На части

Если вы спросите Джона, как он представляет себе Майкрофта. Если вы спросите Джона, представляет ли он себе Майкрофта. Он ответит: "никак". Он ответит: "нет". Дело в том, что он не может. Пытается, рисует перед своим мысленным взором, но все бесполезно. Тот распадается на части. Просто распадается на части. Джон подбирает их, одну за другой, крошечные кусочки его образа. Рассматривает внимательно, вспоминая их маленькие истории. Каждая из них особенна и почти болезненно близка Джону. С каждой из них что-то связано, тянется тонкой ниточкой следом, вызывая в памяти все новые и новые образы. Ногти. Всегда идеальны. И, надеюсь, слово "грязь" даже секунды не задержалось в ваших мыслях. Пара слов о мужском маникюре, на тот случай, если вы не в курсе. Как это происходит. Прежде всего, вам нужно подобрать хорошие маникюрные ножницы. Маленькие, с острыми кончиками - вы до сих пор считали их бесполезными? Немного терпения, и вы их оцените. Джон думает про медицинские ножницы, остороконечные изогнутые, тупоконечные прямые, с одним острым и одним тупым концом, ножницы для разрезания повязок. Думает о сшиваемых вместе кусках плоти, о разрезаемых кусках плоти, об окровавленной шелковой нити. Или капроновой нити. Или нейлоновой нити. Хирургический шовный материал, так это называется. Джон закрывает глаза, сосредотачиваясь на мыслях о Майкрофте. Следующий шаг - пилка для ногтей. Мой вам совет, выбирайте алмазную. Мало того, что она более эффективна, чем металлическая, и всегда готова мягко спилить ваши ногти, она еще и поможет вам почувствовать себя уверенно. Как и любая вещь, выбирая которую вы тратите время и силы. Вы ищете небольшую емкость, чтобы налить туда теплую воду с щепоткой лимонной кислоты. Вы ищете лимонную кислоту, ищете лимонную кислоту, ищете, и находите поваренную соль. И все это - только процесс подготовки. Прежде всего, погрузите свои пальцы в ванночку. Утопите их там на несколько минут. Маленький совет из личного опыта - постарайтесь не опрокинуть ванночку. И запомните - с этого момента вас не ожидает ничего простого или легкого. Джон думает про громкие чужие голоса, полные паники и смерти. Про пыль, у которой нет вкуса, кроме вкуса пыли, наполняющую его рот, наклоняющую его падающее на землю тело. Он делает глубокий вдох и продолжает думать о Майкрофте, стараясь отвлечься от тех, других мыслей. Они не причиняют ему боли, не захватывают его полностью, разумеется, не мешают ему спать по ночам. Нет, нет, никогда. Что вы. Вынув руки из ванночки, вы готовитесь к самому мучительному и травмоопасному этапу процедуры. Деревянной лопаточкой нужно приподнять и отодвинуть кутикулы, а затем ножницами обрезать кожицу. Если действовать неаккуратно, вам обеспечены маленькие, но очень неприятные ранки. И это проблема, большая проблема, спросите любого маникюриста. Об этом не говорят, - ответит он, - но чаще всего мужчины очень боятся крови и боли. Джон думает, что видел достаточно крови. Джон улыбается, прикидывая, насколько этому инстинктивному страху может быть подвержен Майкрофт. Кажется, что не может вовсе, но никогда не знаешь наверняка. Избавившись от ненужной кожицы, самое время, наконец, обрезать ногти и поработать над их формой с помощью пилочки. Тут все просто, достаточно руководствоваться формой подушечки пальца. В конечном счете, ничего особенного. Но вы же не думаете всерьез, что Майкрофт занимается всем этим самостоятельно? Джон еще раз задерживается мыслями на подушечках пальцев Майкрофта, и слова вытекают из его разума, вымываемые стремительной волной воспоминаний об ощущениях, о форме и вкусе, о тепле. Ненадолго - все-таки, как ни неловко говорить такое, когда рядом находится Шерлок Холмс, но Джон искренне думает о себе, как о человеке рациональном. Воспоминания рассыпаются. - Одевайся! - требует Майкрофт, нависая над сидящим в кресле Шерлоком, этим большим и очень, очень капризным ребенком. - Джон, одень его. Джон разводит руками. Всякий раз, когда Майкрофт чувствует свое бессилие в делах, касающихся Шерлока, он призывает Джона, как волшебную палочку, магический артефакт. Джон чувствует себя чудесными бобами, чувствует это в отношении Майкрофта, видит в его глазах, слышит в его словах, и каждую минуту ожидает, что его начнут закапывать в землю. Воспоминания рассыпаются. - Джон, - говорит Майкрофт, голос его вкрадчиво мягок. Джон чувствует себя курицей. которая несет золотые яйца. - Джон? - повторяет Холмс чуть встревожено. Они сидят в кафе, декорированном в стиле шестидесятых, и Джон рассеяно разглядывает старые фотографии моделей и актрис, развешанные не стенах. Пэгги Моффит, Твигги, Эди Седжвик, Одри Хепберн. Красивые, улыбающиеся женщины, думает он. Все они сейчас состарились или умерли. Всех их больше нет - в некотором роде. Во всяком случае, таких, какими они изображены на этих фотографиях. Красивых, счастливых, молодых. Джон не знает, что ответить на вопрос Майкрофта. Все ли в порядке? Со стены ему улыбается Пэгги Моффит, в платье из коллекции по мотивам театра кабуки. Все ли в порядке? Джон не уверен, что хочет говорить о себе - и тем более не уверен, что Майкрофт хочет слушать. И он начинает рассказывать о Шерлоке, его последних выходках, его находках в области того, как быть самым несносным соседом и другом. Привычная тема укутывает их мягким уютом взаимопонимания и комфорта. Во всяком случае, Джону так кажется. Во всяком случае, так должно быть, не правда ли? Он не смотрит в по-прежнему взволнованные глаза Майкрофта, продолжает рассказывать и натянуто смеяться, рассказывать и смеяться. До тех пор, пока этот фальшивый смех не начинает ему самому казаться настоящим. Воспоминания рассыпаются. Шерлок сплевывает кровь на пол. - Открой рот. В сущности, он сам виноват. Оскорблять преступника с неустойчивой психикой и не быть готовым получить за это по лицу - несколько непредусмотрительно. - Давай-давай. Шерлок мотает головой и морщится - Ну же. Привет, меня зовут Джон и сегодня я буду твоей зубной феей. Дай мне взглянуть, как там дела. Шерлок только мычит. Он способен сам о себе позаботиться, ну еще бы. Эта нелепая возня продолжается, на радость сержанту Донован, до тех пор, пока не приезжает рассвирепевший Майкрофт, и не заставляет Шерлока дать себя обследовать. Джон улыбается беспомощно и благодарно, с растущим чувством неловкости вдруг осознавая, что тоже смотрит на Майкрофта, как на волшебный артефакт, помогающий справляться с упрямством Шерлока Холмса. Он не успевает додумать, что бы это значило, потому что у его пациента внезапно случается очередной всплеск гениальности, уносящий его прочь от заботливых рук на волне озарения относительно обстоятельств расследования. Джон остается стоять, глядя ему вслед. Его пальцы в крови Шерлока. Его мысли в... его мысли заканчиваются, когда он чувствует руку Майкрофта на своем плече. Эта поддержка. Это понимание. Что-то болезненно-напряженное у Джона внутри начинает стремительно таять. Становится все меньше и меньше, пока не уходит совсем, оставляя только ощущение теплой руки на плече - которым Джон, замерев, наслаждается до тех пор, пока Майкрофт, все так же молча, не отстраняется. Воспоминания рассыпаются, и Джон не уверен, что когда-либо снова сможет собрать их вместе. Он тянет тонкую нить, и из вороха мыслей и образов появляется еще один. Галстук. Купленный Джоном в муках. Так уж вышло, что он не любит и не умеет выбирать подарки - да и что можно подарить человеку, у которого, кажется, все есть - или, по крайней мере, должно быть. На всякий случай изучив инструкцию "как выбрать галстук за восемь шагов" - просто чтобы быть уверенным, - он приготовился к аттракциону "почувствуй себя глупо". И не был разочарован, о нет. Весь процесс, от выбора и до вручения, был мучительно неловким. Джон передергивает плечами, вытягивая другое воспоминание. Пространство. Такая же часть Майкрофта, как руки или ноги. Окружает его, не дает никому приблизиться, держит на расстоянии. Джон не был уверен, что в него вообще есть возможность проникнуть - до тех пор, пока Майкрофт не положил руку на его плечо. Это было началом. Контактом. Еще не кожи с кожей - это будет позже. Еще не двухсторонним. Первым. Рукопожатия не считаются, это можно считать простой формальностью. А чужие руки на твоих плечах, на твоей груди, в твоих волосах - нет. Джон глубоко вздыхает, не отпуская воспоминание, растягивая его, продлевая. Удерживая руки Майкрофта на своем теле. Губы Майкрофта на своей коже. Ему доводилось думать - ему не нравится использовать слово "фантазировать" в этой связи - о том, каким бы мог быть секс с Майкрофтом. Очередная демонстрация превосходства, говорил он себе. Силы. Власти. Очередное доказательство. Когда он узнал, насколько был неправ, Джон не удивился. Он привык ошибаться. Когда дело касалось обоих Холмсов, ошибок было не избежать. Джон помнит тот вечер. Пустую квартиру на Бейкер-стрит. Шерлок, снова перестав различать день и ночь, - как это с ним бывало во время расследований, которые он находил достаточно любопытными, - собирал информацию. Джон с Майкрофтом пили кофе на кухне. Джон не планировал ложиться не дождавшись Шерлока, а Майкрофт похоже, вообще не знал о таком явлении как сон. Во всяком случае, Джону так когда-то казалось. Воспоминания рассыпаются яркими бусинами. Запах кофе от рук Майкрофта - Джон случайно толкнул стол, и чашка опрокинулась. Гладкая кожа на спине Майкрофта. Джон касался ее губами, осторожно. Пряди волос Майкрофта, которые Джон расчесывал пальцами. Слипшихся от пота, сбившихся в неаккуратный хаос волос. Бусины стучат, подпрыгивают, рассыпаясь, в каждой - по воспоминанию. Неловкое, неуклюжее, почти торопливое раздевание в одной. Выгнувшаяся под руками Майкрофта спина Джона - в другой. Узкий диван, жесткий пол, и снова узкий диван - третья, четвертая, и пятая бусины. Джон помнит мягкие, тягучие, осторожные толчки. Помнит пот на лбу, и как осторожно собирал, стирал, растирал его, протянув руку, гладя лицо Майкрофта. Похоже, он помнит мельчайшие подробности, но не уверен, что может расставить их в верном порядке. Воспоминания рассыпаются. Но кое-что остается. Спросите Джона, что он не забывает. Какое слово у него всегда наготове для Майкрофта. И он ответит: "тепло". Часть к части, деталь к детали - складываются в одно слово. Вряд ли Джон мог ожидал чего-то такого, более того, его до сих пор удивляет подобная ассоциация. Но от первого и до последнего прикосновения, проходящего сквозь кожу и добирающегося до самого сердца - он чувствовал тепло.