***
Десять вечера. Абсолютно ничего не хочется. Совсем. Свет в квартире выключен. Кёнсу сидит на полу, обняв колени и положив на них голову. Даже мысли пусты, но того одиночества уже не чувствуется. В общем, не чувствуется ничего. Единственное, что изредка пролетает в голове – то кафе. Тот приветливый бармен. Кёнсу ещё не отпустил его, хотя словно действительно стало легче. Пожалуй, стоит снова туда сходить. Там тихо. И уютно. — Добрый ве... О! Это снова ты! А я как раз думал, придёшь ли ты снова. — Думал? Зачем? — Ну... не знаю. Просто так. Ведь ты же всё-таки пришёл. — Да. Ничего больше не говоря, Кёнсу снова прошёл к концу зала, сев за последний стол. Через минуту к нему подошёл бармен и, улыбаясь, спросил, что тот будет заказывать. Но Кёнсу вновь заказал абрикосовый пирог и зелёный чай. — И опять не будешь есть? — Не знаю. — Мог бы и попробовать, — чуть разочарованно ответил бармен, после чего тихо добавил: — хотя бы ради уважения. Но Кёнсу никак не отреагировал на его слова, хоть и услышал их. Он всё так же смотрел в большое окно, следя за прохожими, словно пытаясь пролезть в их головы и прочесть мысли. Заказ уже совсем остыл, а Кёнсу так и не притронулся к нему. Не сделал и малейшего глотка чая, как будто вовсе забыл, что ему что-то принесли. Он просто сидел, даже не шевелясь, и смотрел в окно. Не сказать, что он казался несчастным. Просто опустошённым, погружённым в какие-то мысли. А кафе снова уже опустело, оставив его наедине с барменом, который, по своему обыкновению, перебирал разноцветные клочки бумаги за стойкой. — Эй, сегодня тоже не хочешь разговаривать? — Пожалуй, нет. — А зря. Обычно, когда выговоришься, легче становится. — Мне не станет. И Кёнсу поднялся, взяв пирог с чаем. Поставив заказ на стойку и положив деньги за него, он, не сказав ни слова, развернулся и двинулся к выходу. — А знаешь, — вдруг остановился парень, — я приду и завтра. — Хорошо, — усмехнулся бармен, — я буду ждать. Удачно тебе добраться. — Спасибо. И он вышел. От кафе до дома было пятнадцать минут, так что он решил не спешить. Да и спешить было некуда. Не к кому. Больше не к кому. Внутренняя боль снова нарастала. Боже, как же он ненавидел ночь. И в то же время ужасно любил. Это время... В это время происходили самые необычные и прекрасные вещи, давая почувствовать себя живущим в сказке. Но и в сказках всегда бывают моменты, когда героев настигает зло. Они борются с ним, и всегда побеждают. Их любовь побеждает. Почему же у него не победила? Чёртова ночь. Но в следующий вечер Кёнсу не пришёл. Не смог. Он снова вспомнил его. Вспомнил их время. Он говорил с ним, но голос по-прежнему растворялся в сознании. Кёнсу не успевал поймать даже жалкой нотки. И это злило больше всего. В ту ночь Кёнсу тоже не пришёл. Он ждал этой встречи очень долго, отсчитывая каждую минуту до момента, когда увидит его. Но так и не увидел. Эта чёртова ночь. Она всё разрушила, она сломала жизнь, сломала его. Почему она сделала это? Никто не мог дать ответа. Она принесла только страдания. Ночь. Насколько же она лицемерна.***
Прошло чуть больше недели. Лишь тогда он снова уговорил себя прийти в кафе. Он вспомнил, что пообещал прийти. Пообещал, как и тогда. — Ты мне соврал, — встретил Кёнсу бармен, с ироничной обидой глядя на парня. — Прости. Я не смог. — Чем-то был занят? — Нет. Просто не смог. — Ну, ладно. Будешь что-то заказывать? — Пожалуй. — Ты должен попробовать тот пирог. Серьёзно. Кёнсу вопросительно посмотрел на парня напротив. Кажется, он никогда не спит. Бодрый и улыбчивый, как и всегда. — Хорошо. Сегодня попробую. Он не пошёл в конец зала. Его последний столик был занят другим человеком, и тот тоже смотрел в окно. Наверное, ему тоже сегодня трудно. Кёнсу сел за стойку, но не напротив бармена, а ближе к краю. Близкий контакт сейчас раздражал его. — Будешь сидеть здесь? — Нельзя? — Можно, конечно. Держи, — он поставил тарелку с пирогом перед Кёнсу. — Я прослежу, чтобы ты хотя бы откусил. Кёнсу слабо улыбнулся и взглянул на пирог. Раньше он выглядел немного по-другому. Конечно, ведь всё со временем меняется. Даже абрикосовые пироги. Наверное, и вкус тоже теперь отличается. Взяв в руку, он поднёс пирог ко рту. Чуть помедлив, он откусил маленький кусочек, пристально наблюдаемый ухмыляющимся барменом. Затем ещё один. — Ну, как? — Сколько ты здесь работаешь? — Я? Э-эм, думаю, два года. А что? — Раньше этот пирог был другим. Хотя, готов признать, он стал лучше. — Ты бывал здесь и раньше? — Да. Часто. — И что же, потом перестал? — Кое-что случилось. И перестал. Кёнсу на время замолчал. Опустив глаза, он тяжело вздохнул, вспоминая тот страшный вечер. Почему это произошло? Ведь ничего не предзнаменовывало такого исхода. Просто... чья-то ошибка. — Всё нормально? — подойдя ближе, спросил бармен. — Кстати, ты сегодня более разговорчив. Даже странно, — он осторожно улыбнулся. — Нормально? Наверное, нет. Ты ко всем клиентам так пристаёшь? — улыбнулся в ответ Кёнсу, косо глядя из-под чёлки. — Бывает, — засмеялся парень, — часто случается, что они даже выходят из своих депрессий. Вдруг и тебя получится вытянуть, а? — Меня. Попробуй, — ответил Кёнсу, откусив очередной кусок пирога и запив его зелёным чаем. — М-м, с чего бы начать, — задумчиво проговорил бармен, поставив на стойку протёртый стакан и отложив салфетку. Он вышел из-за стойки и, взяв с собой контейнер, больше половины наполненный теми разноцветными бумажками, подошёл к Кёнсу. — Смотри. Я затеял это, когда решил здесь работать. На каждой бумажке, — он достал три, — по одному слову. Ну, иногда несколько. «Вера», — прочитал он первую бумажку, — «Она», «Собака». Хм, последнюю явно написал ребёнок. В общем, здесь разные люди писали свои желания или мысли, о чём думали в данный момент времени. При этом, от чистого сердца. У многих слова повторяются, кстати. Такие, как «Счастье», «Любовь». Это слишком абстрактно, я считаю. Надо быть проще. — И ты их все читал? — Конечно. Считай это глупым, но это интересно. Начинаешь понимать, какие же все разные и чего кому-то не хватает. — Наверное, это не глупо, — Кёнсу достал одну бумажку, — «Романтический вечер», — он усмехнулся. — Это мило. Скорее всего, девушка. Простая, добрая. — С чего ты взял? — Хм. Парни такое не пишут, у них скорее было бы написано «Романтический вечер, а после дикий секс». А простая и добрая потому, что и написано по-простому. Не затейливо так. Темпераментная же написала бы «Романтический вечер в дорогущем ресторане». Понимаешь? — Кажется, да. А ты писал что-нибудь? — доедая пирог, спросил Кёнсу. Бармен на секунду задумался, смутившись. — Писал. Но давно. Моя записка на самом дне. — Так ты был первым? — Да. Надо же было кому-то начать, — опять улыбнулся парень. — Знаешь, я бы почитал их. Только не сейчас. Сейчас я пойду. — А, ну ладно, — бармен положил бумажки обратно в контейнер и вернулся за стойку. — Когда ты придёшь? — Завтра. Честно. Домой он так же шёл пешком, и не сильно спеша, вдыхая ночной воздух. На самом деле, отголоски сознания шептали, что этот вечер был хорошим. Впервые за ужасно долгий период. Может, этот бармен со всеми настолько приветлив и дружелюбен, но это нисколько не отталкивает, а наоборот, заставляет обратить на него внимание и даже отвлечься от своих проблем. Спасибо. Прошёл месяц, Кёнсу продолжал ходить в это кафе. Как и раньше. Он приходил только в смену того парня-бармена, и они разговаривали часами, легко и непринуждённо, не заговаривая о лишнем. И всегда Кёнсу делал один и тот же заказ – абрикосовый пирог и зелёный чай. Постепенно время, что он проводил в кафе, начало становиться для него особенным, личным успокоительным, которое он принимал, когда было особенно тяжело. Спасибо. Он иногда говорил это слово бармену перед уходом, потому что действительно был ему благодарен. А тот лишь улыбался в ответ, ничего не прося взамен. Они никогда не договаривались о личной встрече, не в ночное время. Не обменивались номерами, даже не знали имён друг друга. Но это не мешало. Бесполезная информация, как считал Кёнсу. Начинать что-то вновь не имело смысла для него. Он не мог. Он не хотел снова терять. Случись такое, он бы не вынес этого. Да и отпустить его всё ещё не получалось. Второй месяц. Он приходил в кафе так, словно это входило в его личное расписание. Пропуская лишь по особенно важным делам. Или когда было слишком трудно куда-либо выходить. Хотя такое случалось уже реже. — Хм, ты сегодня опоздал. Ну да ладно. Есть будешь? — Знаешь, я хотел спросить, — усаживаясь за стойку, начал Кёнсу, — у вас продают ведь алкоголь? — Э-эй. Ты же говорил мне, что не пьёшь. Даже горе своё не запиваешь спиртным. Неужели... — Продают или нет? — Ну, пиво продаём. Коньяк, ещё некоторые напитки. Вон меню есть, посмотри. — Давай коньяк. — Сегодня плохо? — Слишком. Бармен налил немного в стакан. Одним глотком Кёнсу осушил его, поставив на стойку и приказав налить снова. Парень послушно выполнил. — Не выпьешь со мной? — Я? Нет, что ты. Я же на работе, забыл что ли. Кёнсу оглянулся. Как обычно — в такое время он здесь единственный посетитель. Непонятно даже, почему кафе работает, если никого здесь ночью не бывает. Словно для него одного. — Как хочешь, — и парень влил в себя очередной стакан. Через ещё полчаса половина бутылки была выпита, а Кёнсу, облокотившись о стойку, сидел с закрытыми глазами. Но он не спал, он снова думал. Думал обо всём, что было с ним за эти годы. Вспоминал всё хорошее и плохое. Он хотел ненавидеть это время. — Спишь? — Нет. — Расскажешь? — Нет. — Ладно. Кёнсу открыл глаза. Бармен стоял к нему спиной, смотря на стену, на которой висели множество фотографий небольшого размера, включая и его собственную. На ней, рядом с барменом, стоял кто-то ещё, но на лицо незнакомца была наклеена смешная рожица. Так же была приклеена полоска из бумаги, словно закрывающая какую-то подпись. — Ты сам их вешал? — тихо спросил Кёнсу. — Ага. Здесь разные клиенты. Когда им было плохо, я просил принести мне фотографию, где они выглядели по-настоящему счастливыми. И мы вместе смотрели на фото, вспоминая интересные моменты из наших жизней. — Забавно. Чего только не приходило тебе в голову. Почему только на твоём фото не видно лица другого человека? — У тебя есть свои тайны. И у меня есть. Просто тогда я был счастлив. — Ты что, действительно хочешь знать мою историю? — вдруг немного поднял голос Кёнсу. — Разве тебе может это быть интересно? Насколько я знаю, у всех барменов такая работа — болтать с клиентами обо всём на свете, делая вид, что им это приносит удовольствие. На самом же деле... — Это правда. Хотя, не знаю, как другим, но мне нравится общаться с людьми, вникать в то, что они говорят, чувствовать их. Обычно с незнакомым человеком говорить проще, чем с родным. Имей это ввиду. — Сколько тебе лет? — Не имеет значения. И они замолчали. Кёнсу самостоятельно налил себе ещё два стакана коньяка. Действительно, впервые за целый год он принял внутрь так много алкоголя. Обычно, он не позволял себе выпить больше маленькой бутылки пива или бокала вина. Сегодня же всё шло не так. — В моей жизни... был человек. Вместе с ним, у меня было всё. Я буквально жил. Жил, дорожа каждым днём своей жизни, потому, что был... счастлив. Знаешь, это чувство — счастье. По своей структуре оно быстропроходящее, оставляющее лишь колющие прямо в сердце осколки воспоминаний, — он задумался. — Ты знаешь счастье? — Знаю. — Ты его терял? — Терял. — Больно? — Сам знаешь. — Откуда мне... — Кёнсу посмотрел на фотографию бармена. — Счастье... Если твоя история связана с этим фото, почему же ты его повесил здесь? Разве тебе не больно, когда ты смотришь на него? — Да, так и есть. Но боль сменяется тем же ощущением, хоть и внутренним, счастья, когда я вспоминаю доброе прошлое. Это... это хорошие воспоминания. Они лечат. Они действительно лечат. — Я не могу вылечиться. Это невозможно. Знаешь, тот человек... Он самый родной. Он самый близкий. Он был всегда рядом, я... любил, нет, я люблю. Мне слишком сложно без него. Он был для меня всем. Я знал, он так же любит меня. Мы — единое целое. Чёрт, почему же всё разрушилось! — Где он сейчас? — Я... я не знаю. Два года я не видел его. Все мои попытки найти его сразу сводились к нулю. Он словно исчез. И, знаешь, что? Возможно, он исчез только для меня. Даже если бы он сейчас зашёл сюда, я бы не узнал его. — Но... почему? — недоумевал бармен. — Это... Тогда была роковая ночь. Знаешь, это кафе... Здесь мы познакомились. Это было наше место. Тогда я спешил сюда, это был его День Рождения. И я не сумел прийти. Авария. Я попал в аварию. Больше дня пролежал в коме. А когда очнулся... его уже не было. Он для меня исчез. Я больше не знаю его, я не знаю ни его имени, ни его голоса, ни его лица. Я потерял его из своих воспоминаний. Я помню абсолютно всё, кроме него. Я потерял его... В кафе было настолько тихо, что можно было расслышать тихие дыхания обоих. Кёнсу смотрел в пол, бармен смотрел на Кёнсу. Пожалуй, эта история была самой трагичной из всех, что он слышал. Ему было больно. Так же больно, как и Кёнсу. Сегодня он разделял с ним эту жгучую, раздирающую всё внутри боль. Он разделял её всегда. Выдохнув, бармен подошёл к своей фотографии. Ещё несколько секунд он смотрел на неё, после чего поднял руки и приложил пальцы к наклеенным кусочкам бумаги. Осторожно дотрагиваясь, он снял их с фото и смял в кулаке. Теперь было видно лицо второго человека. И надпись. "Кёнсу и Чонин. Вместе навсегда". — Взгляни, Кёнсу. Ты меня не терял.