремительно закрывающейся ловушке.  — Теперь никаких трещин в этой зоне! — яростно выпалил Двенадцатый и, несдержанно выругавшись матом, вызвал изумленный резонанс других себя. — Что это с ним? — спросил Третий Четвертого, понимая, что спрашивать самого виновника импульсивного поступка нет смысла. — Я же говорил, он влюбился, — ехидно пошутил Доктор с безразмерным шарфом мадам Нострадамус. — В кого? — хором спросили сразу несколько таймлордов. — Лучше вам не знать, — ответил он, ловко пряча в свой потайной карман, хранящую страшные тайны психобумагу. — Ладно, нам некогда разводить мелодрамы, как мы распределим наши обязанности? — потерев опалённый солнцем нос, поинтересовался Девятый. — Сыграем в камень, ножницы, бумага, — безмолвно предлагая всем мармеладки, сказал Четвертый. — Кто-нибудь, угомоните этого зубоскала, мы не в детской песочнице! — безапелляционно рекомендовал Первый. — А вот это спорный вопрос, — указывая рукой на выстроенные из песка замки, заметил шаловливый Второй. — Здесь есть кто-то кроме нас? — спросил обычно молчаливый Пятый. — Я внимательно за всеми следил, никто из нас, включая бессмертного гостя, не приближался к той зоне. — Кто бы это ни был, он большой шутник, — обнажив зубы, заверил всех Четвертый. — Надеюсь, это не Мастер, — заволновался Пятый, — позволь взглянуть на твою психобумагу! — настоятельно добавил он. Четвертому не понравился тон Пятого, поэтому он стремительно ретировался, и, поправив шарф, резво забежал в амбар. — Что он скрывает? — сверля взглядом Двенадцатого, одновременно спросили Третий и Десятый. — Даврос его знает! — сухо ответил тот, нарочито игнорируя любопытные взгляды Докторов. Вокруг амбара простиралась большая пустынная местность. Доктора еще не знали докуда достигает зона временной отчужденности, поэтому решили разделиться. Девятый, Десятый, Одиннадцатый, Пятый и Второй, взяв с собой Харкнесса, двинулись в одну сторону, а Воин, Третий, Четвертый, Двенадцатый, Восьмой и Тринадцатый — в противоположную. Первый, Шестой и Седьмой остались сторожить Валеярда и заодно занялись мониторингом центра антипарадокса, на случай если еще кто-то наглый попробует к ним пробраться, пока они всё не выяснили. Горячий песок, слипался под тяжелыми ботинками Воина. Он вновь вспоминал свой обреченный путь сюда, но теперь эти сложные мысли были разбавлены то тягучим, то обрывистым томным голосом Момента, который всё еще поучительно звенел в его голове. И впервые, с тех пор, как он крикнул «хватит», таймлорд, отказавшийся от имени «Доктор», засомневался в своей решимости. Действительно ли ему надо было определять исход войны или он не имел никакого права на такой жестокий поступок. Множество невинных детей, плач женщин, шуршание дикой природы, не всегда подвластной разрушениям, взывало к его милосердию, и он ломался под натиском совести, ставшей теперь еще более неоднозначной. Возможно ли такое забыть и жить дальше? Мысленно спрашивал себя Воин, и глядя на извечную тоску в глазах Двенадцатого, понимал что нет. — Никогда… — прошептал Доктор без номера, подставляя свое лицо горячему ветру, и его морщинистая кожа, словно еще больше иссыхала, несмотря на одинокую слезу, блеснувшую на щеке. И пока они шли, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации, следом за ними, словно тень рыскал кто-то быстрый и неуловимый. Кто-то, кто оставлял еле заметные следы на раскаленном сыпуне, начиная с того промежутка пустыни, где небрежно возвышались острые углы песочного замка.