Зов

Вильгельму Каулитцу повезло родиться именно в этом мире, который он любил всеми фибрами души, со всеми его недостатками и достоинствами, со всеми привилегиями и ограничениями, которые, несомненно, существовали. Для Билла, который любил, чтобы его называли на такой упрощенный новомодный манер, эта жизнь казалась, самой лучшей и совершенной. А как ещё можно относиться к волшебному миру, напоенному до краев магией и возможностями, которые и не снились простым смертным? Помимо всего прочего, Биллу было очень комфортно в этой реальности, поскольку он родился далеко не в бедной семье и с самого рождения привык получать от жизни все самое лучшее. И сам он был лучшим во всем. От достижений в сфере образования до виртуозного владения несколькими видами холодного оружия, а также в качестве наездника дронов - королевских мини-драконов, которые являлись главной движущей силой этого мира. Билл любил поговаривать в кругу близких ему людей, что природа подарила ему замечательную в своем роде черту – сделала его перфекционистом. Кроме того, магия дала ему возможность определять её дары. От него многие волшебники зависели, и будут зависеть. Эта его способность крайне возвышала мнение юноши о собственной исключительности. Воспитание и вес в большом кругу, так называемом высшем свете, который сформировался в Королевстве Светлого Огня, сделало Билла несколько эгоистичным. Но это его качество нельзя было назвать полностью отрицательным, ведь оно не несло вреда окружающим. Уверенность человека в своих силах просто необходима, когда он только ступил на путь свершений. А Билл уже сейчас, в свои неполные двадцать два года, достаточно крепко стоял на ногах и имел радужные планы на будущее. Однако, этим по-весеннему солнечным утром произошло нечто, совсем не вписывающееся в картину вселенского благополучия. Как с этим бороться, он не знал, равно как и причины, почему это произошло именно с ним. ***** «Отчего же так трудно разомкнуть глаза?» – была первая мысль красивого черноволосого юноши при пробуждении. Он чувствовал, словно глаза чем-то склеены изнутри. Предчувствие, что происходит что-то непривычное, что-то странное, кольнуло иголкой прямо в левый бок, отчего Билл загнулся в постели и пытался отдышаться. Чуть позже, поняв, что внезапный приступ кончился, он сквозь невыносимые рези продрал-таки глаза и подумал о том, как недобро начинается этот слишком светлый день. Солнечные лучи прошили его тело насквозь, и оно, словно радостно-ожившее, начало впитывать их непомерными порциями. Будто и не знало ранее, каково это – греться теплым ласковым светом. Билл вынужденно прикрыл глаза, и все снова стало хорошо. И улыбнулся мысли о том, что нет, это не он сдался, просто очень уж хорошо ещё некоторое время полежать расслабляясь. О, если бы только полежать! Жаркие лучи настойчиво гладили точеные бока. А тело само по себе, отдельно от хозяйского желания, начало кататься по постели и выгибаться навстречу каждому назойливому источнику света. «Что же со мной?» – встрепенулся Билл, никогда ранее не испытывавший подобного. В его голове мелодично заиграла трель, сводя с ума своим незатейливым мотивом. До чего же пакостная музыка, думал он, и в такт её течению тело само начинало двигаться. А ещё тереться о нежнейший материал подаренного Биллу матушкой белья, привезенного с далекого Востока. Так называемого живого шелка, призванного успокаивать и дарить теплую незатейливую ласку своему обладателю, а не сводить с ума от сладострастия, что заполнило сейчас каждую клеточку его непослушного тела. Никогда подобных видений у Билла не возникало, никогда ещё ему не хотелось настолько сильно физического контакта с любым существом во вселенной. Тело твердило одно, а Биллу было дико, что связные мысли никак не формируются в голове, подавляемые сонмом алчущих стонов. За закрытыми плотно сжатыми веками танцевали тела – красивые, стройные, сильные мужские тела. Билл взглядом гладил каждую их черту, пытаясь приблизиться и приладиться к этому извечному ритму. А воображение рисовало картины все откровенней и жарче. Трель уже давно сменила свой простенький мотив и заполнила уши сладкими шлепающими, солено-сладкими звуками, от которых бледный растрепанный юноша сгибался и разгибался, пытаясь хоть к кому-нибудь подойти и ощутить долгожданную хватку сильных рук на бедре. Но всем был недосуг. Каждая пара извивалась в самостоятельном сладком ритме и не желала участия чужака, и Биллу ничего не оставалось, кроме как приспустить собственные пижамные штаны и, завладев нежным, сочащимся крепким органом, подарить себе долгожданную разрядку. И когда этого не случилось, Билл жутко напугался. «Да что же происходит? Вот же Эриней, владыка, что посылаешь ты мне в качестве размышлений? Что же не так?» – мысленно вопрошал разозленный парень, которого все ещё била разочарованная предоргазменная дрожь так внезапно покинувшего его возбуждения. Дело в том, что как только он к себе прикоснулся, все желание куда-то улетучилось, на его месте остался неизбывный голод, который был сродни наваждению. И Билл понимал, что такое он точно ощущает впервые, как и нелепую обиду на тех, кто показался ему в видении, на тех, кто его не захотел. - Какие же глупости?! - поразился сам себе Вильгельм. «Да где же это видано, чтобы видения помогали?» - но чутье, на поводу у которого Билл ходил крайне редко, нашептывало ему эти неприятные мысли. - Было бы, на что обижаться… – разочарованно протянул парень, решая все же встать с постели и попытаться согнать свое непонятное состояние в горячей ароматно-пенной ванне. Потянувшись во весь немалый рост, молодой человек все ещё ощущал нежную и терпкую, остро пахнущую возбуждением истому, вновь прочертившую вдоль по икрам и к ягодицам свой липкий путь. Опять – стукнуло в голове у парня. И что-то сродни первобытному ужасу начало проникать свозь поры на коже. «Это что же за наваждения? Это что, постоянно теперь так будет?» – ужаснулся сам себе Билл, которому вдруг представилось, какой вред его карьере может принести не вовремя образовавшееся возбуждение. А руки его самостоятельно начали гладить тело, словно стирая своим движением налет искры, мчащейся по нему вдаль от его вездесущих рук. «Хоть это помогает», - парень с благодарностью глянул на свои тонкие пальцы. Одно Билл понял четко и сразу – это наваждение, или проклятие, справиться с которым самостоятельно он не имеет возможности. Оставив эти опасные мысли, юноша добрел до большого ванного ложа и, наколдовав воды с успокаивающим зельем, поспешил окунуться в теплый плен, поскольку ощутил резкий холод, который, оказывается, уже давно опоясал щиколотки и запястья молодого волшебника. Нырнув один и другой раз, в большом пространстве тело начало отогреваться и наливаться силой. Слава всевышним, не возбуждением, как поначалу опасался Билл. Только силой, видимо, успокоительное вышло что надо, порадовался юноша. Однако его радость вскоре сменило недоумение, поскольку на его глазах стало происходить немыслимое. Вся кожа его оказалась покрыта тончайшей вязью отдельных рисунков, которые, словно напитавшись влагой, стали проявляться пятнами на бледно-молочной коже. Билл с недоумением глядел на это действо, никогда ранее не слышавший о таком магическом проклятии, при котором проявлялись бы такие татуировки. Черные контуры незатейливо и медленно перетекали друг в друга, образуя все новые витки. Парень молчаливо и опасливо ждал, когда закончится магическое плетение, чтобы увидеть результат и придумать возможности избавления от оного. Что-то кололо и шипело на завершающей стадии, когда изображения расположились по всей поверхности тела, не затрагивая только шею и лицо. Широко распахнутыми глазами Билл увидел, что именно покрыло его всего. С неверием пощупал ближайший к нему рисунок, который тут же встрепенулся и звонко мяукнул в голове жутко растерявшегося парня. Кошки? Почему кошки? Чернильно-черные тучки с лапками и хвостами, красивые изогнутые формы животных, сейчас просыпались и начинали бродить по доступному периметру, принюхиваясь, фыркая, довольно урча. Громко урча! Так, что Билл ощущал дрожь от этих когда-то любимых им звуков глубоко у себя в горле. - Этого не может быть! - с убеждением вскрикнул он и начал тереть ближайшую кошечку, которая, выгнув спинку, потягивалась в ленивом просыпающемся жесте. Та ощетинилась и принялась фырчать, никак не желая исчезать с кожи парня. «Началось хождение по мукам» – решил молодой волшебник, чувствуя, как сотни маленьких лапок притаптывают его тело ласкающими и щекочущими движениями. Закрыв глаза, Билл ещё раз нырнул с головой во все ещё теплую воду, решив, что горю не поможешь, бессмысленно пялясь на красивые и нежные создания, которые обживались на его теле. И мешать им он не желал, прекрасно понимая, что ответом будет разраженное шипение, которого он просто не выдержит. Билл вдруг почувствовал, что тело после преобразования успокоилось и больше ничем не отвлекало незадачливого обладателя большого кошачьего семейства. Спокойно вытершись мягким большим полотенцем, юноша облачился в один из своих любимых халатов, материал которого источал тончайший аромат жасмина. Вильгельм уже внутренне смирился с тем, что с ним произошло нечто невиданное, но твердо вознамерился не поддаваться панике, а решать проблемы по мере их поступления. Конечно, их и сейчас было в достаточном количестве, но ведь службы никто не отменял, и Вильгельм вынужден был проследовать во внутренние покои, чтобы одеться и уложить свои длинные черные волосы должным образом. ***** Синьор Бордже, достопочтенный Паоло, герцог Нимезийский задумчиво вглядывался в Каулитца и как никогда остро ощущал тоску по ушедшим молодым годам. В свои неполные шестьдесят он был ещё крепким мужчиной, с достоинством носившим свою седую косу как знак могущества. В то время ещё действовал закон о том, что только особенно сильным волшебникам дозволялось отпускать длинные волосы. А синьор Паоло был весьма одаренным и старался собрать вокруг себя столь же значительную публику, под стать своей персоне. Помимо боевых магических способностей, он был отличным менталистом. Для него не существовало границ, когда было необходимо проникнуть в мысли оппонента. Естественно, подобная способность делала Паоло опасным стратегом. Однако, несмотря на всю свою власть, старый волшебник не спешил использовать её, а в последние мирные годы тем более - и по этическим, и по нравственным соображениям. Но сегодня его буквально потянуло заглянуть в красивую голову своего лучшего помощника Вильгельма. Зачем? На этот вопрос он и сам бы не смог ответить. Поманило его. Как на привязи потянуло использовать все могущество, чтобы покорить, чтобы заклеймить, чтобы… Седые короткие волоски на жилистых руках мага встали дыбом. Он и сам не смог про себя озвучить, какое именно желание вдруг парализовало его нервные окончания. Он только глянул как-то странно на Билла и протяжно вздохнул, а парень, услышавший столь непривычный звук, резко обернулся. Непонимающе уставился в потемневшие серые глаза пожилого волшебника и почувствовал проникновение в свой мозг. Жадные щупальца чуждой магии заползали отовсюду, и даже щит, до этого исправно служивший своему хозяину, отказался в этот раз помочь. Впрочем, против синьора Паоло у Вильгельма и не было никаких шансов. Детская обида и беспомощность заструились живым огнем по венам юноши. Он ничего не мог с этим поделать и только позволял, позволял сканировать себя, немного теряясь в пространстве под натиском гладящих его со всех сторон потоков магии. И прекрасно понимал, что будь это не синьор Паоло – человек, к которому он питал безграничное уважение, он бы испытывал сейчас совершенно другие чувства. Последняя мысль, видимо, была прочитана, и мужчина с неверием, что поступил именно таким образом, поспешил убрать жадно сосущие щупальца. - Синьор Паоло, - чуть дрогнувшим, но жестким голосом спросил Вильгельм, - зачем вы это сделали? Я в чем-то провинился? Другого умозаключения и не могло сложиться в голове юноши, поскольку все ментальные заклинания являлись применимыми только в строго определенных случаях. И Биллу, который сейчас попытался немного расшатанным мозгом построить правильные выводы, на миг показалось, что его проклятие распространилось далеко за пределы его тела. Эта напасть что-то сотворила с окружающим миром, поменяв в нем все до основания, подменив доброго и внимательного к нему Паоло на жадного и алчного господина и перекрасив все цвета совершенно в другие, поскольку оттенок драпировки мягкой мебели, который ранее был зеленым, неожиданно стал голубым. Билл завис на созерцании непривычного небесного цвета, отдающего лазурью и серебром одновременно. Сила постепенно сходила на нет, и напряжение начало уходить сквозь прозрачные огромные оконные проемы в воздух, забирая с собой и это голубое наваждение. Билл словно очнулся и глянул на свое начальство с неподдельным удивлением. События последнего получаса вымелось из его памяти подобно серебряной пыли, утекающей в окно. Билл ещё помнил, что эта пыль была, но все, что было до неё, оказалось стертым легким и теплым прикосновением магии. Глава департамента магии, синьор Бордже, спешно покинул своего помощника, оставив список вопросов, которыми необходимо было заняться. И Вильгельм, ничего не ощущающий, помимо притупленного чувства усталости, принялся за работу. Прошло около трех часов, когда Билл освободился. Все это время он был занят разбором кипы писем главе департамента, поступающих со всех уголков королевства. Письма ещё на подходе подвергались тщательной сортировке и проверялись на тучу самых различных, как темных, так и светлых заклятий. До заветного кабинета долетал лишь малый процент просьб, прошений, жалований и проблем, которые действительно подлежали тому, чтобы ведомство занималось их решением. За всем этим потоком информации Билл немного успокоился, и тревога, поселившаяся на сердце после ухода синьора Бордже, немного растаяла. И он, конечно, вынужден был вспомнить о собственных проблемах, которые тоже нуждались в скорейшем решении. Самым простым выходом было обратиться непосредственно к своему начальнику и с предельной точностью рассказать, что именно с ним произошло, позволив ему немного поковыряться в собственном магическом фоне, но Билл, отчего-то, не мог этого сделать. Он никогда не страдал чрезмерной стеснительностью, но сейчас все в нем буквально цепенело при мысли о том, что он будет вынужден рассказать некоторые пикантные характеристики заклятия, которому он, предположительно, подвергся. Да и интуиция прямо-таки взвывала, когда он думал о том, чтобы обратиться к Паоло. Пока Билл работал, казалось, все внутри него пришло в какую-то образную гармонию и особенно не тревожило. А сейчас, когда он очнулся от процесса работы, он ощутил передвижение питомника на теле. Не сказать, чтобы этот процесс был ему крайне неприятен, но с этим необходимо было что-то делать, все это было противоестественно. И только сейчас, в эту секунду Билл вспомнил то, о чем он должен был задуматься с самого начала – он совершенно не помнил событий предыдущего вечера. Как такое могло произойти, он просто-напросто не понимал, это ведь первое, о чем он должен был подумать. Страх снова пустил иголки в перегруженный мозг, Билл устало и обреченно тер висок, предполагая, что же делать дальше, коль уж синьору Бордже он не может рассказать. Четко выстроив про себя, что он будет делать в ближайшее время и куда пойдет, Билл в некотором раздражении засобирался в королевский дворец, поскольку именно сегодня он должен был встретиться с молодыми представителями магических семей для выявления и засвидетельствования силы даров. Процедура, происходящая раз в месяц и проходящая именно сегодня. «Как до кучи» - рявкнул недовольный Билл и все же пошел, зная, что без него там не обойдутся. Величавой поступью Билл сошел с подножки ведомственной кареты. Он практически завернулся в красивый темно-сиреневый плащ, ложащийся мягкими складками к его ногам, хотя солнце припекало не по-весеннему жарко. Ему отчаянно не хотелось, чтобы кто-то даже краем глаза увидел представителя кошачьих, нечаянно выпустившего кончик хвоста на шею. И даже несмотря на то, что он оделся ещё с утра в рубашку с высоким воротом, глухо застегнутую на все пуговицы, и повязал шелковый бежевый платок на шею, иррациональный страх быть замеченным все же сопровождал его. Пройдя через красивую площадь и массивные кованые ворота, юноша прошествовал во дворец, где каждый встречный вежливо ему кланялся и желал доброго здравия. Билл с подобающим его положению достоинством принимал эти знаки внимания, кланяясь в ответ, но ничего не произнося. Вообще же, все встречные проходили в благодушном настроении. Видимо, сказывался тот факт, что король сегодня отсутствовал во дворце, он со своей свитой был на большой охоте, вот все и расслабились. Самому же Биллу до такого благодушия было далеко, и глядел он на всех пристально, словно изучающе, непроизвольно проверяя людей на возможную причастность к событиям, которые происходили с ним, хотя и понимал, что невозможно так вот определить, кто за всем этим стоит. И как бы он себя ни успокаивал, раздражение росло в его душе и только усилилось в момент, когда он уже практически пришел в нужное ему крыло дворца. Здесь стояла идеальная тишина, словно за дверьми не собралось около двадцати человек. Звукоизоляция… На неё Билл разозлился тоже, услышав движения кошачьих лапок на спине. Оглядевшись с опаской и увидев, что в коридоре никого нет, он встал у нужных дверей, которые самопроизвольно раскрылись ему навстречу. Внутри огромного зала суетливо ходили люди. Группа из десяти восемнадцатилетних магов, юношей и девушек, прошествовала от одного стола с артефактами к другому. При появлении Билла все еще больше оживились, поскольку от вердикта молодого человека зависело их дальнейшее будущее. И хотя практически каждый из них знал, обладателем какого дара он являлся, силу его мог определить только Вильгельм. У некоторых дар ещё спал, но и в этом случае Билл мог с точностью сказать, каким будет этот дар, и давал заключение вместе со своими коллегами, куда стоит обратиться юным магам для получения дальнейшего образования. Вежливо всех поприветствовав, Билл встал около своего стола, который закрепился за ним ещё три года назад, когда он девятнадцатилетним, самым юным магом из всей коллегии, был призван на службу. Магия сама распределяла, кому и где трудится на её благо, и как бы кто не относился к тому факту, что молодой мальчишка наравне с могучими магами принимает участие в самом важном событии для волшебника, подобное решение не оспаривалось. Стол стоял на месте, и никто не смог бы его убрать отсюда никакими чарами. Собственно, никто и не пытался, все происходило закономерно, как должно было происходить. А тогда, три года назад, для Билла и его родителей это стало величайшей, немыслимой честью и поводом для зависти. Вильгельм уже настолько привык к подобному положению вещей, что не обращал внимания на мимолетные косые взгляды, однако сейчас, в свете наложенного на него заклятия, просто вынужден был приглядеться ко всем присутствующим. Конечно, не к тем мальчишкам и девчонкам, что сейчас стояли и глядели на него с немым обожанием, восхищаясь его молодостью и талантом, а к величественным старцам, шествующим рядом. Задержав взгляд на каждом, Билл ощутил разраженное фырчанье на сгибе правого локтя. Дико испугавшись и чуть не выронив древний артефакт из рук, юноша ощутимо вздрогнул. Несколько взглядов обернулось непосредственно к нему, то ли услышав треклятый звук, то ли услышав, как жалобно звякнула стеклянная сфера внутри артефакта о толстую стенку из лунного камня. Биллу начинало казаться, что ещё чуть-чуть, и он начнет сходить с ума. Вся его жизнь была такой замечательной до этого самого момента, что он тихо заскулил про себя от бессилия. Ничего теперь не будет, как прежде, понял он. Кому же он так наступил на лапу, что было необходимо поступить с ним подобным образом? Ведь он никогда никому не причинял вреда, не был подлым и злым, не давал никаких невыполнимых обещаний… Совершенно расстроенный, юноша был вынужден заняться своими прямыми обязанностями, когда группа волшебников окружила его. И вот тут-то оно и началось – форменное безобразие, как будто мало ему было всего происходящего ранее. Неожиданно все начало происходить в совершенно неправильном порядке. Обычно Билл призывал отдельно взятого мага, и после произнесения формулы заклинания дар начинал тянуться к нему. Сейчас же магии десяти совершенно разных волшебников, сплетаясь, потянулись к нему ещё до произнесения заклинания. Артефакт, перекочевавший до этого на стол, сам влетел в руки опешившего Билла и, пытаясь защитить последнего от этого потока, стремился впитать все в себя, но безуспешно. Обрываясь о сферу, магия яркими разноцветными нитями пыталась прикоснуться к парню. Старшие волшебники, которые до этого сидели спокойно за своими столами, вскочили и попытались создать защитные купола, но у них ровным счетом ничего не вышло. Каулитц же, резко побледневший и растерявшийся, пытался создать свой собственный купол, и его также ждало разочарование. Неожиданно произошло следующее: тело Билла, засветившись мягким желтоватым светом и превращаясь в плотный кокон, поглотило потоки, рассеивая их в правильном и нужном порядке. Каждая отдельная нить засветилась в виде спирали на стенках кокона, давая юноше необходимые сведения о каждом из даров. Старшие волшебники стояли с разинутыми ртами и вглядывались в это красочное действо. Где-то в отдалении глухо произнеслась фраза – «это перерождение», которую ухватил Билл, но понять, кто произнес её, и что она означает, он не смог. Билл стоял, широко раскинув руки в этом коконе, прекрасно понимая, что могло произойти, если бы вся эта магия все-таки прикоснулась к нему. А сейчас, когда кокон делал свое дело, ему было просто душно и страшно. Капли пота катились по бледному лицу, а сердце глухо стучало внутри. И все кончилось вполне безболезненно, но оставило отпечаток пережитого страха на сетчатках глаз, видевших это. Билл же видел во взглядах, обращенных к нему, ещё и алчность, совершенно не понимая, почему это все происходит. Люди молча отступили от него, когда он обессиленно опустился за стол. Кто-то из старших магов взял на себя обязанность выпроводить молодых растерянных парней и девушек из зала, напоследок пообещав, что все приличествующие случаю сведения они получат непосредственно от всей коллегии - каждый лично, в письменной форме. Немного успокоившись, они, все же, оглядываясь с сожалением на стол, за которым сидел молодой волшебник, вышли. Вильгельм понимал, что сейчас ему устроят допрос с пристрастием, и внутренне сжался от предстоящих перспектив жалобно озвучивать свое – да не знаю я, а что сразу я? Как глупо и весело это будет выглядеть. И сам хрипло засмеялся, вызывая недоуменные взгляды коллег. - Ты находишь это смешным, Вильгельм? – строго обратился к нему Жан Витор Кес, достойнейший из находящихся здесь магов. Билл резко собрался, встал и гордо выпрямившись, сообщил всем присутствующим в довольно жесткой форме: - Я не считаю происходящее смешным, уважаемый синьор Кес. По непонятным мне пока причинам на меня было совершено нападение, а именно так я воспринимаю происходящее, - слово «заклятие», притаившееся в глубине его сознания, не спешило сорваться с уст. Билл решил попробовать провернуть два дела одновременно, предлагая собравшимся сделать собственные выводы, ориентируясь только на основании последнего инцидента, и посмотреть, кто из них может иметь отношение к ситуации в целом. Он продолжил чуть спокойнее: - Группа магов, действуя, явно, несамостоятельно, только что чуть не убила меня. И я вынужден вас просить помощи и содействия в том, чтобы разобраться с этим, - закончил он и стал внимательно оглядывать стоящих кругом волшебников. К сожалению, Вильгельма ждало очередное разочарование, поскольку у всех был весьма убедительно-невинный и недоуменный вид, однако маги прониклись сложностью выдвигаемых парнем обвинений. Жан Витор, в свою очередь, также оглядел всех присутствующих и, не зацепившись на ком-то конкретном, снова обратился к нему: - Вильгельм, Вы не желаете составить официальную петицию о нападении? – Билл тяжело вздохнул, не представляя, каким образом все сохранить в тайне, и тихо ответил: - Не сейчас, сначала нужно попытаться самому разобраться. Кес задумчиво кивнул, поправляя толстую косицу пшеничных волос нервным жестом, а потом, как будто решившись, спросил: - Что за магию ты использовал, чтобы поглотить потоки? Никто из нас не смог пробиться, а у тебя вышло? – нехотя констатировал он общую беспомощность. Билл напрягся, все жилы натянулись в его теле, кошаки нетерпеливо начали прыгать. - Я Вам честно признаюсь, Синьор Жан, я не знаю, думаю, это такой вид природной защиты, который пока ещё не раскрылся и, возможно, проявляется в таких вот непредвиденных обстоятельствах, - ловко выкрутился Билл и добавил для общего успокоения: - я обязательно выясню это. Кстати, я хотел бы спросить, в момент, когда все это происходило, я услышал, как кто-то сказал о перерождении. Кто это сказал? Маги, удивленно переглядываясь, молчали, а Биллу стало ещё муторнее от этого озвученного предложения. - Ничего, - старался успокоить он сам себя, - я выясню. А теперь простите, высокочтимые господа, мне необходимо заняться отчетом, - сказал Билл, отходя спиной к своему столу. Маги, перешептываясь, степенно поклонились и начали отдаляться, а кто и вовсе уходить. А Биллу становилось мерзко от осознания того факта, что он дал такую благодатную почву для слухов всем этим людям. Синьор Кес через некоторое время подошел к Биллу, который уже успел записать все виды даров юных волшебников, и поинтересовался: - Значит, ты ещё и классифицировать все успел? Билл решил, что неугомонный Кес задает слишком много вопросов, к сожалению, вполне здравых и обязательных. - Да, знания о дарах поступили ко мне в полном объеме, в отчете не будет ошибок. - Это я понимаю, - задумчиво погладил мягкую светлую бородку мужчина, - тебе, Билл, необходимо потолковать с Грегором. Легко сказать, потолковать с Грегором. Который уже два года как сложил на парня свои обязанности и находится, черт знает где. - Воспользуйся ритуалом призыва просящего, - мягко добавил он. Просить Билл не любил. Но понимал, что в данных обстоятельствах Кес дал ему просто неоценимый совет, а потому юноша взглянул с благодарностью в медовые глаза старшего мага. Как получилось так, что маг оказался так близко, Билл не понял. Оглянувшись, он вдруг осознал, что из присутствующих здесь людей остались только они одни. Знакомая волна нестерпимого возбуждения остро отреагировала на данные обстоятельства. Кес в свои сорок пять выглядел очень привлекательно. Странные мысли пронеслось в воспаленном мозгу юноши за мгновения. Телу стало нестерпимо жарко в узких одеждах, без прикрытия плаща, который висел на спинке кресла. Камзол натянулся на груди, брюки начали жать в совершенно неположенном месте. Кошачье семейство оживилось и устремилось потереться о нервные окончания на коже, а один - явно самый шустрый их представитель - додумался до кошмарного действа. Билл понимал, что ему конец, жаркая краснота разлилась по лицу. Позора не избежать. Пушистый хвост кошака, который за секунду до этого юрко прошелся по гладкой ягодице, сунулся в самое непотребное место, мягко поглаживая плотно сжатые стеночки кожи. Жалобно всхлипнув, Билл почувствовал, как все его естество поддается этой своеобразной, но трепетной ласке, и дрожь пробежала по всему телу. Вильгельм готов был наплевать на гордость и разреветься прямо сейчас. От того, насколько унизительно было все это, и от дикого желания, чтобы чьи-то теплые и живые пальцы прикоснулись к нему там. Член настойчиво ныл, покрываясь немереным количеством смазки. Эмоции зашкаливали, напряжение требовало выхода в любой форме. Билл с ужасом сознавал, что безумно хочет, чтобы кто-нибудь его жестко и мощно трахнул. Слезинка, не выдержав, скатилась по красной скуле и, набирая обороты, устремилась за шелковый платок. Билл боялся посмотреть на мужчину рядом, однако всем существом своим чувствовал тепло, исходящее от его тела. Кес стоял и смотрел на это прекрасное лицо, не зная, как сопротивляться бешеному желанию прикоснуться к юноше. Провести по лицу, почувствовать сладость этих алых, призывно горящих губ, сводящих с ума своим запахом, который мужчина тоже ощущал. Он очень хотел парня, все его тело кричало об этом. Но для него это было бы непростительным поступком. Несмотря на то, что по природе своей маги биполы, Жан был уже двадцать лет женат на прекрасной женщине, которую любил и по сей день. А потому он застыл с протянутой к лицу рукой и, пытаясь внутренне не сдаваться, отчаянно хотел прикосновения. Момента, где сопротивление дало трещину, он не ощутил, рука запретно дотронулась нежной кожи и была наказана за это. Сильный электрический разряд ударил одновременно обоих. Кеса, которому ощутимо обожгло руку, и Билла, которому словно кто-то влепил пощечину до звона в голове. Спустя секунду старший маг вылетел из зала, находясь в полном убеждении, что так сработали чары верности жене, и сожалел только о том, что не принес извинения молодому Каулитцу. Он надеялся, что сможет это сделать при первой же возможности, не имея сейчас сил смотреть в черные глаза парня. Билл же, устало опустив голову на согнутые руки, сидел в кресле и беззвучно плакал, не представляя, как ему жить дальше. Так плохо ему ещё никогда не было, пощечина горела, стыд плавился в крови, возбуждение постепенно утихало, но желание ещё было сильно. Положив ладонь на член, Билл почувствовал, как тот сникает, и разревелся ещё сильнее, проклиная этот день, эту жизнь и человека, который его самого проклял. ***** Сколько он так просидел за своим столом в парадном зале королевского дворца в полном одиночестве, Билл так и не понял. Он постепенно приходил в себя, совершенно не имея сил на то, чтобы пытаться анализировать. Он медленно и верно погружал себя в пучину тоски и уныния, пока его кошачьи поселенцы, жалобно подвывая мыслям хозяина, ласково и совсем не возбуждающе терлись о его кожу. Билл свыкся с этим ощущением и даже с некоторой долей благодарности воспринимал эти не слишком плодотворные попытки. Даже поймал себя на желании поговорить с ними, точнее, обратиться к ним мысленно с просьбой о том, чтобы они покинули его тело, но ничего не происходило. Билл не обижался, только ещё больше грустил. И когда на место всех ощущений пришла оглушающая пустота, за которой он даже не слышал своих питомцев, он встал и, пошатываясь, пошел к единственному человеку, которого мог видеть в этот момент - своему близкому другу Андреасу Вернье. Андреас, состоявший на службе в королевской гвардии, сейчас находился в отпуске, часть гвардейцев была отпущена на отдых, в связи с охотой. Благодаря хорошей службе и сметливости парень попал в этот список счастливчиков и с огромной радостью отсыпался после бурной ночи и не менее бурного дня, проведенных в обществе красавицы Пионы, все никак не удостаивавшейся чести называться девушкой лейтенанта Вернье. Она, что уж там таить, уже на это даже не надеялась. Как говорится, запретный плод был сладок. А гордость не позволит Андреасу вступить в союз с волшебницей, которая не уберегла свой дар невинности, пусть и с ним же. Для парня это было в порядке вещей, и они с другом Вильгельмом были весьма принципиальны в вопросах, напрямую затрагивающих честь. Мысль, что это не совсем справедливо, никогда не посещала их «светлые» головы. Хотя голова Андреаса действительно была светлой и длина его волос доходила до плеч, что его вполне устраивало, поскольку, обладая средним уровнем магии, он умело это компенсировал физической подготовкой. Пиона, вытянув руки вверх, кокетливо изгибалась, и её прекрасные каштановые волосы искрились, прошитые солнечными лучами. Один, несомненно, жадный лучик мягко касался красивого бордового соска, который темнел на молочной коже. Андреас, привлеченный действиями подруги, жадно потянулся к нему в попытке заполучить экзотическую ягоду. Развернувшись всем телом, красивым и подтянутым, к девушке, Андреас со вкусом выполнял свое пожелание. Дверь, скрипнув, отворилась, и моментально покрасневший Билл прошипел: - Да идите вы! – испытывая в большей степени ярость, чем смущение. Он быстро выскочил за дверь, понимая, что здесь и сейчас он совсем не нужен. Андреас, сообразив, что с другом происходит что-то из ряда вон выходящее, извинившись перед девушкой и накинув халат, кинулся за ним. Догнать его он смог практически возле двери на первом этаже своего маленького коттеджа, который достался ему в наследство от безвременно почивших родителей. Билл с упорством тянул ручку, которая не открывалась из-за заклинания, брошенного Андреасом ещё в пути – «никого не выпускать». Билл тяжело дышал и злился на магию, которая, в первую очередь, служила хозяевам родовых домов, таких, как коттедж Вернье. Запоздалое смущение все же нашло на парня, и он устыдился своего порыва влететь в спальню друга в доме, куда он всегда имел свободный допуск, согласованный с охранными заклинаниями. Андреас, видя нестандартное состояние Билла, тихонько прикоснулся к плечу отвернувшегося друга. Тот в ответ слабо повел плечом, словно ему было больно выносить прикосновения. Андреас отчетливо понял это, не списывая данный жест на непонятную для него злость. - Что случилось? - тихо спросил он у Билла, который лишь хрипло и печально хмыкнул, но потом ответил: - Прости, я вижу, что не вовремя, я не хотел так врываться, я позже зайду. - Что за бред, - воскликнул Андреас, - что за церемонии? Ты что, как не родной? Что случилось-то? – настаивал друг и, твердо взяв Билла за локоть, развернул его в противоположную от двери сторону, направляясь в гостиную. - Это долго объяснять, - отозвался Билл, все же поддаваясь попытке Андреаса усадить его в кресло возле камина. - Я не тороплюсь, - мягко отозвался хозяин. - А как же Пиона? – поинтересовался Билл, чем немало удивил Андреаса. - А что Пиона, соберется и уйдет Пиона, как и всегда. То, за чем она сюда приходит, уже произошло, - немного нервно добавил Андреас, сам же сожалея о собственной грубости. Что-то внутри Билла остро прореагировало на эти слова, и юноше стало нестерпимо жаль девчонку: - Не говори так, она тебя любит, а ты ноги об неё… - Билл не закончил, глядя, как одетая в кружевной халатик Пиона заходит и садится своей изящной пятой точкой на ручку кресла, в котором сидел Андреас. Приобняв парня за плечи одной рукой, она грустно сказала: - Ты думаешь, он не знает, что люблю? – она тихо засмеялась. - Знает. И это хорошо! Вам налить, мальчики? – спросила она, внезапно вскочив на ноги и, не выслушав ответ, двинулась чуть в сторону, уже по дороге призывая на столик три толстостенных бокала и заполняя их наполовину терпкой янтарной жидкостью, добавляя каждому кусочек искрящегося, соткавшегося из воздуха кусочка льда. Девушка в совершенстве владела магией воды. Парни молча любовались на красивое волшебство и неяркий голубоватый свет, опутавший на мгновение её руки. Билл вспомнил, как два года назад Пиона проходила обряд раскрытия даров, и поразился тому, что совершенно забыл эту девочку, обнаружившую недюжий талант к трансформации жидкостей. «Она ведь потрясающе талантлива, умна, красива, из хорошей семьи, что же Андреасу ещё надо?» - подумал он, и сам же вспомнил свои и друга принципиальные разглагольствования о том, что девушка была весьма легкомысленна, переспав с Андре после непродолжительного знакомства. «Какая глупость» - подумал Билл, на себе испытавший невольное желание отдаться первому встречному. Он знал, что девушка была не первый день влюблена в Андреаса и радовалась, когда тот обратил, наконец, на неё внимание. Тем временем Пиона отправила алкогольный напиток каждому из парней в руки и, зажав в руках свой бокал, степенно вышла из комнаты, сказав напоследок: - Я сейчас соберусь и уйду, мальчики. Не буду вам мешать. Андреас, глядя на все эти действа, хотел было что-то сказать, но промолчал, лишь тяжело вздохнув. Билл поглядел в ясные голубые глаза друга и отчетливо понял, что он сейчас сожалеет о своих словах, которые девушка наверняка слышала. - Ну, так иди и извинись, - сказал Билл, на что Андреас, странно поглядев в его глаза, ответил: - Потом, Билл. Я извинюсь, мы сами разберемся. К тому же, она уже ушла. - Как? – удивленно спросил Билл. - Мы сделали зачарованный проход от её дома к моему, теперь она приходит и уходит, когда хочет, и очень быстро. Билл поразился степени доверия друга к Пионе и облегченно выдохнул, заметив про себя, что раз так, значит, у них все будет нормально, и лучше ему не вмешиваться. - Однако, выпивка есть, значит, можешь рассказывать, что произошло? - немного повеселев, спросил Андреас. Билл, только что наблюдавший сцену с участием девушки, немного успокоился и теперь не знал, как и что рассказывать. Решив, впрочем, что надо начинать сначала, он спросил: - Ты помнишь события вчерашнего вечера? - Хм… ты знаешь, я как раз хотел обратиться к тебе с подобной просьбой - рассказать, что было вчера… – у Билла будто оборвалась ниточка внутри. - Значит, ты не помнишь… - разочарованно протянул он. - Совсем, что, знаешь ли, очень странно. Я точно помню, что уходили мы отмечать мой отпуск, но куда пошли и что там делали, неясно совершенно. Очнулся я дома. Когда пришла Пиона, было около трех утра, она меня разбудила и принялась приводить в порядок. Так как родителей её не было ни ночью, ни днем, она от меня не выходила, вот уже… - Андреас картинно посмотрел на золоченые наручные часы - тринадцать часов, - и усмехнулся довольно, видимо, намекая на то, что он неплохо провел время. Билл тоже ухмыльнулся, абсолютно точно уверенный во впечатлениях друга. Только вот рассказ Андреаса никак не способствовал попыткам прояснить ситуацию. - Ещё знаешь, что удивительно? – продолжил друг. - Я ведь никогда не пьянею, а ночью у меня буквально голова от хмеля раскалывалась. А тот факт, что и ты ничего не помнишь, мне совсем уже не нравится. Билл задумчиво кивнул, а потом рассказал Андреасу о событиях этого утра, все, что помнил, но без детального описания всех ощущений. Картина произошедшего ввергла парня в неподдельный шок, и он с неверием произнес: - Тебя прокляли, Билл… - А то я сам не понял. Одно непонятно - кто, как и за что, - сокрушаясь, ответил он. - Ты покажешь? – тихо поинтересовался друг. Билл, чуть поразмыслив, развязал шейный платок и принялся расстегивать пуговки на рубашке. Спустя мгновение взору Андреаса предстала голая грудь друга, по которой стремительно пробежала красивая угольно-черная кошечка и, спрятавшись за полу рубашки, кокетливо высунула усатую мордочку, жалобно мяукнув в абсолютной тишине. - Охренеть можно, - прошептал шокированный Андре, не представляя, что говорить дальше. - Больше, чем охренеть, - жалобно добавил Билл. И оба припали к бокалам со спиртным. Позже Андре подошел к Биллу ближе, отогнул полу рубашки и, углядев сразу трех усатых, хотел было прикоснуться к ним, но его ещё на подходе слабо стукнуло разрядом. Биллу отдача тоже прилетела, как и понимание, что до него никто не сможет дотрагиваться, по крайней мере, к голой коже, и это заставило волосы на голове зашевелиться… он же сможет так, без касаний... - Ну-ка, давай проверим? – торопливо сказал Билл. - Тронь меня за колено! Андреас послушался, но ничего экстремального не произошло. - Теперь за плечо! – ничего. - Теперь за руку, - слабенько стукнуло обоих, но, желая найти допустимый предел, Билл скомандовал: - За шею, - долбануло обоих, и сильно. Андре, держась за ушибленный зад, поднимался с пола, глядя, как на руке расцветает пятно ожога. - Чтоб тебя, - злобно возопил Билл. - Это что за извращенец мог такое придумать? – недоумевал Андре. - Тот, которому надо было, чтобы я тихо сходил с ума от вожделения и не мог ничего сделать. Тот, кому надо, чтобы моя жизнь была разрушена основательно и полностью, - злобно схватив диванную подушку и швырнув её в дальний угол комнаты, ответил Билл. Отдача все ещё отчетливо гудела в больной голове, но, поняв, что с Андре они ничего не решат, парень внезапно поднялся с намерением пойти домой и, может, утопиться в ванной. - Никто не знает? – спросил Андре, не глядя на друга. - Как сказать… - отозвался Билл. - Их я никому не показывал, - имея в виду кошек, пошутил он. - Что делать? – серьезно спросил Андре. - Резонный вопрос, - ответил Билл. - Кес советовал обратиться к Грегору и использовать ритуал просящего, - с горечью добавил он. - Ритуал просящего? Призыва просящего? – вдруг оживился Андре. - Ну что, раз это выход, надо пробовать… - задумчиво добавил он. - Ты знаешь детали? - Да, приходилось однажды. - Ты не рассказывал, - посетовал Билл. - Это не такая захватывающая история, как у тебя, - голубые глаза улыбнулись. - Ну, конечно, не такая… Так что там надо? - Ты не беспокойся, я все приготовлю, сможешь завтра прийти? Пораньше? - Да, думаю, смогу, попробую отпроситься на пару дней со службы, - отозвался Билл, воодушевленный хоть какой-то деятельностью. - Вот и хорошо, вот и ладненько, - отозвался Андре, - а сейчас иди домой, успокойся, все решится, я ненадолго уйду из дома, надо кое-что проверить, а потом буду у себя. Если ночью будет одиноко, приходи, - совсем разошелся парень. - А как же, вам с Пионой будет в радость изучить мой питомник, - огрызнулся Билл. - Ну… - внезапно смутившись, сказал Андре. - Они же… как… милые… - Кто милые? – это прозвучало шокировано. - Ну, кошки твои. - Ты рехнулся? – спросил Билл, искренне веруя, что это так. - Ну, Билл, давай, иди. Не хочешь - не приходи, но чтобы завтра был в одиннадцать, понял? - Да понял, понял, - отозвался друг, которого сейчас в срочном порядке выставляли за дверь, и он особо не сопротивлялся. - До встречи, - сказал Андре, желая сначала протянуть руку для прощального пожатия, но сразу передумав. ***** Лежа на огромной кровати, которая слева была забрана красивым ажурным балдахином, Билл разглядывал на своем голом теле мелькавших животных. Движение не вызывало раздражения, наоборот, их красивые, грациозно выгибающиеся под пальцем спинки дарили ему сейчас неповторимые ощущения. Урчание знакомо и приятно вибрировало в горле, и это успокаивало. Биллу было хорошо и уютно лежать так, нагишом. Мысли, ещё совсем недавно преследовавшие, оставили его. Он сожалел об отсутствии родителей, уехавших погостить к семье брата на другой континент. Но, может, все и наладится к их приезду, с оптимизмом подумал он. На тоску и уныние не осталось сил. Надо было верить во что-то хорошее и положительное, иначе загнуться можно. А кошки, как могли, старались помочь, радостно мурлыча в голове хозяина. Билл успокоился, оделся в пижаму и накрывшись одеялом поплотнее, отдыхал. Ближе к двенадцати, когда он уже практически спал, в его голове раздалось оглушительное мяуканье. Поначалу не сообразив, что происходит, он резко соскочил с кровати. Секунда тишины ушла на то, чтобы мурашки, разбежавшиеся по коже, устремились в уже ожидаемом направлении. Моментально напрягшийся орган слегка натянул пижамные штаны. С нескрываемым ужасом Билл стоял как вкопанный и ожидал то, что будет дальше. Внутренний голос тут же обрадовал его тем, что это только начало, и парень ему поверил. Теперь уже несколько голосов вопили в сознании монотонно, протяжно и призывно. Парня начало ломать от волн накатывающего желания. Не в силах вынести этого натиска, он судорожно опустился на колени, тяжело дыша и сумбурно шаря по телу руками, однако натиска возбуждения это не поубавило, а прикосновения посылали неприятное колющее ощущение прямо по нервным окончаниям. Бордово-серый туман расстилался перед его взором, дымка, которая, казалось, сейчас высушит глаза и нёбо и прольется влагой из прокушенной губы. А Билл все пытался хоть как-то облегчить свое состояние, потянувшись пальцами руки между ягодиц, даже понимая, что это принесет только боль. Слезы хлынули с его глаз, немного заглушая жар, который их сжигал. Кошачьи шлялись по всему телу бешеными рывками, непрерывно шипя и фыркая друг на друга, а потом разделились на две группки, которые тут же слаженно принялись за дело, Билл подумал, что он сейчас умрет. Повалившись на пол в обессиленной дрожи, он чувствовал, как маленькие шершавые язычки лижут его напряженное достоинство, так и не выпущенное на волю. Эти маленькие иголочки, которыми, по сути, стали прикосновения, казалось, достигали сердца, и Билл был уже не против, если бы с ним сейчас было покончено. Вторая группа кошачьих ласково терлась между ягодиц, куда Биллу доступа не было. Находясь в практически предоргазменном состоянии, он ощутил резкий порыв ветра, дунувший в неестественно горячее лицо. Он на секунду открыл глаза и увидел вокруг себе воронку воздуха, несущую его куда-то вдаль по ночному небу, весело подмигивающему яркими и близкими звездами. Тело стало таким легким, практически невесомым. Магия клубилась внутри, сила её расслабляла, и несла юношу прочь, куда-то в сторону. Сопротивляться ей не имело ни смысла, и не оставалось желания пытаться. И это было приятно, хоть на секунду избавиться от терзавших мучений. Билл, решив, что бояться нечего, расслабился и благодарно впитывал в себя ночную прохладу. Он летел, и через некоторое время, вихри вокруг начали стихать. Движение резко прекратилось, и, открыв глаза, он понял, что находится в маленькой комнате, на мягкой большой кровати, а пространство вокруг украшают символически парящие свечи. Парня тряхнуло и затошнило, в голове рисовались картины одна красочнее другой. Самым страшным и неприятным стало ожидание того человека, который сейчас войдет в эту дверь. В том, что именно он виновен во всех несчастиях, сомнений не было. Но ожидание затягивалось, а кошки, вновь продравшиеся сквозь пелену шума, образованного перемещением, истошно заорали, заставляя тело оживать. Билл не выдержал этого всего и хотел громко закричать, но из его рта донеслось лишь жалобное «мяу». Это был предел всему - терпению, силам, чувствам. Билла снова тряхнуло и повалило на уже смятые простыни. Он молча глотал лившиеся в обильном потоке слезы, ощущая себя тряпкой, в которую он превратился всего лишь за сутки. Ненавидя себя за слабость, маг отчетливо понимал, что столько слез он себе не простит, когда все это кончится. Если все это кончится… - Теперь мурлычешь? – раздался приятный насмешливый молодой голос совсем рядом с ухом, и тело юноши моментально потянулось к его обладателю. Прокричать что-либо ещё парню не удалось, вырывалось только мяуканье, а на споры, пусть даже и в такой форме, сил не осталось. Билл благодарно принимал нежные поглаживания сильных пальцев по ключицам и отчаянно извивался. - Какой нетерпеливый, – посетовал голос и закрыл очередное попытавшееся вырваться на волю «мяу» мягким иссушающим поцелуем. Обладатель голоса целовался до звезд в небе, которые Билл вручную сейчас собирал и швырял в темноту, и сам летел в неё следом. Полные, потрясающе вкусные губы, которые в его представлении сразу стали карамельными, нежно посасывали губы Билла. Он пил дыхание своего врага, который, издеваясь и злорадствуя, вполне себе беспрепятственно гладил его тело сильными и горячими пальцами. Было удивительно, что от этого его не било разрядами, а предательское тело только поддавалось потрясающе целующемуся злодею. Нежные губы выпивали слезы Билла, порхая по векам и скулам, рождая немыслимое желание - принадлежать этому... А ещё неизвестный похититель потрясающе пах. Биллу казалось, что этот запах – моря, неба и свободы - он узнает теперь из тысячи, а легче всего будет ощутить его на своей коже, по которой порхали жадные руки, он впитывался, вливался нежными трепетными ручейками, насыщая, заражая безумной тягой к своему обладателю, пленяя и так плененного Билла. Которому было уже совершенно все равно, где он и что он, лишь бы этот влажный рот никогда не отрывался от вены, сладко трепыхавшейся под теплым языком. Зубы похитителя смачно впивались в незащищенную кожу шеи, а тот же язычок зализывал злодейство. Но Биллу было совершенно неважно, что именно делал злодей, в объятиях которого он сейчас плавился, лишь бы не отпускал ни на секунду. И он не отпустил. Билл поймал себя на желании разглядеть лицо мужчины, но ничего не вышло, свечи, висевшие хороводом, уже потухли. И оставались только пальцы, которые устремились к злодейской голове. Билл чувствовал высокий лоб, нежную кожу скул, красивой формы нос и губы, прочувствовать которые мешало их постоянное движение по груди одурманенного парня. Но злодей отловил губами палец Билла и стал его нежно посасывать, вырывая из парня приглушенные стоны, которые, вопреки всему, были похожи на настоящие. Правда, Биллу до этого факта было как до луны, которая участливым краешком светила в окно, но ничего не освещала, оставляя похитителя красивым, жарким, нежным и темным пятном. Тело над Биллом напряглось, и свидетельство большого чужого возбуждения вонзилось в него. Это простое движение до звона в паху ударило по нервам парня, обеими руками вцепившегося в своего губителя. Несколько движений взад и вперед, и пленитель, неожиданно отступая от своей мрачной роли, кончил с мягким и протяжным стоном, лишь вдавливаясь своим извергающимся членом в беззащитного Билла. Последний тоже был готов, но злодейская рука быстро это дело пережала у основания. От отчаяния и предчувствия беды Билл взвыл не своим голосом, продолжая настойчиво вжиматься в расслабляющееся тело над собой. - Потерпи, мой хороший, - прошептал самый красивый голос в мире, и Билл моментально успокоился, или даже наоборот - воодушевился скорой расправой над собой. Голова похитителя, усеянная пышной и длинной копной волос, устремилась к низу, туда, где более всего сейчас нужна была помощь. Со вкусом стянув до конца с Билла все те же пижамные штаны вместе с бельем, он глубоко втянул носом запах и, видимо, оставшись довольным, выстонал что-то неразборчивое для дрожащего сознания Билла. Однако страдалец ошибался пытаясь предугадать развитие событий, и вместо того, чтобы злодейский язык коснулся исходящей всеми возможными соками головки, он нырнул основательно ниже, погружая парня в состояние отключки. Нежный язык запретно касался стенок тугого входа и, ничуть не смущаясь, лез внутрь под аккомпанемент несмолкающих стонов извивающегося парня, со вкусом растягивал нежное отверстие, чуть прикусывая тоненькую кожицу. Билл понимал, что на сегодня его страдания закончились, потому что он точно уже не выдержит больше. В этот момент злодей перегруппировался и принял в свой рот большое свидетельство наступающего счастья. Билл, протяжно взвыв, несколько раз толкнулся во влажное тепло и бесконечно долго потом в него изливался, не встречая сопротивления, а, наоборот, приободряемый движениями такого податливого горла. Очнулся Билл полностью мокрый, как из душа. И долгое время не мог прийти в себя, пошевелить конечностями, или даже просто открыть глаза. Пятая попытка увенчалась успехом, и юноша с разочарованием понял, что он у себя дома, мало того, в своей собственной постели, никакого злодейского присутствия рядом, и он, похоже, действительно мокрый. Это было последнее, что он ощутил, проваливаясь в сон. ***** «Что это за хрень?» - выругался Билл, глядя, как неугомонные кошки тихо спариваются без стыда и стеснения на его просыпающемся теле. Однако посыл дошел до хозяина, с тоской сжавшего ладонью тут же начинающий опадать член. - Ну, что за хрень? - прошипел Билл, тут же вскакивая с кровати. Внезапная слабость заставила тело вздрогнуть, и парень опустился в свое любимое и очень удобное кресло, где нервным жестом руки начал прогонять настойчиво шипящих кошек с груди. Вспомнились злодейские руки. И тоска начала заползать в смягчившееся сердце. Билл шлепнул с чувством по маленькому чайному столику, на котором жалобно звякнула фарфоровая кружка. Надо разобраться в себе, настойчиво требовал от себя Билл, надо, вот только никак. Все, что было, не укладывалась в низко склоненной черноволосой голове. С одной стороны, он задавался вопросом – стоил ли весь вчерашний кошмар столь прекрасной, нежной и упоительной ночи? Ответ «нет» вырисовывался тут же, не взирая на блаженное томление в груди. А также нескончаемым потоком шли вопросы – кто есть злодей? За что он так с ним? А ответов на них пока не предвиделось. «Не надо было засыпать, может, разглядел бы его» - подумал измученный Билл. Дрожь сама рождалась от воспоминаний о чарующем, немного низком голосе, о запахе, чувствуя который рождались все те ощущения, что Билл привык считать своими. И свобода - свобода не давала покоя растерянному парню. Гребаная свобода, которой его лишили, оставили без того чувства защищенности, которое он не терял по жизни, а сейчас ощущал себя опустошенным без него, разочарованным – без уверенности, что все эти прекрасные чувства, родившиеся ночью, были правдивы. Ему не должно было быть так хорошо с ним, с горечью чувствовал Билл, не должно. «А он был нежен» - как мантру, повторял себе Билл, пока мылся, пил дорогой успокоительный чай из-за границы, собирался и обдумывал свои дальнейшие шаги на пути к разрешению этой слегка затянувшейся загадки. Кабинет департамента магии, в котором привычно работал Билл совместно с синьором Паоло Бордже, пустовал. «Неслыханное дело» - подумал парень, впервые не застав в это время свое начальство на месте. Однако долго ему размышлять не пришлось, синьор предстал пред черны очи своего помощника, что-то злобно и неразборчиво шипя по пути к столу. Казалось, на Билла, стоящего тут в ожидании, он не обратил ни малейшего внимания. Парень собрался и произнес: - Синьор Паоло, могу я обратиться с просьбой? Издалека начал, подумалось парню. Мужчина нехотя поднял серые глаза на помощника и приготовился выслушать. - Мне необходима пара дней для решения некоторых семейных проблем. Могу я оставить службу? – почувствовав неуемное возбуждение, закончил мигом раскрасневшийся Билл. Паоло странно глянув на парня, кивнул, но потом передумал и сказал: - Только на день, Вильгельм, завтра конгресс магов конфигурации, нам необходимо быть там, если ты помнишь. Билла, которого неприятно царапнуло использование его длинного имени, буквально сжало от стыда. Он совершенно не помнил об этом конгрессе, на который собирался, весьма заинтересованный, ещё пару дней назад. - Хорошо, - ответил юноша, совершенно не понимая, чем ему поможет этот выторгованный у судьбы день. А мужчина так и смотрел на него проникновенным тяжелым взглядом, в котором сквозило если не понимание, то намек на это. Билл, который, постепенно учился жить по наводке интуиции, мгновенно зацепился за этот факт и начал ворочать тяжелые мысли в голове. Но никто так и не произнес больше ни слова. Играть в гляделки было неприятно, а поэтому, аккуратно поправив свой плащ, юный маг поспешил к дому Андреаса. Его ждали, как выяснилось, в приятной компании Пионы за весьма нехитрым, но милым времяпрепровождением. Биллу так и хотелось задать вопрос парочке – «Ну что вы как кролики?» Но, вовремя попридержав язык за зубами, Билл понял, что не ему судить любвеобильных друзей. Пиона, не спеша покинуть общество Билла, предложила ему чашку горячего шоколада. Через несколько минут горячий напиток обжег горло парня, рождая воспоминания о том, как горело оно под губами злодея. И буквально все в парне воспротивилось такому повороту событий, он просто не мог и не хотел верить, что человек, обрекший его на такое, достоин хотя бы доли того скопища чувств, что испытывал он. И выкинуть из головы все это не представлялось возможным. Билл намеренно про себя называл все это приворотом. Он осознавал необходимость перестать воспринимать злодея как самого лучшего партнера в жизни, но результата не было. Пиона, глубокомысленно наблюдавшая за бегом мыслей Билла по его лицу, тихонько села рядом и начала шептать, совсем как мама, в момент, когда становилось совсем плохо: - Ничего, Билл, все пройдет, все наладится. А он не отвечал, просто впитывал тепло этого дома. Потом Пиона встала и вышла из просторного зала, в котором они находились. Зашел Андреас, который стал немного переставлять мебель, оставив Билла безучастно наблюдать за этим процессом. - Ты извинился? – Биллу почему-то стало крайне важно спросить об этом. - Да, - тихо и буднично отозвался друг. И этим своим простым и тихим согласием подтвердил догадки Билла, что для друга все уже давно изменилось, чему парень искренне обрадовался. Эта простая теплота и легкость, которую дарила Пиона своим присутствием, заслуживала подобного отношения. - Береги её, - мечтательно прошептал Билл. - А ты какой-то другой стал, - вдруг сменил тему Андре. Другой, подумал Билл и добавил про себя, что друг поменялся гораздо раньше него. И это не пугало, наоборот, вселяло уверенность, что так и должно было случиться. Билл все же допил свой немного остывший шоколад, когда вошла Пиона. Андре начал пространно объяснять, что значит призыв просящего. Как всегда, это оказался ритуал на крови. Кто бы сомневался, подумал Билл, порезал правую ладонь, позволяя тоненькой струйке алой крови стечь в приготовленную посуду. - В общем, так, Билл, вчера, когда ты ушел, я безуспешно пытался найти в городе один артефакт. Я, конечно, заранее предполагал, что все не так просто, поэтому озаботился планом «Б», в котором Пиона сыграет роль этого артефакта. - Это не опасно? - встрепенулся Билл. - Нет, конечно, иначе бы я просто не стал проводить ритуал, - убедил его Андре и продолжил: - в изначальном варианте артефакт – это сфера, куда надо положить мыслеобраз того человека, которого собираешься призвать и просить. По краю сферы расположено небольшое лезвие, нажав на которое должна была стечь твоя кровь, а от полученных болевых ощущений появиться слезы. Впитавшись в сферу, слезы призваны укрепить чтение самого заклятия. И вслух необходимо было начать умолять. Так как у нас артефакта нет, Пиона создаст сферу воды, кровь мы туда добавим, мыслеобраз - тоже. Твоя задача, Билл, раздобыть нам слезы, ну вот хоть как! Ну, и умолять Грегора откликнуться. Пока все понятно? – немного волнуясь, спросил друг. - Да, - ответил Билл, переживая за факт возникновения слез именно потому, что сегодня он оставался апатичен, а вчера за этим дело не стало бы. Андреас, прочитав сложное и длинное заклинание, стал напротив Билла и тихонько потянул магию на себя. Ничего не происходило, никаких нитей, характерных и сопутствующих даже самому простому волшебству. Стало очевидно, что что-то идет не так. - Нам бы менталиста хорошего… - посетовал Андре спустя пять минут попыток. - Я думал, это будет проще сделать. Билл стоял взволнованный и абсолютно не готовый к тому, что именно на этом этапе сорвется все. Казалось бы, чего проще - прочитав заклинание, вытянуть мыслеобраз, ан нет. Для присутствующих здесь и сейчас волшебников это было действительно проблемой. Пиона грустно разводила руками, глядя в глаза Андре, а тот начинал нервничать. - Андре, - спросил Билл, - а ты ведь уже делал призыв, как у тебя в тот раз получилось? - Понимаешь, если человек, которого ты вызываешь, обладает этой магией, то это может сработать и в обратную сторону, как бы откликаясь. «Да… все дороги ведут…» - куда ведут, Билл не помнил, зато знал одного очень хорошего менталиста, синьора Бордже, к которому он не мог и не хотел обращаться за помощью. Отчего-то образ волшебника, который длительное время был добрым наставником и достойным другом, изменился. Подсознательно Билл понимал, что он не может быть замешан в этом деле просто за ненадобностью, по всем мыслимым и немыслимым причинам, но как-то… странно становилось на его душе в момент, когда он вспоминал этого человека. В этот момент в голове мяукнуло, и не так, как уже стало привычным Биллу, а так просяще и заинтересованно. Этот новый оттенок голоса принес с собой какое-то доселе невиданное ощущение, будто Билл знает, что нужно делать. Он, совершенно не понимая, что происходит, развел руки в стороны, и из него стал литься желтоватый свет. «Тот самый оттенок, как у кокона» – подумал Билл. Но эта мысль не взволновала его. Он просто подчинился тому внутреннему потоку, который проходил сквозь него и выходил наружу. Желтый свет рассеивался на границе рук, образуясь в маленькие светящиеся точки, которые начали ткаться в полотно, пока ещё непонятного рисунка. Спустя десять минут томительного ожидания все увидели на картинке, застывшей в воздухе, старца, сгорбившегося над свитком и задумчиво выводящего на нем пером какие-то письмена. Синьора Грегора ди Нати Билл узнал сразу. Картинка медленно превращалась в более прочную и материальную. Надо добавить, что такого волшебства ни один из друзей никогда не видел. А потому они попросту застыли, пораженные чудом. - Синьор? Синьор, отзовитесь? – решил попытать удачу Билл, когда образ действительно был полностью готов. Результат не последовал, и тут-то умница Пиона не растерялась, заключив в большую водяную сферу полученную картинку. Поначалу у неё никак не выходило оторвать её от рук Билла, а потом парень, как по наитию, развернул кисти рук тыльной стороной к себе и как будто отпустил от себя. Старик на изображении даже немного шевельнулся, видимо, услышав какие-то отголоски магии, но все так же остался глух к словам Билла, который вновь попытался позвать его. Андре тем временем подошел к сфере и аккуратно прыснул в неё кровь. Вода начала немного искриться, но структурно не изменилась. Дело оставалось за главным ингредиентом, за слезами просящего. Точнее, перед волшебниками выросла ещё одна задача - как заставить плакать Билла, который ну никак не хотел этого делать. - Билл, ну вспомни самое ужасное, что произошло с тобой? Билл думал обо всем подряд с немыслимой скоростью, но понимал, что былой злости нет. Даже случись все то же самое с ним сегодня, он бы гораздо спокойнее все воспринял. А может, дело было в том, что его подорванное состояние уже не могло так остро на все реагировать. Он не знал и искал, и думал, а драгоценное время утекало. Силы Пионы были не вечными, и девушка ощутимо сражалась с весом сферы, стараясь при этом не слишком активно упрашивать взглядом Билла выдать, наконец, то, что было им необходимо. Парня вдруг прострелило как молнией, он даже не ожидал, что все будет так просто и сложно одновременно. Тихие слезы заструились по его лицу, их несложно было стереть ладонью и со всей силы стряхнуть на сферу. У него получилось. Он это понял, когда на него обрушился странный шипящий звук, а потом и вовсе настороженный хриплый голос Грегора пробормотал: - Кто здесь? - Это я, - поспешил пояснить Билл, - Вильгельм Каулитц, мастер, я Вас умоляю о встрече и прошу простить за беспокойство. - Билл? – удивился старик. - Что же вы хотели, мастер Вильгельм? - соблюдая условности, добавил старик. - Мне необходимо с вами встретиться. Очень нужна ваша помощь и ваш совет, мастер. - Что же ты хочешь, мой мальчик? Я к тебе никак попасть не могу, но, если я нужен тебе, то мои двери открыты, я последние полгода проживаю в Кроне, лечебнице на Ближневерховых Горах, это довольно-таки далеко от тебя. - Быстрее, умоляю, - прошептала взволнованная Пиона, и Билл с тревогой увидел, как стенки сферы утончаются и колышутся. - Как к вам можно добраться? – в отчаянной попытке успеть выкрикнул Билл, но сфера медленно и плавно захлопнулась практически перед лицами волшебников, засасывая внутрь приглушенный ответ мастера Грегора. - Простите, ребят, - прошептала Пиона и, не удержавшись, осела на кресло. - Милая, что ты? – подлетел к ней Андре. - Ты все хорошо сделала, как ты себя чувствуешь? - Нормально все, - слабо мотнув рукой, уже тверже сказала девушка. - Спасибо, Пиона, - прошептал Билл, все более и более проникаясь уважением и симпатией к этой прекрасной волшебнице. Он склонился и, не придерживая рукой, прикоснулся к холодной кисти её руки губами, совершенно забыв, что может понести за это наказание, и не он один. Однако Пионе ничего не сделалось, а вот Билл ощутил укол в губы, которые он лишь плотнее сжал, поминая про себя злодея недобрым словом. И пронеслась молнией мысль о том, что именно вызвало его слезы. Он тогда представил, что больше никогда не почувствует близости злодея, нет, не физической, не в этом была зацепка, на которую попался Билл. Он испугался, что больше не ощутит ауры того человека, который медленно и верно подсаживал его на себя, словно на напиток вечного веселья, который был уже многие лета запрещен в Королевстве. «Приплыли» - подумал парень, с грустью признаваясь себе, что дальше действительно плыть некуда. - Крона, значит, - в задумчивости проговорил Андре, которого Билл на время упустил из виду. - Крона, - в тон ему ответил друг, настраиваясь на нужный лад и отвлекаясь от своих безрадостных мыслей. - Значит, на дронах, я другого варианта просто не вижу, хотя их придется взять из королевского питомника, - уверенно сказал Андре. - Да кто нам их даст без предварительного прошения? – искренне изумился юноша. - Значит, не будем спрашивать, - ухмыляясь, ответил друг. - Угнать дронов? Да ты, друг, видимо, ещё не отошел от вчерашней пьянки? - мягко ухмылялся Билл. - Ну, согласись, на дронах быстрее всего, - не унимался Андре. - Это не вариант, - ответил Билл и приземлился в соседнее с Пионой кресло. - Ну, и что ты сел? Ну-ка, давай, подъем! Нам в питомник! – надевая плащ, ответил Андре. - И ты полетишь со мной? – спросил Билл, ни грамма не сомневаясь, что их затея с попыткой взять дронов не удастся. - В общем, там у них работает Рауль, скажете ему, что от меня, и что вопрос жизни и смерти, может, он и поможет, - произнесла девушка, которая до этого с улыбкой в глазах наблюдала за друзьями. Андре метнулся к ней, явно желая что-то сказать, но, так и не решившись, просто поцеловал легким движением в губы. - Идите, - с мимолетной грустью прошептала девушка, и Билл с горечью обернулся на её голос, заворачиваясь в свой плащ. - Спасибо, - ответил он ей, пытаясь взглядом выразить всю свою благодарность. ***** Рауль Сантьяго, являющийся кузеном Пионы Конти, был удивительно красивым молодым человеком с тонкими точеными чертами лица, высокими скулами и яркими, горящими на солнечном свету изумрудными глазами. У него была короткая стрижка жестких иссиня-черных волос. Это объясняло, почему он работал в питомнике для королевских дронов, а не где-либо ещё, где требуются магические способности. У Рауля их практически не было. Найти его не составило особых проблем, да и услышав, по чьей просьбе пришли не последние маги королевства, парень не только не отказался помочь, а ещё и вызвался сопровождать молодых людей в путешествии, на что парни согласились с большой радостью. Однако Билл чуть запоздало понял, что, возможно, не стоило соглашаться, поскольку неожиданный спутник кидал на него весьма заинтересованные и двусмысленные взгляды. Но выхода уже не было, Билл и Андре стояли на границе питомника и ждали, когда появится Рауль вместе с тремя снаряженными драконами. Все складывалось в их пользу, причем до того беспроблемно, что у Билла сосало от напряжения под ложечкой. Может, дело все было в том, что планировалось чуть ли не прорываться с боем за перевозочное средство, а тут все так досталось, даром. Билл, взращенный в системе, где ничего не давалось легко, понятное дело, нервничал. Однако ничего криминального не произошло, Рауль спокойно доставил дронов на место взлета и отрекомендовал их как самых спокойных драконов из всего питомника. Биллу достался огненно-рыжий самец, который причудливо скосил на парня умные желтые глаза. Что-то почудилось за этим взглядом взвинченному Биллу, но времени размышлять уже не было. В момент, когда парень взгромоздился в удобное седло, дракон довольно фыркнул, всем видом показывая готовность к путешествию. Все закрепились, и Рауль скомандовал взлет. Для Билла не было ничего непривычного в полете, поэтому, поднимаясь высоко над землей, никаких особенных ощущений он не испытал. А вот всякий другой человек залюбовался бы бесконечными зелеными просторами, размывающимися внизу. Причудливо обращались в точки домики, поля, увитые кривыми линиями, становились просто ткаными полотнами. И, конечно, воздух, слегка прохладный, словно звенящий чистотой, он бы опоил случайного путника, но не Билла, у которого в момент, когда дроны набрали нужную высоту, обнаружились две существенные проблемы. Первая заключалась в том, что кошачье потомство просто безумствовало на его теле и заражало своей дикой возней. «Видимо, мои кошки любят летать, причем не просто летать, а именно на драконах» - сделал вывод Билл, когда обнаружил, что неугомонные животные сгрудились сейчас на его животе и отчаянно трутся о рыжего извозчика. Чувствовалось не только это, а ещё и воодушевление дракона, который умудрялся потворствовать этим маленьким безумным похотливым зверькам, в свою очередь прогибая большую горбатую спину под ласкающие движения. «Все, абсолютно все против меня» - с тоской думал уже замученный Билл, поскольку возня кошачьих не замедлила сказаться на нем. А дракон только ухудшал положение, довольно ухая и немного петляя. Андре с тревогой оглядывался на Билла, который уже совершенно не представлял, что ему делать, кроме как участвовать в этом акте безумия. Все его естество, сжавшись, врезалось в край теперь уже совсем неудобного седла. Вот в этот момент нарисовалась и вторая проблема. Рауль, который, глядя на Билла безумным, откровенно горящим желанием взглядом, пытался приноровиться к рыжему дрону и каким-то образом лететь рядом и вплотную, что строго воспрещалось правилами полета. Для парня это было уже слишком, животные выли в его голове, и юноше казалось, что дракон выступает сейчас в роли солиста, а адреналин бешено хлещет в кровь - и от страха столкновения, и от ослепляющего возбуждения. Что-то сквозь рев ветра кричал Андре, но никто не слышал и не видел, как он, сделав основательный крен на своем драконе, крылом задел дрона Рауля, отчего тот вынужден был поменять траекторию полета и отлететь от Билла на безопасное расстояние. Билл уже ничего не видел, его глаза застилала влага, то ли от слез, то ли от пота, и он уже мало что соображал. Его тело существовало отдельно от всего, что происходило на самом деле. Внутри все сворачивалось в тугую пружину, пальцы, вцепившиеся в очумевшего дракона, побелели до синевы. А сам он будто парил над жерлом вулкана, повисший на тонкой нити, которая должна была порваться и принести пусть гибельное, но облегчение. И ужас липкой волной проходил по его позвоночнику, отзываясь во всех конечностях, но, настигая голову, лишь сливался в единый спектр желания, которое уже давно спалило его. Настолько оно было привычным, что сопротивляться сил уже не осталось. Куда они летели, зачем они летели, стало неважно в момент, когда Биллу почудился запах моря. Лишь слабое дуновение, и из груди мага вырвался вопль, который не услышали спутники, немного оторвавшиеся от него, но который прошил парня насквозь. В хлеставшем его ветре ему чудились злодейские руки. Волны горечи и тепла, смешавшись, подлетели к горлу, и Билл почувствовал, словно из него точечно стали вырываться нити. Понять, что это, он не мог, только чувствовал, что его сейчас отпускают на волю, и благодарное тело совершило единственное, что могло и хотело - излилось прямо на дрогнувшую спину дракона, который жадно втянул носом воздух и издал воинственный клич. Кошаки и вовсе запели протяжную и не слишком содержательную песню. Билл буквально падал от бессилия и освобождения. И возрадовался. Значит, все кончено? Но тут же сам себе стал противоречить, что его поселенцы сейчас воют от радости, но никак не от желания свалить куда подальше с его бренного тела. Усталость взяла свое, и Билл понимал, что ему срочно надо на землю, иначе он не долетит. Взглядом он уцепился за крыло дракона, на котором летел Андре, и с последними силами начал управлять своим дроном в том же направлении. - Что это было? – вскричал разъяренный Андре, едва спешившись на Землю. - Мы долетели, - шептал не верящий себе Билл, совершенно не реагируя на друга. - Не приближайся, - рявкнул Андреас попытавшемуся подойти Раулю, - ты нас чуть не угробил! - Я не знаю, как это получилось, - пытался оправдаться побледневший парень, взгляд которого совершенно потух и сейчас излучал только страх. Они одновременно обернулись на Билла, который обессиленно опустился коленями на влажную траву и не реагировал ни на что более, только смотрел долгим взглядом на самую высокую горную вершину, припорошенную снегом. Здесь было холодно, и Андреас не замедлил успокоить свой праведный гнев и подойти к другу, чтобы поднять его с Земли. - Мы долетели, - продолжал шептать Билл. Что уж он почувствовал, Андреас себе с трудом представлял, но вот в том, что друга надо приводить в чувство немедленно, не сомневался. - Билл, мы на самом деле долетели, как ты изволил выразиться, не хочешь уже, наконец, заняться тем, зачем мы это сделали? – иронично спросил он. - Да, - жестко ответил Билл, видимо, приходя в себя, - чтобы покончить со всем этим. Почему уж он уверился, что сможет решить все прямо здесь и сразу, он не знал, но явственно чувствовал одно - с него хватит. Все, что вчера казалось ему кошмаром, сегодня пересекло какую-то неведомую черту, и гнев на злодея стал осмысленным и не поддающимся забвению. Внутри Билл все время размышлял о том, зачем с ним так поступили. Теперь он хотел просто избавиться от всего и зажить прежней жизнью, где на него никто не кидался, а сам он не сходил с ума от противоестественных эмоций. «К Грегору» - провозгласил он про себя и твердым шагом направился к высокому белокаменному зданию, окруженному высокими необъятными дубами. В то время как Андреас настойчиво попросил Рауля остаться и приглядеть за дронами. Ближневерховые горы поражали воображение своей чистотой, девственностью и неприступностью. Краски играли, купаясь в солнечных лучах, даря путникам ощущение вольности. Этот независимый дух проник в их сердца, и они совершенно не чувствовали усталости поднимаясь сейчас в гору. Тишина стояла практически осязаемая, ветер осторожно колыхал верхушки деревьев, но это будто поглощалось по мере приближения к лечебнице, и путники погружались в дремотно-спокойное состояние. - Это волшебное место, - словно прочитав мысли друга, проговорил Андре, улыбнувшись чему-то своему. Злость, накатившая на Билла, постепенно успокаивалась. В сознании оставалась только мысль, что необходимо сделать что-то. Как именно, Билл знал, но это место отбирало какой-то внутренний недобрый огонь, которым мгновение назад был охвачен парень. Он даже был благодарен за то, что не может чувствовать ненависть. Тихий служащий встретил их, не скрывая своего удивления, и на вопрос, почему это столь удивительно, ответил, что «мало кто посещает этот приют», явно что-то замалчивая, но и не препятствуя встрече с синьором Ди Нати, который обосновался в правом крыле на третьем этаже. Дверь отворилась, и Билл, который несколько часов назад наблюдал за стариком, сгорбленным над резным столиком, застал его точно в таком положении, будто образ просто переместил их сюда, лишая всех прелестей путешествия. «Если бы» - подумал несколько оторопевший Билл, попытавшийся подойти к старику для приветствия, на что тот довольно резко ответил: - Ручки приберите, молодой человек, - и добродушно засмеялся. - Мастер? - вопрошающе обратился Билл. - Да уж видно, видно, - нараспев ответил маг, потирая сухие ручки и глядя прямо в глаза Билла лукавым черным взором, - что же я, по-вашему, совсем сумасшедший – хватать, что ни попадя, руками? Билл отчаянно покраснел, прекрасно все понимая. А Андре, стоявший все это время за спиной Билла, несколько обиделся за честь друга, глядя на то, как потешается старик. Он сделал шаг вперед, слегка выпячивая грудь. - Эко мы нервные, - все так же смеясь, продолжал Грегор, - и барьера на вас не хватает. - Какого барьера? - в недоумении спросил Билл. - Ну, как же, вы проходили через него, едва ступив на энти территории. Они должны были и порывы поумерить, и смирить с действительностью. Да ты не стой, Вильгельм, чай, не чужой, давай-ка ближе, только не трогай, умоляю, ещё не хватало… на старости лет, - он призывно поманил парня рукой, который послушно подошел, хоть и был слегка смущен речами старца. - А я чего и говорю, барьер энтот должон был поубавить ваши опасения. Здесь ведь кто лежит, молодые люди? Те, кому уж уходить на тот свет, и лишние волнения им, понятно, ни к чему. Правильно говорю? – обратился он к Андре, который застыл немым изваянием. Билл с сожалением глянул на мастера, только сейчас понимая, что дни того сочтены, и так скорбно ему стало, что все внутри заскреблось от вины, что тревожит он старика своими проблемами. - Ну, вот только без этого, - улыбаясь, ответил Грегор. «Видимо, они что-то тут принимают помимо всего прочего» - решил Билл, когда старик опять перебил все его мысли словами: - Рубашечку-то сними, гляну! – словно читая все потаенные мысли Вильгельма сказал маг. - Мастер, у меня тут… - Билл хотел предупредить о зверинце, но был остановлен властным жестом руки. - Сам разберусь, позволь. Билл быстро скинул рубашку. Странно глянув на него, старик молвил: - Ну, и штаны тоже, видать, и там есть. Билл решил, что речь идет о кошках, и не перечил. Андреас благоразумно отвернулся, а старик не преминул съязвить: - Это он не понимает просто прелестей мужских, да, Билл? Биллу оставалось только кивнуть... Прошла секунда, и, резво переместившись к нему, Грегор стал водить рукой на расстоянии от левого бока, над шеей, знаком попросив поднять волосы вверх. Жечь стало нестерпимо, юношу потрясывало от этих ощущений, но он предпочитал молчать и не мешать мастеру, который явно уже понимал, что к чему, судя по удовлетворенному хмыканью. Желтоватый знакомый свет начал потихоньку выделяться из Билла, заставив стыдливого Андре обернуться. - Это где же тебя угораздило клеймо схлопотать, мой дражайший ученик и весьма неплохой волшебник? – уже не смеясь, спросил Грегор, явно ожидая ответа. - Клеймо? – в ответ спросил Билл. - Оно самое, вот на шее, и тут вот письмена на боку, это кого ж ты так раздраконил-то, что стихийной магией тебя присвоили, как вещь? Смысл медленно и с ужасом просачивался в мозг Билла. «Вещь? Заклеймили? Значит, не просто заклятие? И что?» - Что? Что значит… вещь? Присвоили? Это как? – задыхаясь, спросил бело-зеленый парень, совсем уже ни на что не надеющийся. - Тебе не видно, но тут у тебя буква «Т» в жирном круге - сие, сиятельный, «тавро» значит, - деловито продолжал старик, не отвечая на поставленные вопросы. Вдруг смягчившись, спросил: - Сильно мучаешься? - Да, - не найдя, что ещё сказать, ответил Билл. И все трое присутствующих поглядели, как две кошки затеяли нешуточную борьбу на его бедре. - А почему стихийная? – вдруг спросил Билл, когда ему надоели въедливые взгляды мужчин, загипнотизированных живой движущейся картинкой. - Да потому, что слишком много навешено - и магия воли, и магия желания, и магия сущности. Такой красоты при всем старании не вылепить, да ты сам посмотри, - сказал старик, указывая на левый бок парня, где под влиянием колдовства проявились красивые, перевитые меж собой надписи. Билл и впрямь залюбовался таким плетением, даже не ожидая, что ему так понравится этот красивый узор. Он потянулся и провел пальцами по витым буквам, с долей наслаждения прослеживая их течение по всему телу. - Очень интересно, - прошептал Грегор, приближая к ним свой длинный сморщенный нос. - Что там написано? – с большим интересом спросил Билл. - Так… ну, первая - это «Мы никогда не перестанем кричать». А вот вторая, сейчас… - он отошел от Билла к небольшому книжному шкафу и, найдя какую-то древнюю рукопись, вернулся с ней к изучаемому телу. «Мы никогда не перестанем кричать... Мы никогда…» - с ужасом проговаривал про себя парень, резво представляя, как кошки вечно будут горланить в его голове, и понимая, что он никак не хочет быть заклятым вечно. Раньше его отчаяние просто искало выплеска в том или ином виде. В этом месте к нему пришли странные размышления о том, что его не станет на этом свете, и это воспринималось легко. Либо он закончит жизнь в каком-нибудь, подобном этому, заведении, только для лишенных ума магов, а места эти, говорят, даже хуже тюрем. Сумасшедшие маги - это угроза всему миру, но их не убивали, просто сажали на цепь, посредством которой магия утекала из них. И Билл тут же живо вообразил, как она с этим проклятущим желтоватым потоком вымывается из его тела, опустошая, лишая смысла… «Хотя, смысл там вряд ли уже будет» - проговаривал Билл, представляя, как угасает его жизнь. Парень стоял с мокрым от слез лицом и сам этого не осознавал, пока Грегор не протянул ему платок со словами: - Оботрись, может, и не все потеряно… - в размышлениях пропел он. - А что? Что можно сделать? – впервые подал голос Андре, и Билл удивленно посмотрел на него. - По порядку, молодые люди, - строго произнес Нати, - вторая надпись означает «Мы возвращаемся к истокам», это кому-нибудь о чем-нибудь говорит? Ответом ему послужило молчание и отрицательное движение головой Билла, который с отвращением понимал, что эта надпись - очередной глупый ребус, разгадывать который у него нет ни малейшего желания, так как результаты все равно будут не утешительны. «К истокам», «к началу», «заново» – понятия мешались в черноволосой голове. - Ну, и для сущей красоты, Вильгельм, заклятие «Зова» Слыхал, небось? – ухмыльнулся Грегор. Что-то действительно Билл слышал, но корнями эти сведения утекали в само заклинание призыва. - Зов - это последняя стадия заклятия призыва, когда пространственное и временное ограничения не имеют значения, - неожиданно вспомнил парень более-менее точную формулировку. - Совершенно верно, дорогой, - улыбнулся Грегор, - совершенно! И ты уже на себе испытал это, так ведь? Тот, не задумываясь, кивнул. - Значит, связь закрепили, уж не знаю, к добру или худу, мой мальчик, а впрочем, без этого ведь было нельзя. И магию почувствовал уже инородную, вон как светишься-то… - Билл огляделся и понял, что все ещё стоит в желтоватой дымке. - По всему, перерождение идет. - Перерождение? - волшебнику не ответили, - что же делать? - Что делать... А ничего! Ничего ты не можешь сделать. Кто творил, тот и может, а не захочет, так и не изменится ничего, - слушая это, парень вздохнул, словно закрываясь длинными черными прядями волос, а старик задумчиво потянулся было к голове, но, не коснувшись, молвил: - Вот и пряди седые, мой мальчик, на твоей юной и бестолковой голове. Кто же столь могущественному магу дорогу переходит? Билл кивнул в знак глубочайшего сожаления. - Если соединит тот маг все три силы – волю, желание и сущность, и прибавит к ним четвертый компонент для равновесия, то все у него получится. - Какой компонент, мастер? – хрипло отозвался парень. - Любовь, мой хороший, любовь – грустно ответил старик. А в голове Билла звучало только «мой хороший», и множество различных эмоций откликнулись внутри, но юноша не знал, что они означают. После длительной паузы Нати сказал: - Ты уже не будешь прежним, просто теперь у тебя будут другие способности. Какие - тоже сказать пока не могу, не весь ты ещё переродился, но будь уверен, связь твоя не утратится ни при каких обстоятельствах, - с горечью подвел итог Грегор, но продолжил, не давая времени отдышаться и так переполненному информацией Биллу. - В общем, поздравляю с букетом, дорогой мастер! Ну… чтобы не быть голословным, вот, - старик сделал необычный пас рукой, и из воздуха соткался букет черных лилий, который он положил на стол со словами: - ты забери их с собой потом, один отдашь мучителю своему, он понять должен. - А что понять? – спросил взволнованный парень. - А не твоего ума дела, сказали - передать, так передай, делов-то? Ну, что… последний раз видимся, мой дражайший ученик, дай насмотрюсь на тебя, - прошептал удрученно старик, пятясь немного назад. - Красивый ты больно, оттого и беды твои. Билл, не удержавшись, хмыкнул, вспомнив о том, что красота - страшная сила. А старик продолжил, поддерживая это секундное настроение Билла: - Только без объятий! Твоя проказа, знаешь ли, только на предрасположенных действует, а я не хотел бы заниматься этим вручную. Не зная, краснеть или смеяться, парень поднял руку в прощальном жесте, прошептав «спасибо». ***** Переполненный событиями этого дня, Билл опять улегся нагишом на постели и никак не желал себе признаваться, что ждет. Он искренне надеялся, что сказанное синьором ди Нати относительно связи не настолько серьезно, но сам чувствовал свою отдачу. Признавая, что это не могло быть настоящим чувством, Билл никак не мог отделаться от внутреннего желания ещё хоть раз коснуться запретного пульса на руке злодея. Распаляя себя душевно, он и физически испытал первый зарождающийся огонек, проклиная себя за это. Еще его беспокоило отсутствие гнева, которому будто что-то мешало проникнуть в его голову. Кошки, учуяв интересный поворот событий, кинулись во все мягкие места поточить коготки. Билл взвыл от того, насколько слаженно они взялись за дело. Иголочки то тут, то там впивались в нежное тело и вырывали у парня хриплые стоны. Наряду с этим привычное урчание заставляло горло сглатывать все новые комья наслаждения, подлетающие кверху и грозящие затопить голову. Билл корил себя за то что, вспомнил злодея. Может, они и не встретятся сегодня, а возбуждение переносить стало совсем невыносимо. Парень с ужасом представил это, понимая, что сегодня ему уже дали разрядиться. Именно что дали, и потому Билл до дрожи боялся опять столкнуться с этим иссушающим чувством бессилия. Когда что-то страшное происходит с человеком, он, стиснув зубы, терпит и выносит все, на что толкнет его владыка Эриней, а во второй раз никого уже не призывает, а просто боится. Так и Билл сейчас глотал комья и дрожал, и хотел, и ненавидел, и… На этот раз путешествие было коротким. Путь мелькнул буквально перед глазами юноши, за секунду, не даря ни облегчения, ни трепета. Комнатка осталось той же, что и в прошлый раз. Билл облегченно выдохнул, мечтая о том, что сейчас, по крайней мере, его мучения ненадолго кончатся, ощущая, что к покалываниям проклятущих коготков присоединились кое-где игривые зубки. Билл, сам того не замечая, держал цветок черной лилии, хотя и не помнил, чтобы брал его с собой. По наитию он протянул лилию, немного приподнявшись на смятой постели, злодею, сидящему у него в ногах. Волшебный запах уже делал свое пагубное дело, скручивая податливое нутро. - И кто же нас надоумил? – немного зло спросил все тот же проклятый голос. «Как будто ты ждешь ответа, предатель» - Билл дернулся в полной темноте на тепло сидящего рядом тела, обезоруженный в своем ослеплении, обескровленный, поскольку кровь давно ушла совсем в другое место. И не осталось сил думать, только существовать, пока была такая возможность. Плененный собственным бессилием, Билл чувствовал зарождающееся счастье. Просто быть здесь, просто слышать этот голос. «Ещё бы хоть раз глянуть» - про себя бормотал Билл. Ворот рубашки злодея упруго натянулся в руках черноволосого, схватившего за него. Движения стиснулись этим мигом, где Билл не мог решить, ринуться ему вперед или отступить. А потом полетел вперед, сталкиваясь зубами с одуряюще пахнущим пленителем его свободы. Он никогда не станет прежним, парень понимал это, как никогда. Он просто не захочет, с ужасом чувствовал он и пил сладость злодейских губ. И даже если будет знать, что это все игра, эти мгновения, полные безостаточной жажды, у него никто не отберет. Похититель стиснул его в объятиях и нервно дышал в перерывах между укусами. Они слились в одно целое, забирая друг у друга части себя самих, но не могли выиграть этот бой, который решал, кто из них кому принадлежит, но никак не мог закончиться. Злодей, захватив мочку уха Билла, положил ладонь на его лицо и невесомыми пальцами погладил, заставляя парня истончаться внутри от потока нежности, хлынувшей отовсюду. «Разве может быть так? Может быть лучше?» - стонал про себя юноша и знал, что правильный ответ - «нет». Ему хотелось подпевать кошачьим руладам и принадлежать этому человеку, возможно, не только сегодня, пока пленитель нежными руками гладил ему спину и маленькие впадинки на пояснице. - Ты мое горе, - хрипло шепнул мужчина, вызывая дрожь в коленях Билла, «Я твое горе», - признавал Билл, отдавая право на расправу над собой. Злодей трепетал, это ощущалось в каждом его нервном движении, он не был злодеем сегодня. Отодвинувшись от Билла, он мягким движением руки опрокинул его и, взяв в руки ступню парня, стал нежно целовать пальцы ноги. Парящее чувство разрослось и набивалось изнутри трепетом, когда он ощущал влажный рот на своих пальцах и тепло, которое опутывало его. Ему захотелось что-то дать в ответ на эту ласку, но получалось только дотянуться до руки неизвестного похитителя и судорожно сжимать длинные пальцы, ласкающие его живот. Но так хотелось дать больше, что Билл нетерпеливо заерзал, сгоняя кошечек, которые пытались облизать ласковую ладонь. Похоже, кому-то из них удалось даже больше - в порыве страсти цапнуть заплутавший в паховых волосках палец. Билл рассмеялся, мечтая сказать злодею о том, что это он их придумал, но не желая бесплодно мяукать. - Ироды, - шепнул маг, и Билл отчаянно согласился с ним, хватая его за руки и подтягивая к себе с целью найти губы и напиться его дыхания. Злодей, огладив прощальным жестом стопу и улегшись сверху, весь потянулся к Биллу. Целовались со вкусом, долго и не спеша, отдавая гораздо больше себя, чем заимствуя другого, растворяясь в сладких звуках, сжимавших грудную клетку тихо постанывающего Билла. Руки похитителя блуждали по телу, цепляясь за жесткие горошины сосков, юноша же отвечал легкими поглаживаниями спины. Все едино, каждое движение. Для Билла не было неожиданностью пролетевшее заклинание обезболивания, которое он и сам прекрасно знал, и мелькнувшая в кривом лунном свете ладонь, устремившаяся к тугому входу. Палец злодея, несильно нажимая, проник в тугое пространство, не встретив сопротивления, устремился дальше, лишь подбадриваемый телом Билла. Он уже знал, как ему будет хорошо, и заранее делил будущий восторг на составляющие. Тут глубокий вдох, там блаженное единение, и конечный пункт - топящее блаженство. Оргазм так ярко предстал во всех красках перед Биллом, что член сильно дернулся и стукнулся о мощную грудь напротив. У противника вырвался невольный стон, и он чуть глубже ввел уже два пальца, которые обволакивало что-то маслянистое. Точка преткновения нашлась при чуть смещенном угле входа, и размышления покинули бедную черноволосую голову, заставляя влюбиться в тот звук, который издал его злодей в ответ на вопль самого парня. Он стал активно подаваться вперед, только чтобы ещё услышать его. Член пленителя, увлажненный сверх меры, елозил по бедру Билла и призывал к действиям. К нему в желаниях присоединялся и извивающийся под пальцами парень, отчаянно желающий крикнуть злодейскому существу, чтобы он, наконец, взял его. И был с ним, и был в нем, и, о чудо, похититель понял все и без слов, когда Билл легонько стукнул его рукой по плечу. Член прикоснулся большой головкой к подготовленному входу и плавно скользнул внутрь, не доставляя неприятных ощущений Биллу, лишь распаляя страсть. Он не долго ждал, а сам насадился по полной, резко прочувствовав боль и то, что следует за ней. Море, море, в котором плещется радость, терпкий вкус соли на губах и жажда действий. И его ещё пытались остановить, но, видимо, не знали, что это невозможно. Обвивая мага ногами, Билл всем существом тянулся к главной цели слиться, чтобы не было ни сантиметра, не охваченного его естеством. Чтобы напряжение лишь росло и толкалось в него лавиной нескончаемых стонов злодея, который, все-таки, не выдержал и сорвался, вколачивая влажное тело под ним в совершенно немыслимом ритме. Наверху горели звезды, Билл отчетливо видел их в промежутках своих взлетов и падений. Пот заливал оба тела, которые не могли и не хотели существовать отдельно. Дымка светлой магии склеивала их, и парни чувствовали её нервные и подрагивающие объятия. И любили друг друга. Дарили музыку своего наслаждения. Не растрачивали себя, просто брали и жили этой минутой, и ещё секундой, когда магия залила ярким белым светом все вокруг, озаряя диких в своей единой сути существ и даря им освобождение. Злодей, взвыв, излился в нежной глубине, и Биллу не потребовалось прикосновений к себе, чтобы, отдаваясь ему во всем, не поддаться в этом. Он кончил, обильно заливая их тела своим семенем. Обессиленные не просто физически, а ещё и магически, парни вповалку упали на постель, прижимаясь друг к другу и впитывая пробивающую их дрожь. Вдыхая запах близости, мягко целуя опухшие губы. Руки легко и нежно бродили по лицам. Было что-то терпкое и прощальное в этих жестах, и Билл это отчетливо чувствовал, пока злодей аккуратно вышел из него и натянул на них простыню, вновь устремляясь обнять. И обнимать в ответ было не просто приятно, а необходимо. Вцепившись в своего… кого, Билл ещё не решил, пальцами, он почувствовал обжигающую боль под лопаткой. Резко выдохнув, он дернулся в обнимающих руках. - Что, мой хороший? Что с тобой? – Билла передернуло оттого, что над ним явно издеваются, так ласково спрашивая и прекрасно зная, что он ничего не скажет в ответ. Он двинул плечом, показывая все же рукой куда-то в район горла. - Но ты… можешь говорить, – тихо и не по-злодейски шепнул его… - Могу? – отодвигаясь и забывая о боли, резко и хрипло спросил Билл. - Можешь, – так же резко ответил вернувшийся противник, принимающий правила новой игры, в которой Билл планировал вынуть злодейскую душу, отступая от задуманного лишь на секунду. - Я хочу увидеть тебя, - мягко попросил он, и сам же отругал себя за просящий тон. - Не думаю, - ответил отстранённый хриплый голос. - Трус, - подождав немного, прошипел Билл, отворачиваясь на кровати и скручиваясь от боли, раздирающей его. Его отымел трус, предатель, мелкий злыдень, тварь, которая разбудила в его душе негасимый огонь. - Билл, я… не хотел, чтобы так произошло, я… Прости меня, если сможешь, я все прекрасно знаю, как мерзко тебе было. Для тебя ведь не имеет значения, что именно я тебе скажу в оправдание, а почему это все было, я постараюсь объяснить. Точнее, показать, потому что говорить тебе… я не имею ни малейшего желания, - Билл развернулся, внимательно слушая. - Я постараюсь все исправить, большее не в моих силах, к сожалению. Если есть что-то, что я могу сделать для тебя, озвучь сейчас, потому что потом встречаться с тобой я не желаю. Все кончилось, в любом случае, больше ничего не будет. Ну, так есть что-нибудь? – Билл, растерянный внезапным и резким вопросом, застыл в ожидании неминуемого конца. - Да… я могу подкорректировать тебе память, чтобы все это тебя не тревожило. - Память? – вскрикнул убитый Билл. - Ты что, совсем больной? Ты?! Я тебя уничтожу, я тебя… - договорить ему не дали, лишь кинули заклинания недолгого оцепенения. - Прости. Это тебе, – он поставил два флакона на стол, - я не могу так больше, - сказал злодейский отдаляющийся голос. Правда, наклонившись к полу, он поднял цветок лилии. - Ты мог говорить все это время благодаря этому, – кивая на цветок, бесцветно сказало само зло. - Я думал, ты знаешь, - безразлично добавило оно и исчезло вместе с цветком, растворяясь и мешаясь на глазах с тьмой. ***** Молодой черноволосый парень, сгорбился под тяжестью боли. В руке он сжимал флаконы непонятно с чем, перенесшие его домой в ту же минуту, как он их коснулся. Для него не было звуков, вкусов, запахов, осязания, он глядел глубоко внутрь и презирал себя. Просто за то, что ему сейчас было больно, так больно, что сердце уже молчало. И он знал теперь, что никогда не станет прежним, никогда не поверит людям, и сам будет предупреждать все попытки приблизиться к нему. Билл не чувствовал ничего, кроме пустоты, опустившейся на него в предрассветный час, сжавшей и вылепившей из него маленькую ненужную тряпицу, сотканную из горести и разочарования. Он вновь убедился, что выхода нет, и только туман, объявший его вместо рук того человека, от ощущения реальности которого внутри все обрывалось . Флаконы жалобно звякнули в дрогнувшей руке. Кто-то, желая утешить хозяина, потерся о голую коленку и мяукнул. Этот звук стал сигналом к действию. Билл начал с остервенением царапать ногтями кожу, пытаясь выдрать бедное животное, не желающее зла. В своем усердии он располосовал до крови все тело, где смог дотянуться, но ничего не добился. Кошки смолкли и, дрожа, забились в укромные уголки, где их бы не постигла страшная участь. Парень пожалел кошек, осознавая краем воспаленного мозга, что эти милые создания ни в чем не виноваты. Их дрожь передалась юноше, который лег и накрылся одеялом, непрерывно стуча зубами. И тихо выл. Прошло около часа. Билл не смог заснуть, но и не бодрствовал, все ещё находясь в заторможенном состоянии. Флаконы валялись тут же на кровати. Взяв один из них, парень прочитал надпись витиеватым почерком – «Это зелье поможет причинить боль недругу, столь сильную, что хватит на убиение». Примечание гласило, что принять можно самому и загадать образ человека, при этом регулируя силу боли ментально. Билл вздрогнул от отвращения. Нет, он не станет таким, он не будет этого делать. Флакон упал на пол. Брюнет не поленился встать и, подняв злосчастный фиолетовый кусок стекла, кинул его прямо в стену, где тот рассыпался веселыми сине-черными брызгами. Нет, никакой боли! Руки сжимались в бессильном гневе. Билл старался заставить себя дотронуться до второго флакона, но осознавал, что там может быть что-то не менее гадкое. Переборов собственную дрожь, он взял прохладное стекло и прочитал надпись – «Мои воспоминания». «Память… его память» - безудержно бормотал Билл, пытаясь вытянуть тугую пробочку из флакона. Облако серого светящего дыма выплыло вверх и, мерцая, целенаправленно двинулось к Биллу, приготовившемуся, наконец, все для себя выяснить. Все существо парня пронзил неистовый трепет, пока дымка тумана затягивала его. И первым, что хлынуло на юношу, были звуки. Чарующие ноты скрипки. Такой нежной, красивой и грустной мелодии Билл никогда не слышал, хотя мог похвастаться обширными познаниями в этой области. Произошло нечто странное, он переместился куда-то, но явно пребывал сейчас не в своем теле, ощущая себя в нем совершенно по-другому. Для него стало непередаваемым ощущением то, как его нынешнее тело напряглось, и рука со смычком запорхала по струнам. Он ведь не умел играть, но очень любил слушать. Парень с закрытыми глазами внутренне отдавался этому трепету, который буквально кричал кому-то снаружи, за закрытыми глазами – Это для тебя, все для тебя! Мелодия все длилась и длилась, рождая новые эмоции, и Билл прекрасно мог их отфильтровать, понять, где чужое, а где свое, но в то же время мечтая, чтобы все они стали, наконец, общим и единым целым, поскольку эта двойственность немного раздражала. Шум находящихся поблизости людей тоже стал проникать в сознание. Билл нехотя открыл глаза. Смотреть с позиции другого человека было просто ошеломительно. Первым, что увидел Билл, стал он сам, собственной персоной, и увиденное ему совсем не понравилось. В то же время что-то ударило его в грудь. Он понятия не имел, что происходило, старался держаться и унять дрожащие руки. Черноволосый двойник, громко хохоча, шутливо сражался с парнем из полка Андре. «Его, кажется, Аарон зовут» - примечал про себя Билл. Это было довольно-таки странное ощущение - одновременно биться и загибаться от тревоги и ещё чего-то горячего, вскипавшего, когда двойника касались чужие руки, и одновременно восстанавливать в памяти детали того вечера. Для него существенным облегчением стало то, что мелодия заканчивалась на какой-то тусклой, невыдержанной ноте. Музыку никто не слушал. Гости знаменитого ресторана «Волшебное перо», который Билл узнал, громко и радостно общались друг с другом. Мелодия кончилась, как и минуты волшебного трепета. Парень разочарованно опускал скрипку с натруженного плеча, глотая тоску необъятными порциями. Взяв в одну руку и скрипку, и смычок, он устало провел другой рукой по коротким волосам, немало этому удивившись. Пребывая в образе злодея, он ожидал, что должны быть длинные волосы. И вспоминал, как магия просто устилалась перед его ногами. Компания настоящего Билла стала играть в фанты. Привычная и глупая, но веселая игра вызывала сейчас в нем глухое раздражение, как и тот факт, какие взгляды кидали на двойника некоторые присутствующие за столом. «А ты слеп, Вильгельм» – разочарованно протянул про себя Билл. И собрался уже уходить, когда компания молодых людей окружила его, не давая пройти, немного в стороне от основного зала ресторана. - Что вам угодно? – строго произнес злодейский голос, и Билл невольно заслушался звуками, которые сейчас производит его собственный рот. - О, твой приз говорит, Вильгельм, - пьяно торжествовал преданный Андре, обращаясь к двойнику. Слово «приз» резануло уши. Двойник немного настороженно приблизился и презрительно произнес: - Чтобы я, с этим? За кого вы меня принимаете, господа?! Я прислугу не обижаю, - дерзко отозвался Вильгельм, не особо вглядываясь в свою «награду». Он настороженно опустил взгляд и изучал простую заколку с немагическим зеленым камнем, которая досталась в наследство скрипачу от доброй и простодушной няни. Пребывавший в образе юноша, ставший тем самым скрипачом, откуда-то знал об этом, и нестерпимо обидно стало за безделушку подаренную когда-то с такой душой. Даже не то, как отозвался Вильгельм о нем самом, задело парня, а эта сущая безделица, привлекшая внимание сиятельного мага. Чужие чувства потоком лившие в парня смещали все, делая кашей, заставляя ощущать все эмоции как собственные. - Нам угодно, - в тон скрипачу произнес один из спутников Билла, - чтобы, проигравшись, вот этот синьор, - картинно тыкая пальцем в двойника, - исполнил свое задание и соблазнил первого, на кого укажет перст судьбы в лице вот этой самой шпаги. - Офицер лихо обнажил стальную красавицу и, несильно рассекая воздух, коснулся локтя злого и расстроенного музыканта. - Надеюсь, для вас это не будет унижением? – громко смеясь, спросил голос злобно. Билл отчетливо чувствовал горечь дымки на языке. И ничего не хотел, только удалиться как можно дальше отсюда. - А может, мы все? – заинтересованно поглядел Аарон. - Мы будем ласковы и щедры, - продолжил он, направляясь к дернувшемуся музыканту, почувствовавшему обжигающую ярость и безотчетный страх, который в лице семи крепких магов стал приобретать видимые очертания. - Ну что, Билл, так и будешь стоять, пока забирают твой «приз»? – хохотнув, молвил Андре. - Я боюсь, у меня просто не встанет, - прошипел рассерженный на балаган двойник. Но в этот момент он поднял голову и посмотрел прямо в глаза музыканту. Грязь медленно облепляла душу, глядящего на все это действо с позиции музыканта парня, слепой гнев заставлял с ненавистью вглядываться в собственные пьяные и злые глаза. Зачем-то его двойник вознес руку наверх к лицу скрипача. Реакция последовала тут же. Поток магии, вырвавшись из груди музыканта, откинул всю компанию на приличное расстояние и, зависнув, кинулся на двойника, охватывая его всего, словно купая в бледно-желтых лучах. - Что происходит? – стало доноситься со всех сторон. Билл стоял как вкопанный, движимый лишь одним желанием выяснить, что стало с двойником. Но, как назло, товарищи двойника уже вполне пришли в себя и стали вставать, горя взбешенными взглядами, обнажая шпаги и проговаривая едва слышно защитные заклинания. Билл не знал, что чувствовать, настолько его оглушило все произошедшее. Он просто дрожал от страха, от злости, от обиды, от горечи, от своих и не своих чувств. Выставив руки вперед, музыкант принял единственно возможное в этой ситуации решение. Беловатая дымка вырвалась из него, лишая последних сил, и устремилась ко всем вокруг, заставляя забыть, что только что произошло здесь. Маг уходил, пошатываясь, сдергивая злосчастный плащ. Его чувства растоптали, его высмеяли, приняв за нищего, ему плюнули в душу. ***** Билл очнулся у себя на постели, не совсем понимая, что происходит. Для него прошла лишь секунда, обжигающая холодом, когда ветер коснулся его лица, когда он выходил в глухую ночь из «Волшебного пера», а теперь он снова в стенах собственного дома. Как же стыдно-то! Такой всепоглощающей вины ему не доводилось испытывать в его идеальном мире, где оказалось нормальным с кучкой друзей растоптать достоинство молодого парня, простого музыканта, который ничем не отличался от них, разве что, спрятался за маску. Зачем он прятался? – спрашивал себя Билл и не находил ответа, убеждая себя в том, что это была лишь самооборона. А они ведь просто шутили, привыкнув к подобным развлечениям. Он никогда их особо не поощрял, но и не останавливал. Да, они никому не причиняли вреда… А так ли это? Как далеко они заходили в своей неприкасаемости? Как ничтожны их представления о ценностях. Его представления, если он, не задумываясь ни на секунду, позволил распинать человека. И сам тоже учувствовал в этом. Чем их так привлекла та грустная песнь, которую играл его Злодей, Билл не знал. Он чувствовал, как слеза скатилась по щеке, стираемая рваным движением руки, думая о том – «Все ли оправдано?! Все ли можно оправдать?» Можно, наверное, сам же себе отвечал, ибо не знал тогда Билл, что творил, да и если знал, страх мог взять верх над разумом. «Какие чувства он испытывал, мой Злодей? Для кого он так нежно пел в ту страшную ночь?» - сокрушался парень. Сердце подсказывало, но Билл не смел поверить. Не для него, потому что для таких, как он, не поют. Самовлюбленных, эгоистичных, низких. Какими бы эпитетами Билл себя ни награждал, осознание, что ничего не исправить, заставляло его терять даже чувство стыда. «Никому оно не нужно» - уверял себя Билл. Все кончено. «Как же все это может кончиться?» - не верил парень. Ему отомстили. Вполне жестоко и справедливо воздали за грех гордыни. И похоти. Он понимал это, когда вспоминал, какими жадными глазами оглядывали их двоих там - и Билла, и Злодея. Он ставил себя на его место, зная, что тоже поверил бы. Все это - жестокая и глупая шутка, которая походя открыла ему глаза на то, кто он есть. Маг, гордившийся своей силой, но который ничего не смог противопоставить этому стихийному выбросу в ресторане, заклявшему его, заставившему его за все отстрадать. На собственной шкуре испытать такое унижение, которое он и не представлял себе. А ещё, его грызли воспоминания, которые он гнал от себя, но не мог забыть. О том, как нежен был его Злодей, о том, как он ни жестом, ни взглядом не оскорбил его, как заставил плавиться в горячих живых руках. Как сердце рвалось навстречу его сердцу в момент, когда ближе никого во вселенной не было, и магия опутывала их и говорила о том, как правильно и бесконечно их объятие. Но все кончено. Билл сцепил руки в жесткий замок и заставлял себя не растравлять душу ещё больше. Надо уметь отвечать за свои поступки, сурово решил он, и надо учиться жить с этим дальше, а, значит, вставать и делать вид, что ты такой же, как и два дня назад. Молод, беспечен и всемогущ. Все заслужено, решил он. А впереди еще был конгресс, про который Билл опять забыл, но уже не сокрушался. Никто ему вольную не давал, а синьор Бордже не любит необязательных людей. Жалобное, родное уже «мяу» прошелестело в мозгу. Парень почувствовал тихую радость, что они пока с ним, его милые кошки. Но что это меняло? ***** Красивый зал, магические украшения, взлетающие разноцветной стайкой бабочки, висящие под куполом дворца, светящиеся голубые шары, которые могли, между прочим, исполнить одно несложное желание. Билл был уверен, что его желание не исполнится, и вообще ему это все было неинтересно. Множество людей, множество лиц, мимо которых он проходил, вежливо здороваясь. Когда-то давно подобные сборища рождали радость в молодом сердце. Была возможность и себя показать, и на других посмотреть. Сейчас ни смотреть, ни показывать не хотелось. Обычно все новшества со всех уголков мира прилетали сюда, давая пищу для разума и рождая желание преступить грань. Достичь чего-то большего. Самому овладеть сложными рядами заклинаний, соединяемых с какими-либо предметами. Маги конфигурации этим и занимались, в основном, оживляли вещи. Они умели в абсолютно немагическую вещь по крупице добавить магическое свойство. Простор воображению, фантазии… «Желанию, воле, сущности» - продолжил про себя Билл. И с жадностью вглядывался в лица, понимая, что даже если увидит, то никогда не найдет того, кто его похищал. Королевская свита прибыла с помпой, Карл никогда не пропускал подобные мероприятия. Он мог из-за них отложить важные деловые встречи, отменить охоту, которую так безудержно любил, а все потому, что в некоторых случаях ему в дар преподносились поистине исключительные, уникальные в своем роде вещи. И упускать такую возможность было, по меньшей мере, глупо. Сам Карл владел Магией живого огня и, как и все огненные люди, был просто потрясающе вспыльчив и эмоционален. Именно ему Королевство было обязано своим нынешним названием, а ведь всего двадцать лет назад, до коронации, оно звалось Эриней, в честь бывшего короля, правившего более ста пятидесяти лет. Умер старый король совсем не просто, а побеждая стихию огня, которая вырвалась на волю и пожирала дворец благодаря вспышке гнева племянника Карла, который был очень сложным подростком. Правитель умер, спасая людей, силой своей магии перемещая их в безопасное место, лишившись всех своих сил, как мученик. Его стали считать святым и обращались к его духу за помощью. И Билл был среди его почитателей. Два года назад, в начале своей карьеры, парень имел неосторожность попасть в число фаворитов нового короля в большом кругу, приближенном дворе. И как-то, произнеся вслух воздаяние старому монарху, подрастерял свое привилегированное положение. Но сегодня, видимо, такой день, когда подошло время оплачивать старые долги. Билл это понял, увидев странный блеск в зеленых, обращенных на него, глазах Карла. Королю как раз поднесли очередной новый трофей, силу которого необходимо было на ком-то испробовать. Билл отчетливо понял, что на роль подопытного кролика выберут его, тихо сидящего возле главы департамента магии и глядевшего безрадостным взором на сцену. Даром являлся перстень с большим сапфиром, который мог менять сущность людей, точнее, превращать их на некоторое время в другого человека. Кошки жалобно заскребли по коже, давая Биллу понять, что, как только монарх возьмется за руку с целью надеть кольцо, произойти может что угодно, а даже малейшее посягательство на личность короля могут посчитать нападением. И тогда, ему, Биллу, придется совсем не сладко. Время замерло, мысли быстротечным кругом заструились в напряженном мозгу парня. Перст судьбы указал на него. Он отчего-то заранее знал, что так будет. Он чувствовал, что роль подопытной свинки король с радостью отдаст ему. У Вильгельма Каулитца не было выбора, он встал и, выпрямив твердую спину, начал свое шествие на сцену. Внутри выли сирены из кошачьих голосов, заинтересованно дернулось достоинство парня, обращаясь к которому, он пошутил – «ну что, в последний раз?» - и сам тихо ухмыльнулся, отчаянно ища выход и чувствуя, как его затылок прожигают десятки взглядов. Кто-то наблюдал за ним, он чувствовал это током крови, пульсом, забившимся спугнутой птахой, сердцем, шумевшим, кажется, на всю аудиторию, заполненную хлопками, пока Билла представляли как самого юного мага, заседающего в избирательной палате. Это конец. Он отчетливо это понимал. И больше не хотел бояться, страх утекал из его сердца и спокойствие нарушали только подвывающие кошачьи голоса, с которыми Билл уже совсем смирился и даже в чем-то извращенно радовался, что они сейчас с ним. «Хотя бы они» - думал Билл, поднимаясь по ступенькам. Внезапно в воздухе повеяло грозой, Билл жадно втянул в себя этот дождливый запах и почувствовал какое-то сверхновое чувство освобождения от всего, что было раньше. Время замерло. Молодой маг с удивлением обнаружил, как застыли все находящиеся в этом зале люди. Как смолки все звуки. Как неестественно вытянулась рука короля, протянутая навстречу Биллу. Каулитц при этом остался таким же живым и деятельным. Оглядев большой зал, он не нашел ни одного признака движения и подумал о том, чтобы спуститься со сцены и пойти на улицу подышать грозой. Ему в тот момент показалось, что никто его не остановит. И в эту секунду, когда очередной глубокий вдох вместо того, чтобы насытить его, ударил под дых, он все понял. ЭТО! Это его освобождение грядет! Где-то рядом должен быть Злодей, которого безуспешно пытался найти все ещё мучимый болью парень. «НЕТ!» - вскричал про себя Билл. - «Останься… Останься» Ужас липкой волной прошиб его, значит, он его больше никогда не увидит, значит, он смог, он освободил его. «Почему я не разглядел тебя тогда?» - отчаянно бормотал Билл и видел, как золотистые нити вытекают из него. Он слышал теперь нарастающий гвалт кошачьих голосов, не желающих удаляться с его тела и всплывающих ввысь, теперь в виде скачущих рисунков. «Оставь» - шептал Билл, понимая, что его глаза уже давно наполнены слезами. Он понимал, что это сейчас спасет его жизнь, разбивая ее. Желтые нити истончались, скручивались спиралями, наматывались на какой-то огромный невидимый клубок. «Не уходи» - шептал Билл, держась за левый бок. - «Не уходи» За закрытыми глазами замелькал свет. Открыв глаза, юноша понял, что стоит там же, где был до этого. Все ожило, все шевелилось в ожидании действа. Парень уставился пустым взором на свое пустующее место. Король, подойдя к нему, беспрепятственно одел перстень на дрогнувшую холодную руку. Ничего страшного не произошло, хотя, возможно, Вильгельму так показалось. В кого он превратился, Билл не знал, лишь увидел отсвет злобы в серых глаза синьора Бордже. «Он любил меня. Последний компонент – любовь» - запоздало прозрел Билл. ***** Это были кошмарные пять дней для Вильгельма Каулитца, который все никак не мог свыкнуться с той мыслью, что все позади. Это прозрение о чувствах бывшего злодея ранило его даже сильнее, чем он предполагал. Оно било его острым кнутом, заставляя вновь и вновь проживать самые странные два дня его жизни. И не только минуты блаженного единения, но и все, не столь приятное, но теперь взлелеянное молодым волшебником до статуса самых важных воспоминаний. Тех, что сделали его совершенно другим человеком. Билл был благодарен за то, что надписи с левого бока на его теле никуда не исчезли. Он теперь куда больше понимал их значение. «Мы никогда не перестанем кричать» - в его голове никогда не смолкнут уже несуществующие кошачьи рулады, они всегда будут петь ему о том, как он будет хотеть соединиться с тем, кого отверг, будучи слепцом. Хотя один кот, все же, остался с ним немым изображением на коже. Словно насмешка судьбы. Билл и сам безотчетно улыбался, глядя на это безобразие. Кот остался неподвижной татуировкой на правом соске Билла, вцепившись в него передними лапами и свисая длинным черным телом вниз по телу парня. Видимо, обратное заклинание так и не смогло оторвать своевольное животное. Иногда он гладил спинку кота, отчаянно мечтая, чтобы он проснулся. Но этого не происходило, потому что «Мы возвращаемся к истокам». Все вернулись к истокам, все началось заново. Для Билла, для Злодея, коим он привык называть своего похитителя, появилась возможность заново построить свою жизнь, почерпнув какой-то смысл, который им преподнесла сама магия. «Все будет новое у нас, жаль, только порознь» – печально думал Билл. Он не беспокоился о том, как именно выглядит его Злодей. Он знал, что тот прекрасен, по-другому быть не могло. Для него он был бы прекрасен. Часто лежа на кровати, он ловил себя на том, что кладет ладонь на щеку, точно так, как сделал тогда он, и отчаянно пытается не забыть. Вспоминает запахи, делит их на составляющие, кормит себя нелепыми надеждами уехать на море и вдохнуть хотя бы часть его. Хотя и знал, что возвращаться придется разочарованным. Искать его во всех людях стало привычным. Памятуя о том, что это было заклятие зова, он звал. Звал его постоянно. Кричал про себя, проклиная и признаваясь в самом сокровенном. В том, в чем не смог признаться своему ближайшему другу, который искренне радовался и обнимал его, поздравляя с избавлением. Андре называл Пиону своей невестой. А Билл радовался за них и горевал о своем утраченном музыканте. Ещё он отчаянно пытался услышать внутри ту мелодию, теперь он верил в то, что она была для него, и проклинал себя за то, что не услышал такой самый дорогой для него теперь дар. Все опустело. Никто не выл в его голове, никто не царапал, не принуждал хотеть, никто не неволил его. Но он отчего-то ощущал себя пленником, где бы он ни находился, ощущал беспомощность и тоску. Все было по-прежнему и, в то же время, все было по-другому. О каких тогда истоках речь? – думал все более замкнутый Билл, который не ходил на встречи с друзьями, приходил на работу как на повинность, и не замечал, как, заговорившись с собой, снова звал его. Сегодня все было так же. Тот же разговор с собой при разборе писем главе департамента магии, уже привычный сердитый блеск стальных глаз Паоло и попытка спрятаться за ворохом никогда не заканчивающейся работы. - Билл, у меня к тебе сегодня будет поручение. - Да, синьор? – вяло отозвался Билл. - Я оставил пакет с важными документами дома, не мог бы ты через час сходить за ним? – полюбопытствовал шеф, что было равнозначно приказу. - Конечно, синьор, - только и ответил Билл, которому было плевать на пакет и на Паоло. Ему хотелось немного прогуляться, тем более, что в доме своего наставника он не был, все не находилось повода побывать в огромной резиденции Бордже в северной части города. - Вот и славно, я в королевский дворец, увидимся позже, - лукаво улыбнулся Паоло. Билл, уже отвыкший получать от него подобные проявления искренности, заинтересованно пригляделся, но, ничего не обнаружив, вновь вернулся к работе, тем более, что дверь за наставником давно закрылась. На улице было довольно жарко. Билл снял свой плащ и, перекинув его через руку, шел прогулочным шагом к дому наставника. Что-то такое было вокруг, будто воздух звенел от магии, гуляющей в нем. Биллу было на удивление светло и хорошо вот так идти куда-то, и он уже раздумывал о том, чтобы возобновить свои пешие прогулки по городу. Удивительные чувства и образы дарили старинные красивые здания, увитые зеленеющими растениями. Солнце сегодня было какое-то особенно приветливое. И в спину что-то толкало, заставляло ускорять шаг с каждой минутой приближения к цели. Вскоре Билл был на месте. Красота поместья поразила волшебника, не привыкшего удивляться роскоши. Но не в этом было дело, а в странном сочетании консерватизма и достоинства, царивших в этом немного уединенном месте, огороженном от основной части города небольшим лесом и окаймленном блестевшей в лучах солнца речкой. Большая дверь отворилась, и Билла встретил дворецкий. На удивление юного мага, через несколько секунд по большой парадной лестнице к нему спустился сам Паоло, и Билл ошарашено уставился на него, идущего в огромном парчовом халате навстречу парню. И не понимал, зачем он, собственно, сюда пришел. Отвлеченный шествием синьора, Билл и не заметил, как рядом с ним встал молодой человек. Но когда он уже оказался совсем близко, Билл просто не смог не обернуться, попутно жадно втягивая носом тот самый запах. Он с неверием уставился на красивого парня с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, с потрясающими теплыми карими глазами, с самой красивой улыбкой, которую только Биллу приходилось видеть. - Злодей… - потрясенно прошептал Билл и тотчас смутился звукам собственного каркающего голоса. В дело вмешался синьор Бордже, который, подойдя ближе, с достоинством сказал: - Прошу любить и жаловать. Мой сын – Тома’ Бордже. - Том, - поправил отца с той же чарующей улыбкой злодей. - Тоом, - растягивая буквы, повторил не совсем вменяемый Билл. Том протянул руку Биллу для пожатия, и парень вложил свою влажную ладонь в знакомую сильную и горячую руку. - Почему кошки? – спросил ошарашенный Билл первое, что пришло в его голову. - Ты напоминал мне их, - тихо ответил Том, тоже немного смущенный, что Билл узнал его. Они все ещё не отпускали рук, и Паоло, стоявший все это время рядом, увидел, как их тела опутало золотистое свечение. - Ну, примерно так я и думал, - немного устало пробормотал он, удаляясь куда-то в глубину огромного дома и оставляя молодых людей, которым явно было о чем поговорить.