Голубка

Тереза Лисбон Джейн так и не удосужился оплатить замену стекла. Сеточка веселых лучиков-трещинок по-прежнему украшает центральное окно в отделе по раскрытию убийств. Тот дурацкий алмаз… Ты помнишь, Джейн? Тебе обязательно надо было долбануть алмаз огнетушителем? Дешевый трюк. Мой шестилетний племянник Ричи видел этот фокус в познавательной передаче на канале «Дискавери». Идиот. Не Ричи, а ты, Джейн. И кто сказал, что у Терезы Лисбон нет детей? Ах, сорокатрехлетний беспечный консультант КБР не считается… А как же эти десять лет, полных тревоги, беспокойства и отчаянных молитв за самого дорогого человека на свете? « Я буду в порядке, Лисбон» «Не волнуйся, женщина, я знаю, что делаю» «Позвони мне» «Ты милая» «Люблю тебя» Пальцы судорожно сжимают стаканчик. Жалобный пластиковый хруст, коричневое пятно на рукаве, и можно снова идти к кофейному автомату за столь необходимой дозой утренней бодрости… но, увы! Автомата больше нет. Впрочем, как и всего остального. Проклятые федералы. — Лисбон. Помяни черта… Эддисон? Экман? Эминем? — Эббот. Агент Эббот. Мужчина покровительственно улыбается. Прав был Джейн, когда говорил, что у меня все на лице написано. В оправдание могу сказать только одно: я и вправду забыла, как зовут этого придурка. Не считала нужным запоминать. — Вы присоединитесь к нам, Тереза? «К нам». «Тереза». КБР больше нет. Не существует и старшего агента Терезы Лисбон. Есть просто Тереза. Кандидат в девочки на побегушках для всемогущего Федерального Бюро Расследований. Я чувствую, как непрошеные слезы подступают к глазам и обида перехватывает горло. Двое рабочих в темно-синих спецовках выволакивают диван из моего кабинета. Мой бывший диван из моего бывшего кабинета. — Секунду, агент Эджкомб. Эй, вы! Подождите! Решительным шагом я пересекаю офис и принимаюсь копаться в диване. Пару дней назад Патрик Джейн спрятал мою заколку для волос между диванных подушек. Всего пару дней назад наш мир был… Вот именно, был. — Интересно, — темнокожий фэбээровец непонятно улыбается. — Обыскать диван. Тереза, идемте. Меня вежливо берут под локоток. Но я и сама прекрасно знаю дорогу. Жалкое зрелище. Пустые стены, никакой мебели, даже жалюзи с окон содрали. Из мебели лишь четыре стула, три из которых заняты. И если супруги Ригсби заметно нервничают, то Чо, кажется, плевать на все происходящее. Единственное, о чем сожалеет мой невозмутимый друг — это изъятая из его стола библиотека. — Где ваш бойфренд, Лисбон? Что? Вот так сразу все просёк, агент Эдвардс? Я вроде транспарант «Джейн хорош в постели!» над входом не вывешивала. — Он не мой бойфренд, и я не знаю, где Патрик Джейн. Молодец, Тереза. Всегда смешивай правду с ложью — быстрее поверят. Только не стоит рассказывать, как сегодня утром ты проснулась в смятой постели в окружении бумажных лягушек, разбросанных по одеялу и подушкам. Пусть чашка остывающего кофе и надкушенный черничный кекс на прикроватной тумбочке останутся твоей маленькой тайной. И уж совсем ни к чему вспоминать прошлый вечер, когда Джейн, потерянный и одинокий, постучался в твою дверь. — Вы совершаете ошибку, Лисбон. Ошибкой было принять на работу того небритого парня с диким отчаянным взглядом, что появился в офисе десять лет назад. Чертов Минелли. Хорошо ему теперь на пенсии, выуживай форель из залива да потягивай виски… — Лисбон, — донельзя настойчивый агент Элдридж продолжает гнуть своё, — вы же умная женщина. Твою мать, комплиментов мне только не хватало. — Мы будем работать с каждым из вас. Индивидуально. Добровольное сотрудничество может оказать положительное влияние на экспертную оценку ваших действий… Не знаю, чего мне больше хочется: громко, по-детски разреветься или, плюнув на этикет, выпалить в эту наглую бюрократическую рожу все, что я думаю об их поганой экспертизе? — Мы друг друга поняли, Лисбон? — Безусловно, агент Эйден… — Эббот, — поправив сверкающие очки на носу, мужчина неспешно ослабил узел дорогого галстука, — постарайтесь запомнить. — Постараюсь. Патрик Джейн Почему не приходишь, малышка? Где же твое милосердие, папин ангелочек? Или вновь бродишь по дорожкам сказочного сада в поисках сбежавшего кролика? Стоит лишь позвать на помощь, и мы поймаем его вместе… Почему же ты не зовешь меня? За десять лет боли и одиночества я придумал сотни способов, как уйти из жизни. Хм, некоторые из них довольно забавные. Например — страстно поцеловать Терезу Лисбон под омелой на рождественской вечеринке. Что может быть прекраснее, чем смерть от рук любимой женщины? Нет, только не обижайся, Анджи. Просто так получилось. Думаешь, я этого хотел? Думаешь, я планировал влюбляться в отважную принцессу, вооруженную, словно ее личная королевская охрана? Черта с два. Я бездарно проморгал тот момент, когда взгляд зеленых глаз Терезы стал волновать меня куда сильнее чашки ароматного «Эрл Грея». Вы могли бы подружиться, Анджела. Сидели бы в какой-нибудь уютной кофейне, обсуждали мою возмутительную персону и сплетничали о симпатичном официанте, что принес мороженое с двумя бонусными вишенками… — Ларри… Ларри! — Что? Как и положено заносчивой звезде третьесортного цирка, я ленив, высокомерен и прикладываюсь к бутылке дешевого портвейна чаще, чем хожу отлить. — Твой выход через пять минут. Приготовься. — Ладно. Стряхиваю вездесущую красную пыль с блескучего, расшитого стразами голубого костюма. Еще одно представление, еще три мили на юг и цирковая труппа Везунчика Доусона пересечет мексиканскую границу. За эту неделю я укатил так далеко от Сакраменто, как только мог. Запах воска в часовне святого Александра. Чужое горло, судорожно дергающееся под моей ладонью. И остекленевший взгляд ненавистных глаз… Неужели прошло уже целых семь дней? Кулисы распахиваются, и действие начинается. Интересно, сейчас Сьюзан Дарси смотрела бы на меня с прежним вожделением? Золотистые, чуть тронутые сединой кудряшки гладко зачесаны назад. На носу сидят уродливые очки в роговой оправе. Солидную упитанность физиономии придают ватные тампоны за щекой, от которых во рту сухо и гадко. Жиденькие усики над верхней губой держатся только на честном слове. Плюс этот костюм престарелого павлина с накладным животом. Никаких игр разума, Джейн. Никаких сверкающих улыбок. Никаких сладких речей. Трюки удаются через один. Пиковый туз то и дело выскальзывает из рукава, цветные платки запутываются и не желают скользить из пустой шляпы… И вдруг, словно по волшебству, в раскрытой ладони горе-фокусника возникает белая голубка. Сорвавшись с вытянутой руки, птица взлетает под купол старого шатра и замирает там лишь на мгновение, а затем камнем падает вниз. И снова в руки своего хозяина. Фокус, конечно, так себе. На троечку. Но каждый раз голубые глаза, скрытые за толстыми стеклами очков, блестят от едва сдерживаемых слез. Птица царапает ладонь острыми коготками. На левой лапке — золотое кольцо с изящной надписью. Если как следует прищуриться, то можно разобрать, что голубку зовут Тереза.