Sadie - face to face (unplugged ver.)
- На сегодня всё! Всем спасибо! – недружный хор усталых голосов, и их обладатели чуть ли не валятся на пол от усталости – запись песен никогда не была лёгким занятием, если целью становится не банальное получение доходов с очередного альбома, а желание донести до слушателей смысл текста и музыки, донести определенные эмоции, которыми будет пропитана каждая песня. Немногочисленный стафф не торопясь разбирал аппаратуру, сетуя на бессмысленность этого действа, ведь завтра им предстояло собирать всё снова – продолжать запись. Благо, завтра она и должна была завершиться, оставалось всего лишь несколько недоделанных песен, и альбом был бы готов. Кей не спешил вставать со своего места, продолжая что-то тихо наигрывать на барабанах, наблюдая за своими согруппниками, и в очередной раз, удивляясь, насколько же все они разные. Удивляясь, как способны сплотить людей общее дело и музыка, Кей по-своему, любил каждого из них. Взгляд драммера неторопливо переходил с одного друга на следующего, и становилось как-то спокойней от их присутствия. Аки. Вечно спокойный, преданный своей группе лидер. Невозмутимость на его лице не исчезала, казалось бы никогда, видел ли Кей его беззаботным и весёлым? Он быстро перебрал в голове разные воспоминания, не связанные с работой – перечесть все моменты, когда Аки улыбался, можно было по пальцам руки. Удивительно, но все эти минуты были вызваны присутствием рядом вокалиста и его милыми, порой совсем не смешными шутками. На сцене он становился иным, образ тёмного басиста влюблённого в свою гитару и самозабвенно отдающегося ей целиком и полностью, может это и был он – настоящий Акира? Мао устало привалился к одному из барабанов, стирая пот со лба мелко дрожащей рукой. Кей, прервал размышления над их лидером, и услужливо протянул вокалисту бутылку воды, за что в ответ получил благодарный взгляд и измученную улыбку. Милый вокару… Он всегда работал на износ, независимо от того, что было по плану - репетиция или же концерт, он вкладывался в каждую песню, несомненно, больше всех, словно пытаясь вложить в свой голос частичку себя. Словно пытался донести что-то очень важное до кого-то… Кей печально хмыкнул, видя, как Мао пытается побороть своё желание и не смотреть на басиста, исчезающего в дверном проёме. Эта пара… всё никак не желала признавать себя парой, бегая друг от друга, игнорируя или же ссорясь на каждой мелочи. Хотя «ссорясь» - громкое слово, когда один из конфликтующих обыденно спокоен, что не мешает ему вкладывать в свои фразы колкий обидный смысл, а второй во время таких ссор кричит за двоих, и это было… так забавно. Видеть, как ссорятся родные люди, отрицая очевидные факты. Попытки Кея примерить эту парочку, были относительно успешными – басист и вокару объединялись против примирителя, и все шишки сыпались на него. Сегодня Кей умудрился забыть, что послужило очередной причиной, по которой парочка не разговаривала друг с другом, и решив взять отпуск в этом нелёгком деле перевёл взгляд на лид-гитариста. Тсуруги… Курил, сидя прямо на полу и пытался собрать рассыпанные медиаторы, но непослушные пальцы, то и дело норовили дрогнуть и с тихим лязгом выпустить маленький предмет на пол. «Подойти, помочь ему…» Несмотря на то, что и сам жутко устал, драммер не мог игнорировать друга. Он уже было привстал со своего насиженного места, откладывая палочки в сторону, но тут рядом с гитаристом присел ещё один участник, и сердце невольно вздрогнуло. Мизуки был раздражён неловкостью и нерасторопностью Тсу, это хорошо выдавали его подрагивающие губы – усталость ритмиста всегда сопровождалась раздражением, но даже оно не могло исправить красивого лица, обрамленного светлыми прядями. Кей отвёл взгляд и поспешил прочь, с этой парой тоже всё вроде бы было понятно. Даже не глядя на Тсуруги, он догадывался, как тот сейчас, забывая про усталость, расплывается в счастливой улыбке, ещё бы… сам Мизуки подошёл к нему с помощью. Кей хлопнул дверью и, выбегая на улицу, закурил, судорожно вдыхая прохладный ночной воздух вперемешку с дымом. Становилось немного легче. Ему хотелось видеть в их группе семью и сплоченность. И закрывая глаза на некоторые факты… он видел, ведь, несмотря на все возникающие разногласия у них пятерых была одна цель и одни стремления. Даже одни вкусы порой… Невольно морщась Кей вспомнил о тихом лепетании Тсуруги, который становился таким… другим рядом с ритмистом. «Может тоже что-нибудь рассыпать, и он подойдёт ко мне лишний раз?» - глупую мысль оборвал хлопок по спине – Мизуки. Как же спокойно становится когда он рядом… Как легко. - Я тут нашёл одно славное местечко… - начинает он издалека, и Кей понимает, что речь об очередном пари – кто быстрее противника съест огромную порцию чего-то вкусного, и не будет оплачивать счёт. - Что на этот раз? – уверенный, что сейчас полностью копирует глупую улыбку Тсуруги, Кей согревается этим озорным взглядом. – Давно не чувствовал горечь поражения, Ми? - На этот раз я одержу над тобой победу, – пытается изобразить безразличие, но надутые пухлые губки выдают его с головой. – Я нашёл отличный ресторан с просто огромными порциями спагетти! - Вызов принят! Веди! – драммер послушно следует за счастливым блондином, совершенно не понимая, как тот умудряется выглядеть таким бодрым, будто бы ни он всего пару минут назад жалобно вещал всему живому, что они пашут как кони и давно пора бы пересмотреть график. «Наверно, потому что это Мизуки…» - самая здравая мысль-отмазка кажется сейчас достаточно подходящим объяснением, спешащим освободить мозг от ненужных вопросов, ведь сейчас Мизуки, пусть только в качестве друга, но всё же… будет рядом, наедине с человеком, который готов продать душу, за эту редкую близость.***
Последний день создания альбома. Хотя, все понимают, что заключительным он станет только при условии записи всех еще не законченных песен. То есть, станет ли следующий день выходным, зависит только от самих участников. Четверо из собравшихся это прекрасно понимают, а пятый… пятого просто нет. Точнее он уже тут – в студии, но присутствует частично. Настроенная гитара, брошенная сверху легкая куртка, пачка сигарет и мобильник на ней – всё олицетворение Мизуки на данный момент. Наверняка, умей эта кучка вещей гитариста исполнять его ритм-партии, никто бы и слова не сказал, а так… Мао орёт на стафф и Аки, Акира, в свою очередь, кричит на вокару. Пытающийся примирить их Тсу попадает под раздачу, и обиженно бурча, уходит в сторону, нервно закуривая очередную сигарету. Кей же поражается, насколько слепы его согруппники, чтобы не видеть таких очевидных вещей. Бросив тихое: «Сейчас приведу его», драммер выходит прочь, прикрывая за собой дверь с красивой и родной табличкой «Sadie» и спешит в уже знакомом направлении. Влево по коридору. Предпоследняя дверь. Постучаться мешает то, что помещение распахнуто настежь. Весёлый смех и приближающийся топот. Несущееся навстречу светловолосое существо вопит, немного не радостно. Существом, драммер мысленно называет бегущего лишь потому, что люди так вопить вроде не умеют, но стоит блондину спрятаться за него, стоящего в дверном проёме, как Кей расслабляется, узнавая сопящего рядом с ним парня. - Кей, спаси меня от этого монстра! – крик прямо в ухо – прекрасное приветствие. Хотя реакция лид-гитариста становится понятна, когда Кей замечает Тою, летящего за блондином с его же гитарой. В его руках она сейчас играет роль дубинки – не самое правильное применение инструмента, но всё же возможное. - Доброе утро! - видя нового гостя, Тоя расплывается в улыбке и, пряча за себя гитару, приветственно кланяется. - Доброе, Тоя-кун! Доброе, Ю-кун! – Кей проходит вперёд, следуя пригласительному жесту вокару vistlip, и также с ним здороваясь, спешит зайти внутрь. – А я к вам за нашей пропажей. – На всякий случай отмечает он, осматривая помещение. «Пропажа» сидит в кампании лидера группы и басиста, рассказывает что-то интересное, судя по лицам слушателей. Вечная привычка жестикулировать, выдаёт тематику рассказа – конечно же музыка, несомненно гитары. Здороваясь с Уми и Руи, драммер спешит огорчить Мизуки скорбной вестью. - Мао убьёт тебя, если ты не появишься в студии десять минут назад. - Что? Я… - Печально вздыхая, ритмист понимает, что его друг прав и, прощаясь с друзьями, он спешит проследовать за ним. Уже у дверей он оборачивается, весело подмигивая басисту. – Наш договор ведь в силе? – Уверенный кивок Руи, и ритмист скрывается в коридоре. - А вот теперь тебе точно конец! – Злобный крик Тои, жалобный затихающий вопль Ю, и смех остальных, непричастных к разборке ребят. Всё это слышится удаляющейся паре издалека, приглушённым эхом чужого веселья, отдающимся не только в пустоте коридора, но и в пустоте внутри них. Оба на обратном пути молчат, вот только немного о разном. Мизуки, витает в облаках, подумывая как бы побыстрее вновь сбежать в приятную кампанию «соседей», а Кей, к сожалению, знает, что интересует ритмиста только один человек, и увы, уже долгое время, этот человек не он.***
Стоило Кею и Мизуки вернутся в свою студию, как ругань вокару с басистом стихла, а Тсуруги посмотрел на появившуюся пару… мягко говоря странно. Его усталое лицо исказила гримаса неприязни, но это всего лишь на миг, вряд ли кто-то успел заметить. И уж тем более никто не мог знать, как сжалось его сердце при виде вошедших. Никто не знал, как тяжело ему видеть Мизуки с другим. Пусть Кея с ритмистом связывала только дружба, Тсу было невыносимо видеть их рядом, он банально завидовал, хотя где-то на подсознании или же сердцем, он ощущал свою схожесть с драммером. Неужели их угораздило влюбиться в одного человека? Вызвать Кея на откровенный разговор не хватало смелости – подтвердить свои опасения, значит закончить всё, не попытавшись начать. Он просто не сможет соперничать с другом, он будет вынужден уступить и, впоследствии, грызть себя изнутри за свою чрезмерную мягкость и нерешительность. -Ну, чего стоим? Давайте не будем задерживать друг друга и начнём. – Как ни странно, но эти слова принадлежали Мизуки, находящемуся в приподнятом настроении, после визита к соседям. Остальные, опешив, не нашлись, что ответить ритмисту уже занявшему положение полной готовности и тоже побрели к своим местам. Тсуруги был вынужден подойти к барабанной установке – его гитара стояла близ неё, как назло. И к своему сожалению и отчаянию, он бросил взгляд на драммера, который в свою очередь так смотрел на Мизуки, что всё становилось понятно без слов. Настроение пропало окончательно, вместе с рабочим расположением духа. Сигнал к старту записи. Первая попытка, партия лид-гитары лажает. Вторая. Всё также, на том же месте. Третья, четвёртая… Тсуруги сбивчиво извиняется и говорит, что сейчас возьмёт себя в руки, но слова пусты… Пальцы не слушаются и ложатся совершенно не на те лады, даже в самых простых отрывках мелодии. Вновь начинается перебранка басиста и вокару, которая, на этот раз, удивительно быстро стихает – хлопнув дверью лидер уходит в неизвестном направлении, Мао быстро меняясь в лице сползает по стеночке и, ни слова не говоря, закуривает. Друзья… Всё же остаются друзьями. Всегда. Мизуки и Кей, спешат на помощь Тсуруги, помогая разобрать его партию, ободряя. И как-то действительно, становится немного легче. Решая поиграть вначале втроём, не касаясь вечно психующей парочки, друзья забывают про всё вокруг и даже не видят, что Аки уже вернулся. Что он, виновато опустив голову, разговаривает с вокару и протягивает ему его любимую пиццу, в знак… примирения?! Кей всё же запоздало находит воркующую парочку – из-за барабанной установки открывается прекрасный вид, и на время он даже забывает о своих трудностях, потому что сейчас, два дорогих ему человека, не замечая ничего и никого вокруг, разговаривают так, как давно должны были поговорить. Открытые улыбки, неотрывные взгляды… Почему то верится, что теперь ссор станет меньше. Про себя Кей отмечает одну интересную догадку – это наверняка часть плана Тсуруги, которая великолепно сработала. Не мог же он на самом деле так тупить? Ведь гитара для него всё, а значит, он специально фальшивил так… правдоподобно. Кей доволен, что не он один радеет за благополучие отношений в группе. «Надо будет после отблагодарить его!» - мелькает мысль в голове драммера, и дальнейшая работа идёт как по маслу, без лишних задержек и конфликтов. Хотя даже в слаженном темпе запись удаётся закончить только поздним вечером, но главное – закончить. Уставившие, но невероятно довольные согруппники благодарят друг друга и стафф за хорошую работу, и собираются расходиться – впереди несколько дней долгожданного отдыха, а это хорошая причина для радости. - Ты молодчина, Тсу-кун! – Кей воодушевленный своей идеей подходит к лид-гитаристу, стараясь не палиться остальным и заговорческим шепотом выдаёт заготовленную речь. - Молодец, сегодня благодаря тому, что ты все время зубрил свою партию вместе с нами, Аки смог поговорить по душам с Мао! Скажи, ты ведь специально сегодня так тупил и говорил, что не понимаешь как играть, что бы они наедине побыли? Я всегда знал, что ты хороший друг! Поэтому я тебе тоже помогу! Как у тебя дела с Мизу? Можешь не говорить, плохо все да? Тсуруги удивлённо поднимает глаза на друга, прямо-таки светящегося счастьем, и не верит собственным ушам – драммер хвалит его? Хочет помочь с Мизуки? Но он ведь сам, чувствует к Мизу тоже, что и он… или же нет? Опасаясь столь рьяной помощи, Тсу вежливо отказался и поспешил собрать свои вещи, отправляясь вниз, на улицу. Знал бы он, скольких усилий стоили Кею последние фразы, он наверняка принял бы их более серьёзно. А Кей… Ощущал нечто странное, вроде нежелания отдавать Мизу кому-то чужому… Хоть дружба с участниками vistlip завязалась у ребят давно, казалось чем-то неправильным так просто отпускать к ним ритмиста, хоть и не из группы, не насовсем, но всё равно это казалось немыслимым. Отчаяние терзало Кея. Он, чувствовал превосходство обаятельного Руи, которому не требовалось практически ничего, чтобы заворожить любого и любую из приглянувшихся. Руи… был хорошим человеком, но слишком свободолюбивым. Может, предостерегая Мизуки именно от этого, драммер был согласен помочь Тсуруги завоевать сердце ритмиста? Кей не знал как он поможет, что сделает и главное что конкретно двигало им в момент предложения помощи. Он просто знал, что не может и не хочет иначе.***
Несмотря на усталость, как-то сама собой зародилась идея отпраздновать окончание записи альбома. Причём зародилась совершенно случайно – вокару, принял разговор Тсуруги и Кея за желание отправится куда-либо и те, не желая раскрывать свои попытки к сводничеству, уверенно закивали, а остальное Мао уже додумывал сам. Ритмист пытался поймать такси, что в районе студии ребят было почему-то всегда особенно муторным и долгим занятием. Ну не желали ездить здесь свободные желтые машинки и всё тут! Мао же, тем временем, вдалбливал остальным, мнущимся на тротуаре друзьям о выбранном им месте, и делал это так хорошо, что ему было бы впору работать туристическим агентом – расписывая прелести тех или иных краёв. Все слушали занимательный рассказ о найденном вокару баре, в котором по его словам, вино текло рекой, и блюда всегда радовали своим качеством и ассортиментом, а главное всё за сущие копейки. Даже Мизуки, забыв, что его цель добыть авто, прислушался. - Слушайте, а классное место должно быть! А что если я туда приглашу вместе с нами Руи? – глаза ритмиста засветились в предвкушении. - Нет, давайте без посторонних. – Жестко отрезал Мао, гася огонек во взгляде друга, и чуть мягче добавил. – Только не сегодня. -Ну, он же не чужой… - обижено надувая губки Мизу поспешил отойти, обращаясь скорее в никуда, чем к согруппникам. – А я так хотел… Наверно единственным кто его слышал, был Тсуруги, руки его непроизвольно, скорее от обиды, чем от злобы, сжались в кулаки. - Ребят, простите, голова что-то болит. Я домой поеду, – стараясь всеми силами контролировать себя от глупостей, Тсу, стоя на краю тротуара в призывном жесте вытянул руку к проезжей части и, о чудо! Через пару мгновений перед ним остановилось такси. Не слушая возмущения друзей и сбивчиво извиняясь, парень поспешил забраться внутрь, называя свой адрес. Каково же было его удивление, когда в последний момент в машину подсел Мизуки, всё ещё обиженно сопящий, и поторопил водителя прочь. Недоумевающий Тсу, хотел было изменить место назначения к дому Мизуки, но тот протестующее вновь назвал адрес друга, чем вызвал удивление лид-гитариста, и ступор запутавшегося водителя. - У меня просто ремонт дома идёт… Ты ведь не против, если я… - было видно, что Мизу неловко просить друга о таком одолжении, но учитывая, что остальная кампания собиралась гулять до победного, обратиться Мизу было в принципе не к кому больше. - Да всё нормально. Поехали, – отмашка водителю и он, не с первого раза, но понимает, куда ему нужно ехать. Не долгий путь, минут десять от силы, но за это время Мизуки успевает уснуть, невольно прислонивших к плечу гитариста, от чего тот лишний раз боится вздохнуть, не то что пошевелиться. Он не верит собственному счастью – объект его обожания мило посапывает на его плече, прижимаясь всё крепче, и всё нутро трепещет от этой невольной близости, не давая сосредоточиться и взять себя в руки. На лице Тсуруги появляется довольная, но весьма глуповатая улыбка, а щёки заливает румянец смущения. Он не проходит даже когда машина резковато тормозит возле нужного дома и от толчка ритмист пробуждается, растерянно озираясь по сторонам. - Приехали, – расплачиваясь с таксистом, оповещает Тсу, а нахлынувшее состояние счастья всё никак не желает уходить прочь.***
- Чувствуй себя как дома, Мизуки-кун, – пропуская в открытую дверь друга заявил Тсу, о чём, несомненно, мог пожалеть уже в следующую минуту, слишком близко были приняты к сердцу его слова. - Как дома? Хорошо, Тсуруги-кун! Как скажешь! – с этими словами ритмист всучил другу свою куртку и, надев хозяйские тапочки, отправился на осмотр своего нового жилья и уже из спальни – последнего места импровизированной экскурсии, сообщил хозяину квартиры результаты осмотра. – Думаю, я, как особый гость. Просто обязан, спать в твоей кровати сегодня. Ты ведь не против временно расположиться на диване, не так ли? Тсуруги успел за фразой «спать в твоей кровати» увидеть то, чего и быть не могло, к его сожалению, и сейчас очень радовался, что Мизу в другой комнате, и не видит его реакции на услышанное. - Я в душ, – проскользнувший мимо ритмист уже успел добыть себе в комнате полотенце и халат, его нахальной способности подстраиваться под чужой дом, стесняя хозяев, можно было позавидовать, но Тсуруги не имел ничего против, а вот живот недовольно заурчал, стоило блондину исчезнуть за дверью ванной комнаты. Только его протест был несколько иной – воспоминания, о еде поглощенной за день не желали приходить, потому что никакой еды и не было вовсе, так как Аки и не думал делиться принесённой пиццей с кем-то кроме Мао. Поспешив на кухню, Тсуруги принялся изучать содержимое холодильника на наличие съестного и пришел к выводу, что лучшим и быстрейшим выходом сейчас будет приготовить рис и карри. Под шум воды и глупые предложения озабоченных тараканов в голове, гитарист принялся воевать с кастрюлями, сковородками и ингредиентами, заметно нервничая, с каждой минутой всё больше и больше. Сейчас, когда объект его страсти, грёз и снов, принимал душ в его собственной квартире, становилось как-то не по себе и руки не желали слушаться, предательски дрожа от волнения. А стоило воде стихнуть, как готовка и вовсе стала чем-то сверх сложным. - Твоя очередь, – Мизуки тихо оповестил о своём приходе, уверенно отбирая из рук друга нож и принимаясь за нарезку овощей. – Иди, прими душ, Тсу. Я доготовлю тут всё. - Но… - гитарист хотел возразить, было неловко утруждать гостя, а тем более Мизуки. - Иди. Я справлюсь, – настойчивый серьёзный голос, со стальными нотками. И куда только этот человек умудряется прятать в такие моменты свою добрую и солнечную сторону? Стараясь побыстрее ополоснуться и вернуться к возне с ужином, Тсуруги всё равно потратил довольно долгое время, на весь процесс. Вымотавшись за день, было приятно ощутить себя в плену тёплой влаги и расслабиться, хоть ненадолго. Его удивлению не было предела, в тот момент, когда, заходя на кухню он увидел творение Мизу, и уж тем более сложно было сдержать восторг, когда аппетитные ароматы заполняли собой всё. - Проходи, всё уже готово, – заканчивая с сервировкой стола, блондин поспешил присесть и сам, бросая взгляд на ошарашенного друга. – Что-то не так? - Да нет, всё так, просто… Я не думал, что ты такой хозяйственный. - Да, глупости! – отмахивается блондин, легко заливаясь от смеха. - Живя один, и не такому научишься, ведь верно? Верно. Оба гитариста живут в своих квартирах одни, а потому действительно оба понимают, какого это – отвечать за всё самому, не полагаясь на кого-либо ещё. Большая часть времени за ужином проходит в молчании, все возникающие диалоги короткие и сводятся к работе, от которой уже временами подташнивает – надо отдохнуть. Временно, но полностью отключится от неё, и с новыми силами двигаться дальше. Тсуруги понемногу приходит в себя, понимая, насколько же здорово не быть одному. Быть не с кем-то, а с любимым человеком, пусть и не признаваясь ему в своих чувствах. Обстановка становится какой-то слишком семейной, чтобы не вызывать улыбки – общее приготовление ужина, вечерние посиделки. - Чёрт! Тсу, у тебя сигарет нет? – голос откуда-то из прихожей, отрывает хозяина дома от мытья посуды. - Кончились, ещё в студии, – так и подмывает сказать, что причиной слишком быстрого уничтожения только купленной пачки служит ритмист, точнее нервы им растревоженные, но благоразумно промолчав, Тсу слышит очередной вопль близ входной двери. - Тогда я за сигаретами, спущусь до ближайшего магазина. - Постой! Меня подожди, – сбрасывая фартучек, и наспех одеваясь, Тсу поторопился за своим гостем. Прогулка перед сном, могла бы помочь заснуть, в то время когда мысли, что желанный человек будет дремать в соседней комнате, отгоняли сон напрочь, куда-то далеко-далеко…***
Прохладный ночной воздух приятно касался свежего после душа тела, уже возвращаясь из магазина, довольный Мизуки, затянулся сигаретой покрепче и выдохнул белёсую дымку прямо в небо, усыпанное звёздами, гитарист последовал его примеру и, идя бок о бок с другом, усмехался чему-то своему, личному. Говорить опять было не о чем, но не было в этой тишине тяжести или же неловкости, оба молодых человека, чувствовали себя родными, близкими. А этого было более чем достаточно, чтобы довольствоваться обществом друг друга без слов. Войдя в нужный подъезд и поднявшись к квартире прямиком по лестнице, удивленные гитаристы увидели сидящего у дверей Кея. Судя по тому, с какой интонацией он распевал песни, было не сложно догадаться о его алкогольном опьянении. Тсуруги почувствовал неладное, но ничего не успел предпринять, так как драммер, весело улыбаясь на весь подъезд, заявил то, что мог заявить только он: - Я как погляжу, только вас двоих не было на вечере, ну что, Тсу! Признался уже Мизуки? Мизу, а ты чего такой шокированный, да и побледнел как-то… - Кей прекратил смеяться, переходя с уверенного голоса на тихий лепет, и даже трезвея немного. - Ой! Тсуруги, я не знал, что ты еще не… Я не хотел! Пожалуй, я пойду… Сам того не желая, драммер разрушил всё то, что его друг даже выстроить не успел. Он не хотел мстить, он не хотел мешать. Он лишь нуждался в правде, съедаемый желанием поскорее выбраться из неведения. Отрезать попытки к чему-либо и, поскорее, переболеть своей недостижимой мечтой, что сейчас так шокировано смотрела ему вслед. Тсуруги бледнел и боялся глядеть в сторону ошарашенного друга, ему казалось что тот вот-вот уйдёт прочь, но блондин замер подобно статуе и даже дыхание его было неуловимо. Дрожащие руки всё никак не желали справляться с ключами и открывать дверь. Только с третьего раза Тсу удалось попасть в замочную скважину и отворить дверь перед гостем, который поспешил приведением скользнуть внутрь. Сам же Тсу не торопился. Сползая по стеночке рядом с дверью, он достал сигарету и далеко не с первого раза её прикурил. Волнение перерастало в отчаяние, горькое понимание того, как ловко подставил его драммер. Специально или нет – не важно, было важно лишь то, что сейчас даже дружба с ритмистом висела на волоске. Он, казалось бы, просто перестал замечать хозяина квартиры, уделяя ему внимания, столько же, сколько уделял этой обшарпанной стене у входа – то есть, ровным счетом ничего. Никотин успокаивал, табачная дымка затягивала воздух и сознание, но ненадолго. Спасение развеивалось, стоило кончиться сигарете, а потом, на место мнимой безмятежности вновь приходила пустота и предчувствие краха. «Нужно всё объяснить ему, объяснить, что я… не тороплю его с ответом», - мысль-спасение, поспешить привести её в действие, не накручивать себя раньше времени, Тсуруги спешил внутрь квартиры, но застыл в дверях, видя, как его друг, всё в той же, уличной одежде лежит на кровати в состоянии прострации. «Спит?» - догадка нарушается, стоит ему только сделать неосторожный шаг на поскрипывающую паркетину. Ритмист поднимается и в глазах его холод, убийственный и непробиваемый. - Тсуруги, можешь ничего не объяснять я и так уже и так все понял. Знаешь, с самого знакомства с тобой, я начал тебя недолюбливать, ты меня бесил, и причем очень сильно. Сейчас, как понимаешь, ничего не изменилось, я хорошо отношусь к тебе только из-за того что мы в одной группе. Сам не знаю, чем ты меня раздражаешь, но сейчас мне тебя искренне жаль. Можешь и не надеяться на ответные чувства, – Мизуки видит, как с каждым его словом угасает и без того тусклый человечек напротив, но остановится уже не может. Остановиться, значит дать надежду. Остановится, значит дать поверить в то, чего быть не может. Странно, конечно, любить безответно одного, знать, что в тебя кто-то влюблён столько же печально, а может быть и к нему кто-то также неравнодушен. В итоге, цепочка не взаимных чувств, в которой вряд ли может быть кто-то счастлив. Капризное любопытство слетает с губ прежде, чем блондин успевает прикусить язык. - Только скажи, насколько, давно и сильно ты меня любишь? - С момента встречи. Больше жизни. Спокойной ночи, – ответы робота, зомби, кого угодно, но только не человека. Мизуки жалеет о своей резкости, но знает – иначе нельзя. Нельзя сейчас подойти и обнять родного ему Тсу, это будет слишком жестоко. Нужно перетерпеть. Переждать. И когда-нибудь, друг его простит. А пока… уснуть, исчезнуть из этого мира. Сбежать подальше от собственной совести – въедливой дряни. А на утро… он исчезнет раньше, чем Тсуруги проснётся. И когда-нибудь, всё будет иначе.***
Несмотря на то, что участники Sadie сегодня по праву могли насладиться заслуженным выходным, дверь их студии была открыта с самого утра – Мизуки сдержал своё обещание и теперь ютился в ней, пытаясь пристроиться на слишком маленьком диване и продолжить прерванный сон. Из соседних помещений доносилась музыка и голоса участников других групп, их работа кипела во всю, и о выходном мечтать им было некогда, несмотря на субботний день. Гитариста это, несомненно, раздражало и он, пытаясь с головой закутаться в найденное им одеяло, в очередной раз повернулся с боку на бок. Конечно, можно было отправиться домой, но наверняка запах краски и другой химии ещё не выветрился до конца, а вдыхать ядовитые испарения категорически не хотелось. Поехать к одному из согруппников? Столь ранним утром, да и после бурной ночи в кампании алкоголя, они наверняка не обрадуются таким гостям. Оставалась лишь студия, тем более что у Мизуки, сегодня здесь действительно были дела – ему удалось уговорить Руи выбраться вместе с ним в кино, по-дружески конечно, иначе бы басист не согласился. Поэтому, взяв со стоянки свою машину, ритмист направился прямиком сюда, в студию. Репетиция vistlip заканчивалась в пять, а значит, ждать придётся около десяти часов, про себя Мизуки уже отметил, что было бы неплохо провести это время во сне, ведь после вчерашнего, ночной сон как рукой сняло, и, провалявшись в постели до рассвета гитарист, не смог сомкнуть глаз, думая над сложившейся ситуацией. Дверь студий щёлкнула, открываясь, и на мгновение, посторонние голоса стали громче. «Какого чёрта? Я же замкнулся…» - негодовал Мизуки, хотя уже знал ответ, если дверь смогли открыть, значит это кто-то из согруппников. Продолжая претворяться спящим, гитарист прикидывал, кого из своих друзей он хочет сейчас видеть меньше всего. - Доброе утро, Ми, – тихий робкий голос Кея. – Я принёс тебе кофе и… - Что ты тут забыл? – резко поднимаясь со своего ложа, Мизуки одарил друга самым недобрым своим взглядом, стараясь и интонацию сделать ему под стать, и тут же осёкся, видя в каком состоянии, находится его друг. - Я пришёл извиниться, – аккуратно ставя на стол бумажный стаканчик с дымящейся ароматно пахнущей жидкостью, и опуская рядом пакет с чем-то печёным, драммер всё никак не желал поднимать глаза на друга. Делая шаг назад, он нерешительно замялся рядом, неловко переступая с ноги на ногу. – Я идиот, Мизуки. Прости. Гитарист недоуменно посмотрел на друга, и в сердце закралась нехорошая, догадка, сердце от которой сжало словно тисками. Мысли о том, как Кей узнал о его местонахождении, отходили на задний план. - Кей, ты вообще о чём? - О том, что может быть, если бы не я… Ты и Тсуруги… - говорить становилось всё сложнее, забывая самые простые слова, драммер теребил край своей футболки и порывался сбежать прочь, поглядывая на дверь. - Кей, я думал ты видишь, что мне нравится совершенно другой человек, и то что произошло... Возможно, этот случай просто помог мне расставить все точки над i, и не тянуть более, не мучить Тсу. - Так ты знал о его чувствах к тебе? – впервые с момента прихода драммер решился взглянуть на друга, не пряча покрасневших глаз за длинной чёлкой. - Я до последнего не хотел в это верить, Кей, – сжав кулаки и собравшись с силами, Мизуки продолжил начатое откровение, больше тянуть оказалось невозможным. – Более того… Я знаю что чувствуешь ты… Мне очень жаль, Кей. Прости. Драммер вздрогнул от последних слов, словно его окатили холодной водой, и глаза его округлились от удивления и ужаса. - Но я же… - Да. Ты ничего не говорил, но я ведь ещё не совсем свихнулся, чтобы не видеть очевидного, – Мизуки горько усмехнулся и, не устояв перед вкусным ароматом кофе, потянулся к стаканчику. – Я много думал сегодня… Наверное, с любым из вас всё было бы проще, но Руи… Кей оседал на оказавшийся поблизости стул, желание убежать никуда не пропало, но тело, ставшее непослушным, не желало двигаться. Сейчас Мизуки был откровенен как никогда ранее, он расставлял всё на свои места – так нужно было сделать давно, но и в неведении были свои плюсы. Можно было сколько угодно грезить тем, что однажды Мизуки одумается и сделает правильный, другой выбор. - Наверно мы просто все идиоты, – заключил Мизу в конце своих коротких рассуждений, которые Кей умудрился прослушать. – Нет бы, найти себе кого-то, с кем взаимность не будет сказкой, мы умудряемся отыскать именно тех, с кем вряд ли что-то сложится… - Ты хочешь сказать, что Руи… - в глазах Кея промелькнула надежда, которую Мизуки жестоко убил на стадии её зарождения. - Как бы ко мне не относился Руи, мне не нужен никто кроме него, – раздражение ритмиста нарастало. – Кей. Спасибо за кофе, а теперь, пожалуйста, оставь меня одного. Драммер послушно кивнул и, продолжая тихо, почти неслышно, извиняться, побрёл прочь. Хлопок двери. Мизуки поспешил вновь замкнуть дверь и прилечь диван, уже не казавшийся таким неудобным - кофе оказалось неправильным, спать от него захотелось невероятно, и Мизу поддался нахлынувшей расслабленности. Звуки снаружи становились всё тише, а вскоре и вовсе исчезли.***
Проснувшись, гитарист опасливо оглянулся, не узнавая места своего нахождения. Наконец сообразив, где и зачем он оказался он ужаснулся другому факту – солнце уже не светило так ярко, клонилось в закат, взглянув на часы на мобильном, ритмист проснулся окончательно. Репетиция vistlip закончилась пять минут назад. Быстро приведя себя в порядок, и надеясь на лучшее, Мизу поспешил к знакомой двери, которая оказалась не заперта. Пара ударов по деревянной поверхности и его приглашают зайти. В репетиционной тихо, за столиком у окна сидят только двое – Уми и Руи. Мизуки с облегчением вздыхает и, как можно более непринуждённо здоровается с парнями. - Руи, ты готов? – голос предательски вздрагивает, но ритмист Sadie тут же компенсирует своё волнение добродушной улыбкой. - К чему? – не отрываясь от экрана своего мобильного, басист вводит друга в ступор своим вопросом, Уми же, не отрываясь от какого-то, только ему понятного чертежа, грустно вздыхает. - Ну, мы же договаривались сегодня вместе сходить в… - запинаясь, словно школьник-прогульщик у доски, Мизуки чувствует себя настолько чужим и ненужным, что с трудом сдерживает свои не самые радостные эмоции, а когда Руи прерывает его на полуслове и вовсе всхлипывает, теряясь. - Ми, прости, но у меня сегодня дела. Уми, я пошёл, – так и не взглянув на гитариста, Руи спешит к выходу, не думая отрывать взгляд от светящегося дисплея. - Удачи, – стоит только басисту скрыться за дверью, как Уми прекращает изображать занятого рисованием человека и хватает Мизуки за руку, практически силком усаживая его рядом с собой, на освободившееся место. Ритмист было хочет возразить, сказать, что ему тоже пора и попытаться догнать Руи в коридоре, но тёмные глаза напротив, буквально припечатывают его к стулу. - Мизуки-кун, я очень хорошо к тебе отношусь, а поэтому, пожалуйста, послушай мой тебе совет, – брюнет не спешит разжимать крепкую хватку на кисти гитариста, опасаясь его преждевременного побега. – Отступись от Руи, он не тот, кто тебе нужен. - Откуда ты можешь знать, что нужно мне? – нервно сглатывая, Мизу отползает подальше от лидера vistlip, его пронзительный взгляд пугает, но ещё больше пугают слова. - Просто я знаю Руи лучше, чем кто-либо. Он… он ветреный, и будет таким всегда. Готов ли ты терпеть его постоянные измены? - Я сделаю всё, чтобы он не нуждался больше ни в ком, кроме меня. – Странно говорить слова, заготовленные для басиста, не ему, а его лидеру. - Хотелось бы верить, но пойми. Каким бы ты замечательным не был, каким бы ты идеальным для него не стал, ему всегда будет мало тебя одного, – взгляд из под чёрной оправы очков, пробирается в самые тёмные закоулки души, туда, где уже давно тайно живёт подобное опасение. - Я всё же попробую, – пересохшие от волнения губы непослушно шевелятся. - Ему нравится басист другой группы… - интонация Уми сменяется, он говорит фразу так, будто это его последний козырь, против упрямства ритмиста. – Понимаешь? Он ему нравится по-другому, не как… эти. – Слово «эти» Уми выделяет иначе, и кивая куда-то в сторону, замолкает. Но становится понятно, что он имел ввиду переписку Руи с кем-то. - Пусть, – собственный голос отказывается произносить слова, лишь губы шепчут беззвучно. Мизуки, наконец, находит в себе силы вырваться из ослабшей хватки брюнета и выбежать прочь, бросив напоследок что-то вроде: «До свидания».***
Путь по коридору, к выходу, кажется слишком длинным, длиннее обычного. Мизуки ловит себя на мысли, что после разговора с Уми мир вокруг как-то изменился… Пошатнулся ли его рассудок окончательно? Нет… Всего лишь небо, поспешно заволакивают тучи, принося с собой тяжелый давящий сумрак. - Будет дождь, – отмечая очевидное, гитарист и спешит на улицу, к месту, где оставил свою машину. Мокнуть под холодным ливнем совсем не хочется, достаточно сырости разъедающей изнутри. На выезде со стоянки, Мизуки с удивлением замечает знакомый силуэт у дороги – Руи, пытается поймать такси, и первые крупные капли дождя уже срываются с неба, с громким стуком разбиваясь о лобовое стекло. «Простынет, под дождём… Нужно помочь», - первая пришедшая в голову мысль Мизуки, не похожа на простое влечение к парню, он чувствует нечто иное, более сильное, что заставляет его не просто желать, но и беспокоится о басисте. Стоит ему только притормозить рядом, как Руи тут же забирается в машину и машинально называет нужный ему адрес – бар, в котором Мизу несколько раз бывал с согруппниками, а потому запомнил его местонахождение. Руи, увлечённый своей перепиской, даже не понял, что сел не в такси, а потому совершенно не обращает внимание на водителя. - Руи… - хлынувший, как из ведра, дождь заглушает и без того тихий голос гитариста и ему не остаётся ничего иного, кроме как отправится по указанному адресу. Из-за дождя видимость заметно ухудшилась и даже учащённая работа дворников не могла противостоять пелене воды, снижающей обзор практически до нуля. Останавливаясь на одном из светофоров, Мизу бросил всё такое же тихое «переждём», и отъехал с проезжей части ближе к тротуару. Мизуки смотрел на брюнета и руки его дрожали, сильнее сжимая руль. Он сам обрёк себя на эту пытку – быть рядом с небезразличным ему человеком и не сметь перешагнуть через грань, которую оба привыкли называть дружбой. Вот только для Мизу, дружба была лишь прикрытием, которое позволяло ему приглашать Руи в очередной раз – кино, прогулки в парках, поездки куда-то… Руи же, понятие дружбы позволяло в любой момент отказаться от приглашения, и провести свободное время в кампании совершенно других знакомых. Гитарист порой даже поражался своей выдержке и недогадливости Руи, казалось, все вокруг всё уже видят, и только один басист не понимает, как он непозволительно близок и дорог своему другу. Тонкие пальцы Руи скользили по стеклу авто, прочерчивая путь капель, скользящих неровными дорожками вниз, по гладкой поверхности. Он был где-то не тут… где угодно, но не рядом с блондином, тоскливо поглядывающим в его сторону. Время от времени его телефон вибрировал и он склонялся к нему, и прежде чем непослушные пряди прятали его лицо, Мизуки успевал увидеть улыбку, предназначенную кому угодно, но только не ему. И от этого становилось как-то по-особенному беспомощно и больно, знать, что вот он, рядом, но не воспринимает тебя как друга, и никак иначе. А сейчас, Руи и вовсе не понимал, кто сидит с ним рядом, ведь до сих пор не удостоил водителя ни единым взглядом. - Руи, можно я тебя украду? – удивляясь своему голосу, совершенно не такому как обычно, Мизуки всё же произнёс то, заветное, что хотелось сказать ему уже долгое время. Далее воображение рисовало всё новые и новые варианты развития событий, каждый раз разные, но редко конец этого поступка был желанным. Даже в мечтах. Ожидая, что Руи засмеётся над сказанным или же, с укором посмотрев на него, сбежит прочь, Мизуки совершенно не ожидал, что на него посмотрят так… так удивлённо и испуганно одновременно. – Ты?! – отрываясь от переписки, Руи обеспокоенно заёрзал на сидении, не отрывая взгляда от своего друга, и рот его приоткрылся, словно желая что-то произнести, но нужные слова всё никак не находились. Мизуки тоже не мог оторваться от любования тёмной бездной зрачков басиста, в глубине которых читалось понимание, или хотя бы догадка сказанного, и становилось страшно, потерять всё, практически ничего не имея. «Сейчас он уйдёт. Уйдёт, несмотря на ливень. Просто оставит меня и больше не захочет общаться. Потому что…» - Мизуки не закончил свою мысль, потому как боязнь потерять Руи прямо сейчас, показалось чем-то превыше его сил. Нажимая кнопку блокировки дверей, гитарист завёл мотор и, быстро набирая скорость, поспешил вперёд. Неважно куда, лишь бы не отпускать Руи, не отдавать его никому. Телефон в руках басиста призывно завибрировал – звонок. Но тот не мог пошевелиться, всё ещё продолжая смотреть на друга, который, в свою очередь, наоборот – отводил глаза, отдавая всё внимание дороге, лишь бы не видеть сейчас негодования в глазах Руи. Опасно было в такую погоду превышать скорость, но Мизуки спешил убраться прочь, с надоедливых до боли знакомых улиц, уезжая всё дальше и дальше. Чудом не сталкиваясь с редкими встречными авто и выравнивая машину на резких поворотах скользкой дороги, он остановился только когда пейзаж вокруг стал окончательно незнакомым и нелюдимым. - Мизуки, что происходит? – Руи был не на шутку обеспокоен поведением друга, он внимательно смотрел на него, вжимаясь в сиденье, словно ища в нём поддержку. Вместо ответа он получил легкое касание-поцелуй, всего мгновение и ритмист отстранился обратно, коря себя за подлый поступок, теперь Руи не мог никуда деться от него. Вокруг темно – ни одного фонаря, и дождь льёт сильнее прежнего. Басист приоткрывает рот от удивления – столько нежности и тепла было в этом мимолётном касании, что всё становится понятно без лишних слов. - Мизу, мне очень жаль, но… - Неужели у меня совсем нет шансов быть кем-то большим, чем просто другом? – голос тихий, умирающий в шуме дождя шепот и в тоже время такой пронзительный, что Руи, может, впервые в жизни понимает, насколько же неправильно он себя ведёт. Если заставляет страдать рядом с собой таких хороших людей. - А ты уверен, что хочешь этого? - Руи с раздражением прерывает разговор, чтобы только отключить надоевший, продолжающий вибрировать мобильный и вновь возвращаясь к другу. И взгляд его, становится обеспокоенным и печальным. Ему хочется, давно уже хочется найти кого-то одного, настоящего и единственного, того кто сможет понять его, стать ему кем-то по-настоящему близким и необходимым. Как воздух. Но тот ли Ми человек? Стоит ли использовать его, пытаясь понять, он ли это, или поставить точку в начале, пока ещё не так больно. - Руи, я не прошу тебя о верности, я не требую от тебя взаимности. Я не могу принуждать тебя к чему-либо. Просто не прогоняй. Позволь быть рядом, хоть иногда, – Мизуки спрятал глаза за пеленой светлых волос - невыносимо было более терпеть тяжесть проницательного взгляда напротив. По подбородку скользнули замёрзшие пальцы, и приоткрытых от удивления губ коснулись губы Руи. Мягкие, нестерпимо сладкие, настолько, что весь воздух вокруг сгущался до невозможности его вдохнуть. Но поцелуй не принёс желаемой радости и спокойствия, Мизуки понимал, что человек рядом с ним всё ещё чужой, и осознавать это было нестерпимо горько, но и остановить ласковые касания становилось невозможно. Он сам подписал себе приговор, позволяя Руи украсть своё сердце.