All I ask

Он очень, очень красив. Всем, что видели глаза Гарри, была загорелая кожа, которая обтягивает мышцы, и голубые, голубые глаза, которые смотрят прямо в душу. Конечно, это не то, как видит себя Луи. Луи видит свисающую кожу, огромный зад и огромный живот, который заставляет его искусственно вызывать рвоту. И он это делает. Он делает это не всегда, а только тогда, когда чувствует, что слишком много съел, или же его джинсы начнут сильно давить на живот, и тогда он понимает, что ему необходимо сделать это сейчас. Иногда Луи и его четыре друга идут обедать вместе куда-то вроде Макдональдса. Шатен, как правило, старается держать себя в руках своими способами. Но перед ним ставят упакованный салат, полный ромэна и расплавленного сыра. Когда же Луи идет обедать в одиночестве, то в его желудок не попадает ни крошки. В глазах Гарри он все еще красив, несмотря на то, что его щеки впали, а тазобедренные косточки похожи на осколки стекла, прикрытые кожей. Гарри замечает, что Луи похудел, да. Гарри смотрит на Луи пристальным взглядом и видит, что тот ведет себя странно. Но Стайлс скидывает все на стресс и усталость, ведь они все похудели (с их-то двенадцатичасовым графиком). Постоянные репетиции, концерты... И, в общем-то, это самое минимальное, о чем мог думать Гарри. Но он молчит. Никому ничего не говорит. Бывают дни, когда Луи вместе с Найлом, Зейном и Лиамом пьет газировку и ест еду, полную калорий. Тогда он, немного выждав, говорит, что устал, и хочет идти спать. Парни счастливо улыбаются, желают ему спокойной ночи, а Луи уходит, радуясь тому, что ребята так успешно проглотили ложь. Он закрывается в их гостиничном номере. Лу стягивает брюки, кидает их на кровать и замечает, что Гарри нет в их спальне. Пальцы по привычке дергаются, а его горло болит из-за ожогов от желудочной желчи, но Луи идет к уже открытой двери в ванную. Он врывается к своему ангелу-хранителю, который сидел на полу из фарфоровых плиток. В его длинных, изящных пальцах было лезвие, а его рука была вся в порезах, из которых лилась алая кровь. Луи не идиот, знаете? Он знает, что должен выплюнуть свой полупереваренный ужин в унитаз, но перед ним сидит Гарри, истекающий кровью, и этого заслуживают все, но только не он. Гарри смотрит на своего лучшего друга широкими зелеными глазами, такими же, которыми он смотрит на Луи, когда тот выбегает из гостиной и идет спать, вместо того, чтобы поесть. Он все еще держит лезвие, но он обнимает руками колени, и кладет на них подбородок. Луи шевелится и плюхается рядом с ним, складывая ноги подобно соленому крендельку, от которого он так любезно отказался у Пола ранее утром, и мягко вытаскивает лезвие из пальцев Гарри, зажимая его между подушечками собственных. Дикие зеленые глаза следят за действиями Луи. - К-куда ты его денешь? – с плохо скрываемой паникой в голосе спросил Гарри. Луи смотрит в его глаза и отвечает: - Я оставлю его на раковине. Что ты с ним сделаешь после того, как я уйду – твое дело. Гарри сглатывает. - А как насчет того, что ты уйдешь прямо сейчас? Бритва опускается на гранитную раковину с громким звоном. Луи касается рисунков абстрактного искусства Гарри, которые он сделал на руке, и глаза шатена не выражают и капли осуждения. - Ты и я, - говорит он, - нам нужно поговорить. Прежде, чем Гарри успевает сказать что-либо, Луи смачивает полотенце теплой водой и заставляет парня снять свою футболку, чтобы не заляпать ее. Томлинсон ожидал увидеть мягкую, бледню кожу, слегка видимый торс, подтянутый животик, и, черт, шатен так завидует Гарри, ведь именно это он увидел. Но не только. Он видит бледно-розовые шрамы, спускающиеся от бедер все ниже и ниже. Луи немного расслабляется и позволяет себе понаблюдать за отметками на теле мальчика, которые он вряд ли заметил бы, если бы не сказал Гарри снять футболку. Маленькие рубцы были обнаружены под правым бицепсом Гарри вместе с маленькими шрамами. Они были еле заметны, видимо, юноша сделал их давно. Луи протягивает руки к парню и аккуратно расстегивает его джинсы, но Гарри его не останавливает. Он только спускает их ниже, давая Луи лучший обзор. Свежие порезы находились именно на ногах, вероятность того, что кто-то увидит, очень мала. Некоторые из них довольно глубокие, у некоторых по краям ран кожа шелушилась и раздражалась, видимо, из-за трения с одеждой. Гарри смотрит на Луи и в его взгляде видно отчаяние. Луи тихо спрашивает: - Мне нужно задать тебе вопрос? Гарри покачал головой, и Луи аккуратно взял его за предплечье. Стайлс казался таким хрупким. Еще более хрупким, чем Томлинсон. Он взял мокрое полотенце и провел по нескольким порезам Гарри. Парень зашипел. - Итак, - начинает Луи, не поднимая глаз, - ты собираешься сказать мне, почему? - Почему что? – невинно отвечает Гарри, но только потому, что Луи не смотрит на него. - Почему ты режешь себя? Внезапно эти слова показались слишком жесткими и такими... реальными. Луи застал Гарри врасплох, а тот начал суетливо думать, пытаясь собрать все мысли в одну кучу. Луи бросает теперь уже розовое полотенце в мусорку около унитаза и садится, кладя руки на колени. Гарри пытается избежать вопроса, который эхом отдавался в его голове и спросил: - Ты не собираешься перевязать мне руку? – Луи держит Гарри за другое предплечье, и младший чувствует, как порезы снова сталкиваются с грубой тканью футболки. - Раны больше не кровоточат. Кроме того, - говорит Луи, - тебе больше не нужно это скрывать. Тут только ты и я, - он встает и тянет Гарри за собой, - пошли в спальню. Они плюхаются на кровать и ложатся достаточно близко, чтобы Лу смог подушечками пальцев водить по шрамам Гарри, а тот, в свою очередь, отстукивал непонятный ритм на острых тазобедренных косточках Луи. - Ты ведь знаешь, что я тоже заставлю тебя все рассказать? – говорит Гарри, пытаясь отвести тему от себя. Луи поджимает губы в тонкую линию и говорит: - Справедливо. Но все-таки ты первый. Гарри закрывает лицо руками, надеясь телепатически передать все, что мучает его мозг. - Это все непросто, - говорит он, закрывая глаза. - Я могу сказать тебе, что не помню, когда впервые начал это делать. Что... что я помню только то, что никогда не чувствовал себя кем-то хорошим, - он прикрывает глаза руками. Луи поглаживает длинный шрам на боку Гарри. - Не один я знаком с этим чувством, - идиот, подумал про себя младший парень, когда понял, что сказал. По крайней мере – честно. Гарри посматривал на Луи из-за предплечья, нахмурив брови. - Я никогда не буду чувствовать себя так, - он облизывает губы, прежде чем продолжить, - но так или иначе, я не знаю. Я, правда, не знаю, как подавить то, что приходит в мою голову. Там какой-то огромный беспорядок из мыслей, и мне это нравится. Это как зыбучий песок – и я думаю, что то, что я делаю - единственное верное решение выражать свои мысли. Я пытался вести дневник, но получалось дерьмово, и я чувствовал себя ничтожнее, чем прежде. Таким образом, когда я режу себя, - он кладет руку на живот Луи, - это похоже на ощущение того, что происходит в моей голове. Это больно, да, но более-менее приводит мысли в порядок, - Гарри замолкает на секунду, прежде чем засмеяться, - это как хорошая дрочка. Все становится более понятным. Через мгновение Луи улыбается и начинает смеяться, потому что это обоим им необходимо. - Ты знаешь, что если понимаешь, что хочешь... – Луи показывает жестом на руку Гарри, которая все еще лежала на животе шатена, - то ты всегда можешь сказать мне. Гарри поворачивается и утыкается лицом в подушку; Луи видит его Адамово яблоко и то, как он шумно сглатывает. - Хорошо. Теперь знаю. Но иногда это так необходимо, такое ощущение, что мой организм требует этого. Старший парень запускает руку в кудрявые волосы Гарри и наматывает локоны на палец, поглаживая нижнюю часть спины. - Я так понимаю, теперь моя очередь, - Луи видит кивок Гарри, и тот поворачивается, вопросительно смотря на парня. - Я знаю, что тебе не нравится, - начинает Гарри, прежде чем Луи открывает рот. - Я знаю, что ты лучше пойдешь спать, нежели поешь. И ты всегда идешь в ванную после того, как мы съедим гамбургер или что-то подобное. Именно поэтому ты уходил, верно? Луи поворачивает голову, и его глаза начинают щипать. Гарри поймал его и раскусил, и, черт, это звучало так невинно с уст парня, о том, что Луи не ест и вызывает рвоту. Он чувствует, что его шея потяжелела, и лишь кивает. Гарри поворачивается на бок и обнимает Луи, проводя длинными пальцами по позвоночнику. Какое-то время они лежат и просто дышат, Луи чувствует прикосновения Гарри. Томлинсон начинает. - Это просто. Мы приманиваем к себе внимание за счет своей внешности, верно? – Гарри кивает. Он знает это, как никто другой. - Хорошо, Лиам был в форме, Найл тоже был довольно худым. Как и Зейн. И тогда ты вырос на полфунта и сбросил половину своей массы, а я до сих пор был низким и жирным. Вы, ребята, выглядите намного лучше меня, вот и все, - признается он, но сразу же хмурится. - Подожди. Я не осуждаю вас, хотя... все равно вы не можете ничего сделать, чтобы я бы перестал терять вес, - Луи ложится на спину и смотрит в потолок, пытаясь найти ответы на вопросы в трещинах. - Я не знаю. Я просто... просто я толстый по сравнению с вами. Ненавижу себя, - он пожимает плечами и прячет голову в подушке. Гарри все еще блуждает руками по телу Луи. - Ты должен поесть, знаешь? В отличии от меня, народ когда-нибудь все увидит, - честно говорит Гарри. Луи игнорирует его и берет Гарри за левую руку, прижимаясь к запястью губами. Слеза скатывается на покрасневшую, неровную кожу. - Ты не можешь больше так поступать, - бормочет парень, прижимаясь к Гарри сильнее. - А что бы было, если бы ты зашел слишком далеко? Что, если я зашел бы в ванную, а ты... а ты не дышал? Гарри отвечает, обвивая руку вокруг талии Луи и гладя его впавший живот. - Я мог проснуться рядом с тобой, и ты мог не дышать. - Я буду есть, если ты пообещаешь мне стараться больше не резаться, - честно говорит Луи, - я не могу обещать, что буду есть всегда, когда должен. Я не могу. Но я обещаю, что попробую. Гарри поворачивает голову и утыкается в холодную шею парня и говорит: - Я попробую. Правда, они не могут больше просить чего-то друг с друга, ибо они честны. Они постараются. Бывают дни, когда Гарри не может взять высокую ноту, и он идет в ванну с лезвием. Луи каждый раз приходит, чистит порезы и пытается успокоить Гарри, который плачет, сильно плачет. «Мне жаль, мне так жаль, я не должен был этого делать, пожалуйста, не ненавидь меня» - кричит он, а Луи лишь прижимается губами к его бедрам, доказывая, что он никогда-никогда не будет ненавидеть Гарри, это последняя вещь, которую он хочет чувствовать по отношению к парню за его фиолетовые синяки и шрамы. А еще бывают дни, когда парни на пляже, в Австралии, и Гарри может снять свою рубашку, потому что поблизости нет камер, и никто ничего не узнает. Эти дни прекрасны для Гарри и Луи, но, видя, как четверо других, без рубашек и в мокрых костюмах для серфинга, прыгают в воду, что-то ужасное скручивалось в желудке, наполняя его. Они возвращаются в отель, Луи запирается в ванной, а Гарри прислоняется к двери с другой стороны. Он знает, это лучше, чем стучать в дверь и требовать, чтобы Луи пустил его, когда тот в вертикальном положении у унитаза, он плачет и выблевывает всю еду. Он никогда не будет красивым и идеальным в своем представлении. - Знаешь, Луи, - говорит Гарри, когда болезненные звуки сменились редкой икотой, - ты красив для меня. Ты был идеален со своим животиком, и тогда, когда я увидел тебя таким, я думал, что убью тебя, когда прикоснулся к твоей спине. Ты все еще красив. Он слышит шарканье по ту сторону двери, и прижимается к стене, параллельной двери. Луи открывает дверь и видит глаза Гарри, наполненные надеждой. Он хлопает дверью и падает в объятья парня, бормоча извинения в грудь. Гарри успокаивает его, прижавшись губами к виску Луи. - Ты стараешься, - говорит он тихо, - и это все, что мы просили друг от друга, помнишь? Попробовать. И ты это делаешь.