Каким бы ты ни был

Now it’s the time; Now it’s the hour To take back my heart, To take back my power. У каждого утро начинается с какого-то своего личного обряда. Кто-то раздвигает шторы, впуская свет в свою комнату. Кто-то заваривает себе кофе, обеспечивая себе отличный день. Кто-то делает утреннюю гимнастику, желая остаться здоровым на всю жизнь. А я включаю DVD-проигрыватель и телевизор и начинаю уже в который раз смотреть на тебя. Точнее, на нас. На те времена, когда ты был не таким, как сейчас. Когда ты верил в чудеса. Когда ты верил в жизнь. В счастье, в любовь, ты верил во все светлое, доброе. А сейчас ты ни во что не веришь. Вот, на кадрах любительской съемки в Вегасе ты такой счастливый. Ты привез меня сюда, сам рад больше меня, а у меня сердце радуется, ведь ты так счастлив. Что-то кричишь, стоя на краю скалы, а я снимаю тебя сзади, сидя на капоте машины. Кажется, ты кричал, «Вегас, вот и я!» Столько счастья в твоих глазах, в действиях, в голосе. У нас много общих видеозаписей. Снимали мы по очереди, что-то ты, а что-то – я. Много вещей происходило за кадром. Но все же большинство мы снимали. Наша жизнь есть на пленке. Если ее сжечь и выбросить диски – не останется и нас. Все воспоминания уйдут вместе с этой пленкой и с этими дисками. Ты помнишь наше знакомство, правда? – Привет, – довольно симпатичный парень лет двадцати с хвостиком подошел к похожему на него парню и протянул руку для знакомства. – Привет, мы знакомы? – последний улыбнулся, подав руку. – Нет, но я хотел бы исправить это недоразумение. Как это так? Два человека вроде бы с одинаковым мировоззрением и не знакомы? – на губах парня проскользнула усмешка. – Действительно, глупость какая-то. Я Дэйви. Дэйви Вэйнити, – он слегка покраснел, чувствуя, что нашел родственную душу среди общества других людей. – Я Джей, если интересна фамилия –Джей Вон Монро, – Дэйви понравилась фамилия Джея. Если имя было довольно заурядным, то фамилия была очень красивой и ласкала слух. – Очень приятно. Как ты сегодня? Нравится тебе погода? – спросил Вэйнити, чувствуя, что ему комфортно в обществе этого человека. А после этого мы с тобой стали лучшими друзьями. Мы ни дня не могли прожить без общества друг друга. Если не могли встретиться – созванивались. Мама все время спрашивала, есть ли у меня девушка. Мне она была не нужна, у меня был ты. Ты давал мне столько эмоций, сколько не давала бы мне ни одна девушка. Ты давал мне счастье, любовь, добро, все то, во что ты верил сам. Иногда тебе самому не хватало собственной веры, и я пытался дать тебе хоть что-то из моих запасов, вернуть долг. Тебе это нравилось. Ты никогда не был верующим человеком. Никогда не молился, крестик на груди не носил. У тебя была своя религия. Твои боги – Добро, Любовь и Свет. Вскоре и я стал частью твоего мира, в который ты, по твоим словам, не впускал никого чужого. Я смог пробить этот барьер из недоверия и прошел за него, а ты снова построил его, чтобы никто не воспользовался этой «дырой». В один день ты мне кое в чем признался, но весьма своеобразным способом. – Смотри. Вот любишь ты ее, так? А она тебя не любит? Ну так и плюнь на нее. Она не достойна твоей любви, – вздохнул Дэйви, с нежностью глядя на друга. Последний глядел вниз и неуверенно мял одеяло, – Что такое, Джей? Ты что-то хочешь сказать? Наступила неловкая пауза, Вон Монро сумел поднять глаза на Дэйви. Он тяжело вздохнул и хрипло шепнул: – Я не могу на него плюнуть. Я не могу его забыть, понимаешь? Не могу. И тогда Джей на долю секунды коснулся губ Дэйви. Сказать, что Вэйнити удивился – ничего не сказать. Джей резко встал и сказал, что ему нужно идти. – Куда ты? Не уходи, – попросил его Дэйви и протянул другу руку. Джей сел на кровать рядом с Вэйнити. – Этого не было, хорошо? Не было, – сказал Вон Монро и, удержавшись от желания снова коснуться этих пухлых, мягких и таких манящих губ, скрылся за дверью комнаты Дэйви. Знаешь, тогда ты осчастливил меня. Мне было так хорошо осознавать, что рядом есть тот, кто меня поддержит и примет. Родители бы точно такого намерения не одобрили, они хотели продолжения этого рода Вэйнити, хотя на кой черт оно надо? Разве не важно то, что у человека внутри, что он чувствует? Если ты не любишь кого-то, но живешь с ним – лучше беги оттуда, не оглядываясь. Этот человек не принесет тебе ровно никакого счастья, любви и добра – залога религии Джея, в которую лично я верю. Верил до какого-то времени. Сейчас даже эта вера потеряла для меня смысл. У меня не осталось своего проповедника, Джей. Ты ушел. Ты ведь помнишь нашу первую встречу после этого события, которое изменило абсолютно все что можно? После которого я смог таки сломаться? После которого я перестал верить в твоих богов, после которого вся наша жизнь пошла под откос? Дэйви сидел в палате реанимации, где лежал Джей. Его лицо было обмотано бинтами, не закрытыми были только губы. Почти все тело было сожжено. Дэйви казалось, что перед ним скелет, обтянутый сухой кожей. Пальцы Джея были сухими и какими-то сморщенными, но природной красоты они не утратили. По рассказам врачей лицо Вон Монро было снесено, то есть оно начисто «отсутствовало». Нет, оно было, конечно, но совершенно не таким. Оно было ужасным. Только губы чудом остались красивыми, не тронутыми огнем и ничем другим. Дэйви просто сидел и рыдал. Он не мог поверить, что это произошло. Эта авария… она изменила все. Отношение к жизни, характер, привычки, расписание дня и так далее. Тут вдруг послышался тихий голос: – Дэйви?.. Вэйнити поднял голову, откликаясь на собственное имя. Его взгляд упал на губы Джея. Они еле видно шевелились, шепча что-то. Потом Дэйви взглянул на грудь Вон Монро. Она резко вздымалась и так же резко опускалась, как видно, Джею было очень трудно дышать. – Д-Джей? Это ты сказал? – Дэйви не мог поверить, что друг еще может говорить. – Да, я. Как ты тут без меня? – спросил он, через силу выдавливая слова. Но он хотел поговорить с Дэйви. Джей страшно соскучился. – Я… Я хорошо, Боже милостивый… – Вэйнити зарыдал еще сильнее, но уже от счастья. Он думал, что Джей больше не очнется, не выживет… Но, как видим, он выжил. – Стой. Это может показаться глупым, но можно я тебя потрогаю? Я хочу убедиться, что я не сплю, что ты пришел… – Вон Монро попытался улыбнуться. Уголки его губ слегка поднялись вверх, а Дэйви и этого хватало. Он был рад только тому, что Джей в состоянии разговаривать. Пальцы Джея скользнули по лицу Дэйви, легко тронули его лоб, брови, нос, прошлись по обеим щекам. Потом остановились на мягких губах. – О, эти губы… Такие красивые, мягкие, сладкие… Мои, – шепнул Джей, улыбнувшись Вэйнити, – Поцелуй меня. Я соскучился по тебе. – А я то как соскучился… – слезы блестящими ручейками лились из глаз Дэйви. Он встал и, наклонившись, коснулся губ Вон Монро. Тот охотно отвечал на поцелуй и, будучи не в силах взглянуть на Дэйви, начал легко ощупывать его. – Ты сегодня в моей любимой жилетке. Твои волосы… Черт, я всегда восхищался ими. Как ты не боишься постоянно красить их? Пояс… Тот самый, черный, с «The Used»? Красота ты моя неописуемая… – шептал Джей, отрываясь от губ Вэйнити. И хоть ты постоянно ошибался, я был не против. Я был не в твоей любимой жилетке. Я был не в черном поясе с «The Used». Ты бы, наверное, обиделся, узнав правду. Поэтому я соврал тебе, что ты угадал все. Но, клянусь, я окончательно и бесповоротно люблю тебя, Джей Вон Монро. Каким бы ты ни был.