Through the distance

Я знаю, что находясь вдалеке, за многими милями, ты тянешься ко мне... Протягиваешь руки и ощущаешь, как эфемерное тепло, когда-то оставленное мной, вновь касается тебя, заключает в недолговременные объятия, когда ты закрываешь глаза — только так ты чувствуешь меня. Стоит тебе поднять веки, как холод одиночества вновь проберется под кожу, вновь окутает твое сердце невидимой, но тяжелой пеленой утраты, и я, лишь только твой призрачный образ, вновь исчезну и не появлюсь ровно до тех пор, пока ты вновь не опустишь ресницы и не окунешься в свои грезы... Ты тянешься ко мне. Почему-то сейчас, когда на столе догорает свеча, когда я во взволнованности мну уголок белоснежного листа со словами для тебя, мне кажется, что ты стоишь где-то в тихом месте родного города и смотришь вдаль... Ведь вдали мы встретились однажды. Я никогда не забуду тот день, тот час и ту минуту, когда ты впервые поднял на меня свой взгляд и подарил мягкую улыбку уголками губ — тогда лучи солнца в лице тебя коснулись меня и на протяжении наших встреч грели и не желали отпускать. Я перестал быть пустым, ты избавил меня от гнетущего одиночества и навсегда вселил веру в чувства, которые наполнили меня... Но вскоре солнце все равно зашло. Ты смотришь вдаль, а я заканчиваю новое письмо для тебя, зная, что через месяц-другой ты получишь его и сквозь пронзающую грусть обязательно улыбнешься самой нежной улыбкой. Я непременно почувствую это, как когда-то впервые чувствовал твои губы на своих губах. Тогда, в первые минуты нашей нежности, ты касался меня осторожно, невесомо и часто дышал, оставляя тепло своего дыхания на коже, и только потом, поняв, что я тебя не отвергну, ты решился... Решился и наконец по-настоящему поцеловал меня, получив ожидаемый ответ. Ласка растворялась в затягивающемся длительностью моменте, а в воздухе невидимым вихрем постепенно закручивались наши чувства, не позволяющие нам отпрянуть друг от друга. Именно в тот миг мы сблизились в первый и последний раз. — Когда ты уезжаешь? — Завтра вечером. Прости… — В этом нет твоей вины, Маса. — Встретимся через 5 лет, Хиро. Я буду ждать. Это было три года назад — один день для нас, один день для нашей разлуки, и сейчас я почти жалею, что повстречал тебя, самовольно позволил проникнуть в свою жизнь, потому что тогда, спустя две недели от нашего знакомства, не хотел отпускать, потому что теперь вынужден ждать. Осталось два года. Ровно два года до нашей встречи, о которой в день разлуки мы дали друг другу нерушимое обещание. Я все еще помню твой шепот вблизи, словно легкое дуновение ветра, твой мягкий голос, ласково касающийся слуха, и все твои слова — произнесенные и таимые во взгляде. Я улыбался тебе незаметной улыбкой, а сердце, срывая привычный ритм, уже чувствовало потерю своей половины, когда сознание отрицало реальность, от которой я упорно ограждался, до завершающего момента держа твою руку в своей ладони. Твое тепло тоже со мной… Я на мгновенье опускаю веки и ощущаю твои невесомые объятия на своих плечах, твое ровное дыхание возле уха и слышу через тишину едва уловимое имя из твоих губ: ты рядом, но так далеко от меня. Как долго ты будешь стоять там — в том пустом месте твоего города, как долго не будешь открывать глаз, прощаясь с грезой? Стрелки на настенных часах незаметно близятся к двенадцати, на столе догорает свеча, а я вывожу на исписанном листе последние слова для тебя. Сиэтл-Токио. Мои письма, мои мечты и желания имеют лишь одно направление, и даже сквозь значительное расстояние я не перестану чувствовать тебя, как и ты меня, до тех пор, пока мы не встретимся вновь… Точка. Я завершаю свое письмо.