Моё поражение - моя победа

Он снова забыл. С каждым новым пробуждением он забывает всё больше. Всякий раз, когда он открывает глаза, ему кажется, что его жизнь утекает болезненными обрывками воспоминаний, потерей ощущений, замедляющимся сердцебиением. Ему остаются только какие-то бессмысленные куски и пятна, которые не хотят складываться в единую картину. А ведь это была его жизнь, его история. Он задаёт себе вопросы и не помнит ответов, хотя только что был уверен, что знал. - Глупая человеческая амнезия. Что за проклятье? - позволяет себе усмехнуться он, нервно облизнув растрескавшиеся губы. Усмешка выходит затравленной и несвойственной ему. Кажется, его пресловутая непроницаемость постепенно превращается в ничто. Он пытается взять себя под контроль. Устаёт и выглядит бледным и измотанным. Он обезоружен. Он почти всегда сидит на кровати, обхватив колени руками. Иногда он поднимается, меряет шагами комнату, подходит к окну и смотрит вверх. Декады сменяются декадами, но он непреклонен и настойчив. Он не ест и не пьёт всё это время, и потому заметно ослаблен. Он страдает. Прикрывая усталые глаза воспалёнными веками, он видит воду, взлетающее, как крылья, красное, потом синее, потом искры и взмах Ямато. - Ямато... - шепчет он и на лбу проступает холодный пот. Его Ямато, его неизменная верная спутница! Вот же оно! Он сжимает кулак, до сих пор ощущая гладкий переплёт рукояти под слабеющими пальцами. "Переплёт на рукояти этого меча сделан из магнолии." Он боится лишний раз вздохнуть, чтобы воспоминание не утекло. Важный кусочек его прошлого. Нужно постараться не забыть это восхитительное ощущение, когда взмахиваешь таким мечом и наносишь удар. Он сжимает кулак покрепче. Да, это похоже на... На... "На что это похоже?". Он закусывает губу и зажмуривается. "Нет, останься!". Но тщетно. Он в недоумении смотрит на свою руку и разжимает пустой кулак. Он был уверен, что вспомнил что-то, что ему было, что помнить, что это было важно, но теперь... Ничего нет. Опять! Возможно, просто показалось. А сейчас он даже не уверен о чём думал несколько мгновений назад. Воспоминание растворяется, оставляя горечь и необъяснимое опустошение. Он устал. Невероятно устал постоянной борьбой с самим собой. Это мешает дышать. Это бесконечная тревога, раздражение на самого себя. Это подозрительно напоминает панику. Зато теперь он вспомнил, что произошло. Это был Данте. Он был там, с ним, на перекрёстке миров. И... Неважно. Нужно собраться. По крайней мере, у него всё ещё есть самое главное. То, что ни при каких обстоятельствах нельзя забывать. Он повторяет своё имя постоянно и вслух, чтобы помнить свой голос. - Нельзя забывать... Медленно привстаёт на холодной постели и встревоженно оглядывает черноту стен, синие факела в металлических креплениях, крошечное окно, через которое на каменный пол странно вливается мутная, колышущаяся, нервная ночь Преисподней. Сколько раз он бездумно пересчитывал эти факелы? По три на каждой из стен. Но слева их только два: средний никогда не горит. Наверное, что-то сломано. Комната похожа на тюремную камеру, хотя дверь не заперта. Но выходить Вергилий всё равно не решается: там может что-то произойти, что-то, что отвлечёт его внимание, и тогда он может что-нибудь забыть, а ведь он отдаёт последние силы на сохранение своих воспоминаний и своего "Я". Он стыдится себя, своего малодушия, того, чем стал, трусливо запираясь в комнате от неизвестности. Но он отчаянно старается спастись от безумия. Возможно, это тоже неразумно и бесполезно. Ведь ему отлично известно, что это у Мундуса на него - большие планы, которым рано или поздно суждено осуществиться. Это просто вопрос времени. Он априори обречён на поражение, но он нуждается хотя бы в отсрочке, чтобы проститься с собой. И... ещё кое с кем. А возможно, даже попросить прощения. Да, да! Теперь он вспомнил! Это бывало иногда. Эти прекрасные моменты просветления. Они напоминали яркую вспышку, дающую возможность сказать в пустоту то, что хотелось, и понадеяться, что будешь услышан. Как-нибудь. Но эти озарения происходили всё реже и реже и теперь возникло ощущение, что больше подобного просветления не случится. Зато в данный момент он может вспомнить. А зачем? Всё одно болезненные воспоминания оборачиваются досадным раскаянием, заставляя сожалеть о прожитом и никогда уже не прожитом, заставляя проигрывать снова и снова. Он причинил слишком много неприятностей? Возможно. Допустил слишком много ошибок? Наверное. Но всё-таки дошёл до конца, пусть этот конец вовсе не был таким, на который он надеялся. Наверное, он слишком поздно сдался. Ну, что же, зато он сделал всё, что мог, чтобы исправить. Теперь он снова расплачивается за то, что всё потерял и ничего не приобрёл. Цель его давно утеряна, она больше не имеет значения, и так только лучше. Потому что теперь всё кончено. Просто пока ещё он не готов отпустить. В этом причина, по которой он снова и снова повторяет своё имя. И ещё он боится забыть второе имя. Самое главное имя в жизни. Имя человека, который разрушил его. И которому он даже в чём-то благодарен за это. - Его имя - Данте. Нельзя забывать. Невозможно забыть. В его комнате нет зеркал. Но он пытается рассматривать своё отражение в чаше с водой. Он всё так же не прикасается ни к воде, ни к скудной человеческой пище, которую ему принесли и сегодня. Не доверяет. Боится, что это отравит остатки его разума. Вода необходима ему для того, чтобы видеть своё отражение и умывать лицо, только и всего. И он медленно проводит ладонью по волосам, зачёсывая их назад. И снова шепчет чужое имя, впадая в тревожный сон и просыпаясь совершенно разбитым. "Это имя - Данте". - Нельзя забывать. - шепчет он и бессмысленно смотрит в фиолетовую бесконечную ночь. Он молит всех известных богов даровать ему бессонницу. Но он слишком много повидал и потому сам не верит в этих богов. И снова засыпает. Что-то подсказывает ему, что он почти проиграл и эту, последнюю в жизни битву. Что бы он ни делал, он, словно, безвозвратно растворяется и никак не может это остановить. Всё меньше боли, всё меньше раскаяний. Освобождение. Он говорит: "Я не хочу освобождения". Но уже не уверен и в этом. "Его имя - Данте" Чьё это имя? Снова шаги по коридору. Эта женщина. Она приходит иногда и раздражает. Но сегодня он рад, что она придёт. Иногда она бывает полезна. У неё есть то, что ему нужно. Она входит, неслышно приоткрывая дверь, и он поднимает глаза. Эта женщина. Её кошачья медленная походка, её смуглая кожа, соблазнительные движения гладких плеч и она одета в белое короткое платье с таким глубоким декольте, что это уже даже не выглядит достойным внимания. У неё волосы острижены. Они едва ли доходят до высоких скул. У неё нечеловечески прекрасное лицо с такими невероятно светлыми прозрачными глазами, что в них даже нет желания смотреть, и неподходящее имя. Она говорит, её зовут Глория. Её волосы. Снежно-белые волосы... Если она резко оборачивается, они взлетают вверх, к самому лицу. - Ты хорошо спал, мой Генерал? Её голос - низкий и, как всегда, звучит немного лукаво. Поэтому узник предпочитает не принимать её всерьёз. - Нет. Нет, я... Он хмурится, потирая висок и оглядываясь. - Ты принесла? Глория улыбается хитро, словно говоря "возможно", и садится на холодный пол. Вергилий опускает одну ногу на пол и тогда слышен краткий шорох подошвы сапога о камни. А другую он подтягивает к груди и забрасывает руку на колено. Глория смотрит, смотрит. И приглашающе вскидывает бровь. Она всегда такая. Неестественно красивая, томная и насмешливая. Что ни движение - то поза. Скорей всего, это не единственный её облик. И, возможно, не единственное имя. Он отстранённо думает о том, как она выглядит, когда выходит из этой комнаты. Или хотя бы как её могли бы звать. Наверняка, в ином образе она не менее соблазнительная и самоуверенная. Возможно, так ведут себя все женщины, которых природа одарила внешностью, подобной её. Женщины, которые в безрассудном человеческом мире получают всё. А возможно, и здесь тоже - отличий ведь оказалось не так уж много. Но только не от него. И только не сегодня. Она вкрадчиво касается его колена указательным пальцем и проводит пальцем вверх по его бедру. - Посмотри на меня. - произносит она. Он переводит отстранённый взгляд и смотрит сверху вниз: - Что тебе? - Почему ты страдаешь? - Кто тебе сказал? - Ты плохо спишь. Ты встревожен, не так ли? Нело Анджело. Беспокойный Чёрный Рыцарь. Это правда. Она - наблюдатель и иногда приходит к нему неслышно, когда он спит. Она видит как он вздрагивает, как не находит себе места, что-то шепчет, кого-то зовёт и проклинает, а потом просыпается и тут же засыпает снова. Он страдает. И чем дольше он борется с собой, тем тяжелей его сон. Ничего не меняется, он забывает слишком медленно. Поэтому она не позволяет ему увидеть её иной облик. Кто знает, возможно, он вспомнит и надежды хозяина не оправдаются. В этом случае узника придётся уничтожить из-за бесполезности, а Глории он действительно нравится. Красивый, аристократически сдержанный и упрямый. Но теперь настают его последние мгновения, он, наконец-то, начинает меняться. Постепенно исчезает, вместе с его прошлыми и его воспоминаниями. Стоит поспешить, пока он не стал тем, кем ему уготовано стать. Когда всё закончится, он превратится в чудовище. Он будет ужасен. Безвольная машина, бессильная марионетка, бездушный палач и верный слуга Хозяина. Жуткий облик и бессмысленная пустота внутри. Вот, что ему уготовано. А ведь, наверняка, он мог бы стать героем. Но теперь слишком поздно. Для него всё заканчивается и начинается. Это будет его перерождение. Только вот почему именно он? Из-за родственной связи с пресловутым Предателем? Ледяная месть, достойная сверхсильных властителей. Глория восхищена хладнокровием Повелителя. Теперь сын Спарды почти сломан. Уже на грани. Он говорит ей: - Я запретил тебе называть меня так. Моё имя - Вергилий Спарда. "И есть ещё одно имя - Данте. Да, именно так. Я всё ещё помню. Но чьё это имя?". Она в ответ улыбается довольно: - Это пока. А вообще-то... Хм, мне нравится и твоё новое имя. Звучит очень... высокородно? - А разве моё настоящее имя звучит недостаточно высокородно? - Твоё настоящее имя - Нело Анджело. Так будет. Почему ты не хочешь принять его? Вергилий молчит и хмуро отворачивается. - Это чужое имя и ко мне оно не имеет отношения. Ты принесла? Демоница усмехается в ответ. - Так давай сюда. Я не требовал разговора по душам. Тем более с тобой. - Возьми сам. - Прошу прощения? - Ты же хочешь увидеть? Так возьми сам. Женщина медленным соблазнительным движением проводит по полуобнажённой груди длинными пальцами. И снова улыбается. Улыбка выходит хищной и провокационной. - Безумная, - тихо произносит Вергилий и качает головой. - Чего ты боишься? - спрашивает она, всё заглядывая ему в лицо. Вергилий только хмыкает в ответ. - Я не боюсь. Я элементарно незаинтересован. - Ммм, - она раскованно улыбается. Красивая... - Ты опять лжёшь, - говорит она без упрёка. Вергилий устало вздыхает и пожимает плечами. - Полагаю, ты просто слишком настойчива. Она в ответ усмехается расслабленно: - Тебе нечем рисковать - у тебя ничего не осталось. - Полагаю, судить вовсе не тебе: у тебя ничего не было. - Мы всё же на равных. Вергилий Спарда. - Не смеши. Мы никогда не сможем быть на равных, Глория. - Он криво, как-то нехорошо усмехается. - Я потерял то, что имел, но я хотя бы знал, что терял. Обо мне будут помнить, даже когда я сам буду уже не в состоянии. А кто будет помнить о тебе? - Обо мне? Хм... - Она лукаво подмигивает, - Возможно, ты, кто знает? - Я бы не был так уверен. - Он усмехается и качает головой. - Ты считаешь нашу маленькую интрижку чем-то, достойным воспоминаний? Тем более, моих. - Он смеётся, но смех его всё больше презрительный, чем беззлобный, - Как низко. "Я скоро позабуду даже своё имя, глупая. Но это - мой маленький секрет, который известен каждому камню в этом месте. Будь довольна уже тем, что пока ещё можешь поиметь с меня хоть что-то, испорченная дешёвка". Она следит за каждым его жестом своими странными глазами. Она видит, сколько в этом человеке отчаяния, которое он никогда не сможет прожить, чтобы отпустить. Его время сочтено. Он злится из-за собственной слабости. Это свойственно людям, как она заметила. В прошлый раз, заправив одежду и отрешённо скользя взглядом по стене, он с усмешкой сказал: "Как глупо. Меня убьёт простое безумие. Ещё недавно я мог бы рассмеяться, подумав, что это амнезия. А теперь она действительно убивает меня. Надо же". Потом обнял колени, перевёл взгляд на Глорию и добавил "Интересно. В самом конце рядом остаётся одно большое ничто и одно маленькое красивое предательство. Я всё представлял иначе. Но возможно, в моём случае иного исхода на предусмотрено". Глория вспоминает и хмыкает. Интересно, он ещё помнит эти свои слова? Поэтому Глория рискнула в который раз принести с собой зеркало. Она хочет задержать человека. Ненадолго, но не навсегда. - Просто дай мне его. Не играй с огнём, Глория. - Нет. Возьми сам. - Ты упряма настолько, что это даже делает тебе честь. Признаю. Она внимательно смотрит и дерзко пожимает плечами. Её улыбка говорит за себя. Он хмыкает, протягивает руку к её глубокому декольте и осторожно, двумя пальцами, поддевает зеркальце, спрятанное между грудей. - Если снова решишь поиграть со мной в свои глупые игры, как в прошлый раз, я убью тебя без сожаления. - холодно предупреждает Вергилий. Та смеётся, запрокинув голову, отчего синий свет факелов скользит по длинной шее. - Оу. Уверена, есть более действенные методы, помогающие мужчине доказать женщине, что она не права. В итоге оба остаются довольны. - хмыкнув, замечает Глория. - Если они и есть, то мне они не интересны, - не глядя на неё, отвечает он. - Особенно сейчас. Ты становишься навязчива. Где твоё чувство собственного достоинства? - Только не здесь. И не с тобой. Мне с тобой интересно. К тому же, ты всё равно забудешь, - усмехается Глория. - Такой прямолинейный. Это даже забавно. - Ты начинаешь меня утомлять. Глория. Она пожимает плечами и всё улыбается так же загадочно и неуловимо. В прошлый раз зеркало показало кого-то чужого, кого Вергилий не знал. Он помнит нечеловеческую бледность и полыхающие глаза. И чёрные тонкие прожилки вдоль белого лица. И волосы, неестественно белые волосы, зачёсанные назад. Зеркало Вергилий тогда уничтожил, а осколки сохранил, чтобы однажды попытаться выцарапать где-нибудь на коже своё имя, если начнёт забывать. Но ему не повезло родиться полудемоном и регенерация немедленно пресекала любые попытки обмана. Это было бы слишком просто. Однако сейчас всё в порядке. Он всматривается в отражение. Зеркало в его ладони, нагретое теплом тела, слишком маленькое. Он не может увидеть своё лицо полностью, но ему достаточно посмотреть в светло-голубые, полупрозрачные глаза. Сегодня во сне он видел лицо незнакомки. Такая настоящая. Красивая человеческая женщина без примеси магии. Её золотистые длинные волосы лёгкими прядями скользили по лицу, было ярко и ветрено. Но светлые глаза её были совсем угасшими и в них сквозила нечеловеческая, неизъяснимая тоска. Вергилий помнит, что говорил с ней. Но он не помнит о чём. Когда он проснулся, он помнил, кем она была, но теперь ему кажется, что он только думал, что помнил. Почему-то он знает, что женщина давно мертва и он видел только её призрак. И всё же он убеждён, что и тогда слышал от неё это имя. "Данте". Однако теперь он не уверен. - Оно настоящее? Вергилий внимательно всматривается в зеркало, а потом переводит взгляд на демонессу. - Я же женщина. Что ты себе надумал? Я не желаю тебе зла. Я желаю тебе покоя. Она перебирается на кровать и усаживается позади него. - Ты встревожен, мой генерал... - она кладёт ладони ему на плечи и мягко, успокаивающе поглаживает. Вергилий дьявольски устал. Изведён непрекращающимся ощущением собственного безумия, бессилия, ощущения, что всё выходит из под контроля и он не в силах удержать свои собственные мысли, как ни старается, измотан тщетностью жалких попыток оставаться в себе и не поддаваться на уловки с трусливым, но таким действенным, воровством воспоминаний, нервы окончательно вымотаны полусном и полубодрствованием... Он слишком устал. Он хочет покоя и забытья. Хоть ненадолго, перед тем, как всё начнётся заново. День за днём. Вергилий хмыкает и откидывает голову назад, закрывая глаза. Когда он был тем, кем был, ему никогда не хватало времени, чтобы расслабиться. Но эта женщина, наверняка, ведь приходит не в поиске любовных утех. Во всяком случае, это не есть цель её визитов. Она служит Мундусу. Она наблюдает и докладывает Хозяину о состоянии узника. Но она рискует, принося с собой зеркало. Это очевидно. Зачем она делает это? Что же, возможно, здесь и правда нет других мужчин и ей скучно: ведь она красавица и выглядит так неправдоподобно притягательно. Вергилий отстранённо прикидывает, сколько женщин у него могло бы быть? Он не помнит ни их лиц, ни имён... Он даже больше не помнит, существовали ли они в его жизни. Женщины или мужчины... Он был всегда сам по себе? Никто никогда не касался его? Разве такое возможно в человеческом мире? Вергилий думает о том, что там он мог бы просто не заметить Глорию. А здесь, один на один с собой, с другим собой, с тем, кого он даже больше не узнаёт, она кажется ему единственной во Вселенной. Всё равно от него уже ничего практически не осталось. Почему она приходит к нему? Жалеет? Или, возможно, ей нравится соблазнять? Это так просто, соблазнить кого-то, чья жизнь - чистый лист. Но она прогадала с Вергилием. Его мотивы совсем иные. Или она, почему-то, просто испытывает к нему какие-то особенные чувства, что иногда случается между мужчиной и женщиной? Кроме того, он помнит однин единственный парафраз, брошенный ему кем-то, кто, должно быть, утерян вместе с остальными воспоминаниями, стёрт начисто из его головы: "Брось, Вёрдж. Тебе и самому отлично известно, что ты классный. Мне никогда не будет достаточно". Забавно звучит, знаете ли. Кто мог называть его "Вёрдж"? Кажется, будто он слышал это слишком много раз. Значит, когда он был тем, кем был, его не окружало полное одиночество. Стоп. Что означает "был тем, кем был"? Разве сейчас что-то изменилось? Так скоро? Нет, ему необходимо ещё немного времени. Он ещё не успел попрощаться с... С кем? Неужели у него не осталось кого-нибудь, чтобы теперь попрощаться? Ему нужно немного времени, чтобы вспомнить и сказать что-то важное. Ещё немного времени. Как бесчестно. Это грязная игра! "Прошу, не отнимай у меня мой рассудок!". К кому он обращается?! Вергилий замирает, распахнув глаза. Но ласковая женская рука касается его щеки. - Я знаю, что тебя тревожит, - мурлычет Глория и в её голосе вкрадчиво скользит всё та же серебристая нить соблазна. - И я знаю, как избавить тебя от этого ненадолго. Я знаю, как помочь тебе забыться. "Забыться"? Он и так не помнит больше почти ничего! Вергилий резко открывает глаза и отстраняется. Ему кажется, что он задыхается. - Оставь меня, - приказывает он тихо. - Не будь таким упрямым. Тебе станет легче, когда ты изменишься. Ты и правда намерен провести свои последние моменты в отчаянии? - Замолчи. Ты ничего не понимаешь, глупая. Мне есть, что хранить. - Спокойно, - успокаивающе шепчет она в ответ на грубость. - Это просто страх. Позволь себе пережить его. Позволь мне помочь тебе пережить его. Вергилий сидит спиной к демонессе и не отвечает. Плечи его устало опущены. - Ты бесполезна... - шепчет он, тихо посмеиваясь и устало качая головой. - Я не знаю страха. Та настойчиво прижимается к его спине, с силой сжимая его локти. А потом приподнимает его лицо за подбородок кончиками пальцев, обтянутых шёлком. Вергилий уже даже не отстраняется. Теперь он смотрит в почти прозрачные глаза. Такие же, как у него, только ещё светлее. - У тебя такое лицо, - шепчет Глория и проводит пальцами по сомкнутым губам Вергилия. - Какое? - Ты мне нравишься. Особенно потому, что выглядишь отстранённым. - Я сказал тебе... - Тихо. Позволь мне всего один последний разок... - Нет. Если я не ошибаюсь, ты говорила это в прошлый раз. - Ты тоже это говорил. Мы отличная пара, не так ли? Вергилий хмыкает в ответ, не глядя на неё. И ловит себя на мысли, что Глория тоже исчезнет навсегда в запертой части его сознания. И он понимает, что не хочет такого исхода. Но и это - его очередной маленький секрет. А она плавно, как-то текуче перемещается ему на колени, снимает перчатку с правой руки и приспускает плащ с его плеч. Глория касается его губ своими и Вергилий бессильно и утомлённо закрывает глаза. Её нечеловечески нежные пальцы тотчас проскальзывают ему под жилет, плотный от впитавшейся в него крови: собственной крови Вергилия, и чужой, и настойчиво поглаживают по животу. Глории нравится. У Вергилия сильное гибкое тело и прохладная кожа, и это так приятно. Её руки пробираются ниже, под плотный шёлк его брюк, лаская. Ладонью ощущается гладкость светлых волос там, внизу. Горячо. Теплее, чем кожа упругого живота, которого касается её другая рука. Глория берётся за застёжку жилета и ведёт вниз, высвобождая Вергилия из одежды. Она уже столько знает о нём... Знает даже то, как нужно сжать или погладить, чтобы он выдохнул и стиснул зубы. Вергилий - сильный и выносливый. С ним всегда хорошо наедине, хотя он постоянно отталкивает её сначала и бывает слишком прямолинейным и грубым. Но, наверное, потом он всё равно понимает бызвыходность ситуации и от безысходности сдаётся. Глории хочется надеяться, что причина именно в ней, в том, что он, наверное, хочет, чтобы это была именно она, а не просто кто-то для удовлетворения потребностей, которые теперь беспокоят его в самую последнюю очередь. Если вообще беспокоят. И всё же он с ней. Как бы то ни было, она запомнит этого мужчину. Ведь второго такого никогда не будет ни в этом мире, ни в человеческом. Она почему-то уверена, что никто не сможет быть таким же, как он, даже если предположить, что может существовать кто-то, хоть отдалённо похожий на него. Жаль, что они встретились именно при таких обстоятельствах, когда ничего уже нельзя изменить. Руки Вергилия опускаются на её тонкую талию, поглаживая, потом перебираются вниз, приподнимая белый шёлк платья. Он грубовато проводит по упругим ягодицам, сжимает и гладит, и женщина льнёт к нему всем своим гибким совершенным телом, довольно прогибаясь. Так горячо, что хочется всего и сразу. Хочется успеть. Её кожа - она такая невероятно гладкая и тёплая под его ладонями. Такая знакомая. Он больше не верит, что у него мог быть кто-то ещё, кроме этого демона и этого развратного фальшивого обличья. "В таком случае, зачем я это позволяю и как мне это остановить?" - проносится в его голове. Она отрывается от его рта и мягко толкает в плечи. Вергилий послушно ложится на спину, и женщина, прогибаясь над ним, как ленивая кошка, прижимает его за запястья к жёсткому холоду постели. Вергилий смотрит в её лицо, обрамлённое белыми волосами. Глория улыбается ему бесстыдно и предательски ласково, будто он может ей доверять. - Кто такой Данте? - внезапно спрашивает он. Она улыбается загадочно. - Его нет. - Ты лжёшь. - Я не лгу. Его никогда не было. - Я помню это имя, - упрямо произносит Вергилий. - Вспоминаю снова и снова. - Данте никогда не существовало. Кто он? - спрашивает в ответ она. - Неважно, - едва слышно шепчет он, ненавидя себя за внезапную несдержанность. Нельзя было задавать ей этот вопрос. Теперь она знает, что он в отчаянии. Хотя, возможно, она знала это уже давно. Когда она склоняется к нему, чтобы поцеловать, остриженные концы её волос покалывают его щёки. А потом шею, когда она ласкает её своими мягкими губами. - Ты такой красивый. Такие мне никогда не встречались. - шепчет она, отстраняясь. - О чём ты говоришь? - хмурится Вергилий. Женщина усмехается и прикладывает к его губам пальцы, чтобы он стянул эту белую длинную перчатку с её руки, но он с силой сжимает пальцы в зубах. Демоница морщится, пытается отдёрнуть руку, а на красивом лице возникает выражение боли. Вергилий усмехается. "И всё же она лишь похожа на настоящую женщину. Она утрированно красива и слишком идеальна. Какая фальшь". Но она, тем не менее, способна вызвать желание. И она может чувствовать боль. Вергилий, наконец, разжимает зубы и позволяет ей отнять руку. Однако женщина только улыбается в ответ и говорит низким потрясающим голосом: - Сними. - Никогда не смей мне указывать, - отвечает Вергилий и стискивает в зубах белый шёлк, запрокидывая голову, чтобы стянуть перчатку. А потом она снова приникает к его рту и уверенно поглаживает его между ногами. Ей становится жарко от его поцелуев. Они настойчивые, глубокие, ускользающие. Она выдыхает ему в рот и он ухмыляется на выдохе ей в ответ, не прекращая, не отпуская. Пока у них ещё есть немного времени. Глории хочется успеть. В этом случае, у неё появится что-то, что окажется больно терять. Тогда это перестанет быть пустой жизнью нечеловека. Она гладит его по волосам и боится, что он отпустит. Но он держит, как всегда, крепко. Она тоже. Их руки трогают и поглаживают, и хватают, и их дыхание сбивается. Она смотрит на него. На его лице - выражение отчаяния и глаза закрыты. Девушка ластится к нему, как кошка, обжигая его кожу своим горячим телом. Вергилий вздрагивает и выдыхает, прижимая её к себе, не позволяя больше прервать поцелуй, не отпуская. Гладкая кожа и шёлк под его ладонями. Но... - Подожди, - вдруг, резко отстранившись от её рта, говорит он. Вергилий отворачивается и отчаянно всматривается в маленькое окно, за которым светится непрекращающаяся тревожная ночь. - Нет, - шепчет она. - Я ведь сказал тебе убрать от меня руки. Она подчиняется и молча смотрит на него. "Я знал подобное. Я помню похожие поцелуи. Но они были другие, всё было иначе. Я помню, как меня целовали. Кто-то... И я больше не могу вспомнить, кто это был". Вергилий замирает. "Брось, Вёрдж. Тебе и самому отлично известно, что ты чертовски классный. Мне никогда не будет достаточно". Он оборачивается к Глории и прищуривается. - Как... Как звучало это имя? - Имя? - переспрашивает она с недоумением в голосе. - Имя человека, которого не существует. Я спрашивал тебя. - Не знаю, о чём ты говоришь, - спокойно и прохладно говорит она, безэмоционально глядя своими прозрачными глазами в его глаза и медленно моргая. "Проклятье!" - Не шути со мной сейчас, чтобы не раскаяться после! Как звучит имя этого человека? Мне нужно знать! Ты помнишь, я уверен! - Давай лучше... - Оставь меня! - Позволь мне... - Не прикасайся ко мне, ничтожество! В самом конце он делит последние минуты с врагом. С предателем. Что ж. Заслуженно, наверное. На её месте должен был быть кто-то другой. Почему его нет? Он садится, прижимает ладонь ко лбу, мучительно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Потом сдаётся и со внезапным выхолощенным спокойствием переводит глаза на окно, безразлично глядя в муторную шероховатость перетекающей в камеру полутьмы. "Это место станет моим домом. Я всё ещё хочу этого?". Неважно. Никто не станет его искать, воспоминания не вернуть. Он что-то совершил, раз оказался здесь, но теперь это не имеет значения. Рано или поздно придётся принять свою судьбу. "Это место станет моим всем и я стану частью его. Почему?". Внезапно он осознаёт, что даже не помнит, что вообще совершал хоть что-то, чтобы заслужить такое наказание. "Наказание? Сила не может быть наказанием. Это вознаграждение". Вознаграждение за что? Он пытается вспомнить причины, заставившие его желать этой силы. Но ничего не получается. Он уверен, что печальная женщина из его сна могла быть как-то причастна к этому. Кем она была для него? Ну, кем же? Неважно, поскольку теперь он уже даже не может вспомнить её лица. Она несколько раз произносила чужое имя, но он больше не помнит его. Что это было за имя? Имя... Глаза Вергилия закрываются и на губах возникает едва заметная странная полуулыбка. Ничего не бывает слишком поздно. Моё поражение - моя победа. Вергилий решительно отодвигается от женщины на его постели и та хмурится, приподнимаясь. - Почему ты не позволишь мне... - Я хочу остаться один. И я не намерен повторять ещё раз. Оставь меня или я убью тебя. Та вздыхает, лениво соскальзывает с постели, медленно потягивается, отчего края её слишком короткого платья приподнимаются ещё выше, и смеётся, глядя ему в лицо. Всё кончено. И теперь всё начинается. - Ты можешь пожалеть о последнем утерянном шансе, Нело Анджело, - своим низким, каким-то грудным голосом насмешливо замечает она. - А я - о своём, наверное. - Мне не о чем жалеть, - говорит он в ответ. Ему теперь кажется, что он что-то сказал неверно. Что он забыл что-то добавить. Лёгкие его переполняются воздухом и сердце постепенно перестаёт стучать так надсадно и раздражающе. Он поднимается с постели и оглядывается. - Что ты здесь делаешь? - обращается он к незнакомой женщине в его комнате и совершенно не слышит своего голоса. Это не женщина. Она - не человек. - Я - Триш. Я верно служу моему создателю. Ты позабыл свой плащ. Триш забрасывает длинные золотистые волосы назад. После чего поднимает с постели его плащ. Она медленно подходит к нему и он слышит, как поскрипывает чёрная кожа её брюк. Стук каблуков о камни пола, мерный гул синих факелов. Он слышит слишком много: эхо сонмом голосов перешёптывается в его голове... Он видит слишком много: ему кажется, что он даже видит тайное скольжение фиолетовых теней бесконечной ночи по чёрным стенам его комнаты. Он недоумённо всматривается в своё отражение в зеркальце, пока Триш надевает на него его фиолетовый с золотом плащ. Он касается белоснежной манишки на груди и поправляет филигранный медальон. И всё ещё зачем-то смотрит в крошечное зеркало, лежащее на ладони. Что он ожидает увидеть в нём? "Что-то не так?" - слышит он голос Триш в своей голове. Он всматривается в горящие глаза, глядящие на него из глубины зеркала, и скользящие прожилки-тени на нечеловечески бледном лице. "Всё в порядке. Теперь оставь меня. Триш". - Твой меч. Она передаёт ему огромный тяжёлый двуручник, светящийся силой, излучающий непобедимость. Он принимает оружие из её, кажущихся такими хрупкими, рук. Триш почтительно и согласно кивает и выходит. Она идёт по знакомым коридорам дворца. Ей теперь ещё долго не придётся надеть белоснежный шёлк. Возможно, больше никогда. И никогда не встретить сына Спарды. Он исчез только что, на её глазах. У неё так и не появилось что-то важное, с чем больно было бы расставаться. Что ж, видимо, это судьба демонов: ничего не иметь и сохранять душу чистой, как лист бумаги, чтобы ни о чём не сожалеть и не мучиться. Говорят, что демоны не могут страдать. Вергилий страдал. Наверное, в нём было гораздо меньше от демона, чем он так безрассудно предполагал, раз позволил человеку в себе страдать и метаться. Превращение почти завершено, и Триш не хочет видеть того, что произойдёт дальше. Впервые за её краткую жизнь ей не всё равно и даже что-то неприятно царапает в груди. Что это за незнакомое ощущение? Она больна? Мятежный Сын Чёрного Рыцаря, наконец-то, обретает покой. Триш становится легко от этой мысли. Это Обращение - навсегда. Для Вергилия Спарды всё заканчивается здесь и сейчас. Будем считать, что всё хорошее между узником и наблюдателем было обыкновенным вознаграждением Хозяина за преданность. Им обоим. Хозяин Мундус великодушен. Триш торопливо исчезает в одном из тайных коридоров дворца. Рыцарь остаётся один и подходит к окну, сцепив руки за спиной и вглядываясь в свечение ночи. "Нет. Что-то не так". Его ослепляет внезапная вспышка света и оглушает голос. Один единственный голос, перекрывающий весь остальной гомон в его голове. Он вскрикивает, хватаясь за голову, но не слышит себя. Он прижимает к лицу ладони, обтянутые белыми перчатками, но он беспомощен, а на перчатках тут же расплываются тёмные пятна крови. Что? Он стискивает зубы и стонет, но ни звука не вырывается из, раздирающейся от агонии, груди. Он понимает, отлично понимает, что происходит. Кроме этого голоса никого и ничего не существует. Он всегда это знал и никогда не сомневался. Не мог сомневаться! Только безрассудный решится на такое. "Повелитель, за что?". От боли рыцарь прижимается спиной к каменной стене. Перед глазами перемежающимися пятнами света и тьмы мелькают знакомые-незнакомые лица, застывшие во времени моменты своей-чужой жизни, скрещенные мечи, ладони на его голых плечах. Голоса, смех - детский смех, который потом оказывается плачем, вовсе не смехом. Светлые волосы, чёлка, падающая на глаза. "Мне никогда не будет достаточно". "Оставь меня. Ты меня раздражаешь". Рыцарь хочет сказать "Нет, не оставляй меня! Я солгал! Я всегда лгал!". Боль становится невыносимой, бесполезно пытаться дышать, колени подкашиваются, и он сползает спиной на пол. Ему кажется, он умирает. И он прижимает руки к сердцу, которое почти не бьётся. Но в груди что-то рвётся и горит так, будто там взорвалось солнце. Солнце, которого он никогда не видел. "Что с тобой?" - спрашивает голос в его голове. "Больно... Мне очень... больно.". "Больно? Ты страдаешь, потому что слаб". "Прошу! Дай мне силы вынести это! Мне нужно больше силы!". "Назови своё имя". Он помнит своё имя. Он никогда его не забывает. Нельзя забывать. Даже сейчас, когда его поглощает ужасающая агония и хочется поскорей умереть, он всё ещё твёрдо помнит своё имя. "Моё имя - Нело Анджело". И больше никого не существует. "Боль пройдёт, если ты примешь мою мощь. Ты согласен выполнять своё единственное предназначение без поражения и без сомнений, Рыцарь?". О, конечно! Разве Мундус может усомниться в преданности своего самого верного подчинённого? Для этого Нело Анджело был создан: служить, защищать, быть преданным, побеждать и никогда не сдаваться. "Я согласен". Боль внезапно отпускает. И невыносимый свет сразу гаснет. Так резко, что рыцарь, задохнувшись воздухом, уже совершенно не помнит о них. Только что ему казалось, что в груди что-то горело как солнце, которое он больше никогда не увидит, но теперь - блаженное обезболивание, беспамятство и нечувствительность. Если бы он мог что-нибудь сказать, то добавил бы "безжизненность", но теперь он больше не может ни думать, ни говорить. Это ни к чему. Он может исключительно выполнять. В этом его неоспоримая суть раз и навсегда. Он должен выполнять. Демон берёт свой меч и преклоняет колено. Чёрно-фиолетовая мантия тяжело спадает с сильных плеч и устилает ледяной пол. "В этом твоя судьба, Чёрный Ангел. Нельзя забывать." - Голос эхом ударяется о стены колоссального мрачного зала. Рыцарь соглашается со своим Повелителем. Он создан для того, чтобы всегда принимать его сторону. "Нельзя забывать" - повторяет рыцарь одними губами, не открывая горящих глаз. "Однажды сюда явится человек из мира людей", - продолжает громоподобный голос Мундуса - единственный голос, который Рыцарю теперь предстоит слышать целую вечность. "Его имя Данте. Если я буду в опасности, ты убьёшь его без сомнений и колебаний, Нело Анджело". "Да, Повелитель". Любой, кто восстанет против власти Мундуса, будет повержен. Пусть придёт человек, по имени Данте. Ему не спастись. Внезапно, рукой, закованной в металл, рыцарь зачем-то касается груди. Он и сам не знает, почему. Там, под доспехами, спрятан Медальон и он странно холодит тело. Рыцарь не знает, что даёт ему этот медальон и что отнимает. Он не помнит его предназначения. Но если он всё ещё при нём, значит, Мундус позволил хранить его. Наверное, он представляет важность, хотя в сердце странное ощущение, что медальон принадлежит ему по праву. И его не изымают. Нело Анджело ощущает что-то вроде благодарности Хозяину за это. И Мундус говорит ему: "Иди и служи мне". И Нело Анджело, раз и навсегда безвозвратно закованный в доспехи, поднимается на ноги, вдыхает полной грудью ледяной воздух и опускает забрало жуткого чёрного шлема. Он стремительно выходит прочь. Полы тяжёлой мантии разлетаются позади тёмными крыльями, даже не касаясь холодных камней, по которым уверенно ступает во мрак самый сильный и самый преданный из рабов.