Запёкшаяся Кровь

•Шерлок из тех, кто любит ходить по лезвию, балансировать на грани и жить ради риска. Он каждый раз берётся за дело, не задумываясь о последствиях и, чем быстрее он разгадывает головоломку, тем достойнее его безрассудство. Два пулевых, ошмётки шрамов на бледной благородной коже, длинная глянцево-белая полоса на рёбрах - прайс-лист и визитка его отношению к опасности. "До него." Теперь у него есть Джон. Он всегда рядом, готовый встать между летящей пулей и сердцем неугомонного детектива. Он давно всё для себя решил: ему не дано понять своего ненаглядного гения, пусть так. Но он поклялся быть рядом, чтобы оберегать своего любимого человека. Он боготворит каждый изгиб невероятного тела, лелеет каждый шрам, любуется каждым вдохом, что приподнимает грудную клетку. Изумительное по гибкости, а в моменты страсти - просто эквилибрически талантливое и раскрепощённое, которое хочется зацеловать в припадке любовного экстаза. "Никакого неоправданного риска, ты меня слышишь? Я хочу быть рядом. Ставь меня в известность. Ты эгоист. Я всегда должен быть рядом, понимаешь? Даже если не могу - я приду." Шерлок кивает. Соглашается. Тихая ухмылка подкрадывается к краю губ и консультирующий детектив вовремя смахивает её ладонью. Глаза с раскосой в уголках линией век, широко распахиваются, по-детски невинно заглядывая в глаза своего любовника. Прозрачно-серые хотят обхитрить голубые, по-влюблённому внимательные и умудрённые пройденными испытаниями. "Джон, я же нормально жил до тебя, и ничего со мной не случилось." Джон кивает и притягивает хорохорящегося детектива поближе к себе. Пальцы сразу отыскивают знакомые метки от пуль и стилетов, даже под рубашкой. Дрожь бежит по коже, Шерлок недоволен и пытается отстраниться, но Джон удерживает, он сильнее. "Тебя ничему не научили игры со смертью. Дай Бог, если она не потребует отыгрыш." •Проникнуть на закрытый объект - само собой разумеющееся. Новое дело запутаннее лабиринта Минотавра.  Представиться одним из журналистов, которые вечно занимаются скандальными расследованиями, - проще простого. Взять с собой скрытую видеокамеру, поддельные документы. В случае поимки ему грозит лишь разбитый нос, в худшем варианте - пара сломанных рёбер. Джон залатает. Сам Джон в известность не поставлен, это просто вылазка, ничего особенного.     Но что-то настораживает с первых шагов по бетонной полосе с проросшими из трещин чахлыми кустиками. Здесь давно всё заброшено. Но чутьё сигналит об опасности, да так рьяно, что вдоль позвоночника катится ледяной пот. Шорох слева. Шерлок оборачивается, чувствуя через ткань пальто укол в плечо. Мир опрокидывается навзничь, замирает над головой серым грустным небом. •Доктор Мичиган Флинт рассматривает лежащее перед ним на кушетке тело. Бледный брюнет похож на гордого ангела, сброшенного на Землю и попавшего прямо ему в руки. Эти чудесно пахнущие кудри, высокие скулы под матовой кожей, необычное в своей гармонии лицо - его идеальная красота отталкивает своей невинностью и в тот же момент вызывает жгучую похоть. А стройное молодое тело - предел мечтаний. Мужчина не может оторвать взгляд от проступающих под рубашкой ключиц, от сокрытых тканью брюк узких волнующих бёдер. У него давно не было столь идеального человеческого экземпляра. Как вовремя! Только что усовершенствованный препарат требует экспериментального материала. Он повышает выносливость организма, улучшает заживление ран. Теперь он сможет долго пытать красивого и гордого ангела, дольше других, продлевая своё наслаждение. "Мич позаботится о тебе, детка." •День первый. Шерлок пытался бежать уже два раза. Теперь он обездвижен: руки скованы за спиной, ноги разведены и зафиксированы распоркой. Мич замахивается с плеча: кулак сжат, пальцы плотно обхватили стек. Замершая в воздухе рука с напрягшимися мышцами; костяшки начинают белеть от напряжения, на запястье проступают лучики сухожилий. Шерлок и не думает уклоняться. Не то чтобы он не верил, что эта рука не обрушит на него свой удар, нет. Он твёрдо знает - этот жест не для острастки. Сейчас загудит потревоженной пчелой воздух, взгляд замкнёт яркая вспышка боли, рассечённая часть скулы вспухнет и онемеет. Ничего не отражается на бескровном осунувшемся лице. Просто, Шерлок готов получить этот удар, глядя на возбужденного от ярости мужчину.  "Боль - это только начало."   •Попытка к бегству номер три. Шерлок ловко выскальзывает из стремящихся схватить его рук, наносит удары, уворачиваясь гибким корпусом от ответных. Он двигается, словно в изящном танце, только вместо "раз - два - три", он отсчитывает "бросок - удар - поворот". Топот ног, короткие с придыханием вопли, треск мебели, - служат ему аккомпанементом. Шерлок целенаправленно приближается к столу, где в верхнем ящике у Мича спрятан револьвер. Он уже не обращает внимания на пропущенные удары, что ноют тупой болью, мешая дышать ровно. Добравшись, он дёргает ящик на себя, с облегчением запустив руку внутрь, касаясь пальцами тяжёлой стали. Удар тяжёлого армейского ботинка забивает ящик обратно, с хрустом переломив изящное аристократическое запястье. Боль застрекотала раскалённым хлыстом, туго обвивая грудь, нечем стало дышать. На глаза упала пелена, отрезая от происходящего. Шерлок судорожно хватал ртом воздух, падая кулем на пол. Подоспевшая охрана несколько раз пнула по рёбрам. "Джон..." •День пятый. Мич знает, что Шерлок не боится ни его, ни боли. Он может его убить, но страха в прозрачных, как холодный горный ручей, серых глазах он не дождётся.  Боль не сломит его, не заставит пасть на колени; Шерлок не будет умолять о пощаде. Он будет терпеть, пока не закричит внутри разорванный рассудок, пока не рухнут стены мужества, погребая под собой последний человеческий вдох. Но он не даст ему просто так уйти. Когда сознание покидает измученное тело, тонкая игла находит и вонзается в голубую безмятежность вен. •Неделя От удара Шерлок сжимается в комок, падает на пол, сгибая ноги в коленях. Мич переворачивает его на живот и связывает руки за спиной, пропустив веревку между лодыжек, плотно обматывая их.  Он хочет услышать волшебную песню стонов. "Один лишь стон. Подари мне один лишь стон!" Он думал, что насладится криками боли, а в итоге сам истерзался, пытаясь добиться хоть короткого вскрика от этого упрямца. Десять предпринятых побегов. Забитый практически до смерти, залитый кровью, с переломанными конечностями - и каждый раз воскрешаемый дрожащей рукой с зажатым в ней шприцем. Стек впивается в беззащитную кожу спины, где вслед за ударом вспыхивает розовая полоса. Шерлок вздрагивает всем телом и молчит.   Мужчина уже не сдерживаясь, бьёт со всей силы. Шерлок сжимает кулаки, дрожит, учащённо дышит. Удар, ещё и ещё, Шерлок должен уже сорваться на крик, а он молчит и даже не двигается. На исполосованных спине и бёдрах выступают капельки крови.  Мучитель дёргает за шёлковые густые кудри, приподнимает голову. Мертвенно-бледное лицо, погасший взгляд, дыхание сквозь сжатые зубы. Жив, лишь на грани обморока. Как тонко от него пахнет свежей кровью и потом - чудесный букет! И нет примеси страха, отупляющего и заставляющего рвать жертву на части. Покорность тела будоражит. Мич ставит его на колени, развязывает ноги. Поднимает за верёвку повыше руки, выворачивая суставы, продевает через кольцо в стене, фиксирует.  В таком положении с вывернутыми напряжёнными плечами, Шерлоку даже дышать больно.  Воздух тревожит свист несколько хлёстких ударов, они рассыпаются по спине, бокам, лодыжкам...  Шерлок держится из последних сил.  Мич внезапно развязывает, обнимает, встав рядом с ним на колени. Разжимает руки - Шерлок падает лицом вниз. Мич двигает ножом. Чертит под левой лопаткой полоску. И ещё одну. Получается симметрично. Красиво. Алые капли тянутся вниз, запекаясь по краям раны.  "Ангел. Без крыльев. Тебе не спастись."  В его власти лишь надругаться над ним, уничтожить. Иссечь плетью каждый дюйм белой бархатной кожи, содрать её с мышц и сухожилий. Он властен лишь изуродовать, изломать, проткнуть крючьями эту плоть, пока красные глянцевые змейки не выползут из зияющих ран, оплетая безупречную форму тела, разделяя её на кусочки пазла. Он может разрезать ему горло и, подставляя под упругие струи пальцы, наполнить ладони пригоршнями тёплой крови, омыть лицо и испить на вкус. Кровь одуряюще пахнет, голова от этого кружится, и Мич сам не понимает, когда оказывается внутри податливого тела. Он трахает, вскрикивая от блаженства, подхватывая ускользающие бёдра руками, каждый раз вздрагивающие от мощных толчков, когда он насаживает Шерлока на свой член. Как внутри узко и горячо! Член словно зажимают в бархатные тиски. Мич стонет протяжнее и чаще. Ощущение, что по уретре разливается зудящий огонь. Он толкается яростнее и быстрее, и в миг разрядки наваливается всем весом на распростёртое под собой тело. Судорожно переведя дух, он выходит и долго рассматривает свой окровавленный член; размазывая кровь по всей длине, продлевая удовольствие. Медленно подносит пальцы ко рту, посасывает по очереди каждый, наслаждаясь стягивающим нёбо маслянисто-горьким вкусом. •Джон спит. Потому что - надо. Потом надо встать и искать Шерлока. Сколько дней он сможет ещё выдержать? Надежда найти любимого живым угасает с каждым днём. Но он всё равно будет искать, хоть тело, хоть бледный призрак. Как же больно каждый день. Он засыпает и просыпается с чувством пустоты и ужасом потери. Глаза постоянно сухие, воспалённые. Он не может заплакать, хотя ему страшно и больно потерять единственного дорогого и любимого человека. Телефон долго молчит. В Скотланд-Ярде очень переживают, но что они могут? Заявление о пропаже, заведено дело. Лестрад больше всех старается, а толку пока ноль. Джон уже голову сломал, куда мог провалиться Шерлок. "Только будь живым. Не смей умирать, слышишь? Держись. Я же обещал, даже если не могу - всё равно приду." Джон всё громче слышит с каким отчаянием бьётся его сердце. Если не суждено им идти по жизни рука об руку, он поодиночке жить не сможет. Он всё понимает. Прошло две недели. Нужно быть готовым ко всему. Но пока он не увидит Шерлока, живого или мёртвого, он будет бороться. Джон сжимает "SIG-Sauer", засовывает под куртку. "Если ты на Земле - я тебя найду. Если... Если тебя больше нет, мне тоже нечего здесь делать."  •У безумия, как и у всего на свете, есть начало. Шерлоку кажется, что он сошёл с ума и попал в безумный день, когда понимает, что раз за разом всё повторяется. Цикличный мир. Его безжалостно бьют, до хрипов в сломанной грудине, а он не умирает.   Он пытается сбежать из этого кошмара. В него стреляют, дробят кости, а утром он просыпается целым и невредимым.  Ведь не может у обычного, нормального человека срастись за ночь сломанная кость?  Шерлок начинает относится к насилию над собой с апатией. Он устал от этого однообразия, смертельно устал... Скука. Что-то знакомое мелькает в обесцвеченных от боли мыслях. Кто-то, очень важный, пытается пробиться-прорваться сквозь кордон безразличия, трясёт его, но он видит лишь серый силуэт. Он раскрывает глаза и видит чёрно-белые пятна. Постепенно они расплываются, исчезают. Ненавистный мир стирается, исчезает под гигантским ластиком. Шерлок облегчённо закрывает глаза. •Джон отодвигает прозрачную клеёнку, открывая своему взору кровать. На ней лежит обнажённое худое тело, всё усеянное штрихами шрамов. Он бережно берёт его на руки. В груди щемит. Ноша слишком лёгкая, но Джон с трудом движется к выходу. Вкус слёз обжигает горло. Не здесь. Ещё не время. Он относит ставшее полупрозрачным тело Шерлока к машине "скорой помощи", укладывает на носилки. Чтобы воткнуть катетер капельницы - долго ищут вены. Они словно спрятались глубоко под кожу. Закрываются двери, пол начинает вибрировать в такт движению машины. Джон кладёт голову рядом с плечом Шерлока. Он сгибает пахнущие порохом пальцы, нежно касается холодной вертикали скул. Сейчас можно, сейчас самое время. Джон приготовился, что смерч из злобы и отчаяния обдерёт гортань горечью крика. Но лишь две прозрачные дорожки вспарывают кожу щёк. •Шерлок открывает глаза, сталкиваясь с успокаивающе-голубым цветом. Это первое, что он видит. Всё вокруг незнакомо, непривычно, неуютно. Но этот цвет успокаивает, не даёт тревоге завладеть сердцем. Новый мир начинает пропитываться новыми очертаниями, заполняя прожилки линий разными красками. Но голубой - самый яркий, самый нежный, самый необходимый, останется для него главным цветом навсегда.