Dont need her

Когда она возвращается в колледж, на неё все косятся. Уэйд, Далтон, Блейк, Пейдж… Теперь всех их нет. А они с Ником – есть. - Смотрите, девчонка-которая-выжила идёт… Помани-ка меня левой ручкой, детка! – И рослый парень с коротким русым ёжиком расхохотался, когда она толкнула его плечом, проходя мимо, к спасительному выходу, где, опершись на машину Уэйда, её ждёт брат. Знает, тварь, что на левой руке только половина указательного пальца осталась. Все насмехаются, хоть и Ник готов убить всех. Всех не убьёшь, а он боится сесть в тюрьму и оставить её одну. На растерзание кошмарам. - - - Ей снятся холодящие кровь, до ужаса реалистичные сны. Дом восковых фигур снова открыт, вот только заправляют там уже не Винсент и Бо, а их скульптуры. И Уэйд. Впервые увидев своего парня во сне, она плачет на кухне, давясь виски, и такой её находит Ник. Ему она может рассказать. И рассказывает всё: как он, её прекрасный, её добрый, её милый Уэйд улыбался ей на пороге дома восковых фигур половиной лица, оскалив лишённую кожи вторую половину, и как сияли его глаза от того, что она пришла, и как он показывал ей их новый мир, где Винсент ремонтирует дома и правит скульптуры, если они начинают разваливаться, а Бо работает уборщиком. - Он сказал, Винсент и его хотел поправить, - захлёбывается рыданиями Карли на плече брата, - а он сказал, что не хочет меняться, ведь я его и такого люблю-ю-ю-ю!!! - Тише, малыш, - шепчет ей в волосы Ник, поглаживая по спине и прислушиваясь к ноющей боли в бедре – всегда, когда в разговоре упоминался воск или нечто связанное с ним, старый шрам, полученный от удара ножом в бедро, вспыхивал нудной, сводящей с ума болью, от которой не помогали никакие обезболивающие. Никакие, кроме запаха волос сестры, вот и сейчас пламя утихает, не в силах сопротивляться этому прелестному аромату, в котором нет и намёка на фальшь, на искусственность – на воск. – Тише. Всё прошло, это всего лишь сон. Уэйда нет, но ты скоро встретишь другого парня, который будет тебя любить, и всё будет хорошо, поверь. Они оба знают, что это ложь. Карли уже пробовала, дважды. Оба парня сначала косились на изуродованный палец, но потом привыкли. А вот когда она сняла одежду, и они увидели её кожу, испещрённую бороздками оплавленной раскалённым воском кожи, нервы их не выдерживали, и они уходили. Ника это бесило – подумаешь, ожоги! Главное ведь внутренний мир, разве нет? Но успокаивал сестру всегда только он, надеясь, что когда-нибудь он наконец перестанет делить её с мёртвым уже два года Уэйдом. Который отпускать её не собирался. - - - Постепенно и Карли, и её брат привыкли к еженощному бодрствованию после того, как она проснётся, не в силах дальше выносить ласки её мёртвого воскового парня, и Ник почувствует сквозь сон, как она шлёпает босиком по квартире к минибару за очередной бутылкой чего-нибудь покрепче, и встанет, подхватив с пола тёплый плед, подойдёт к ней, приобнимет за плечи, отведёт на кресло и укутает. Она начнёт тихо рассказывать что-то про Уэйда, Блейка, Пейдж, Бо и Винсента, а он будет слушать и вдыхать аромат её волос, как птица на проводах, устроившись на боковом валике. Их мир сошёл с ума, потому что они оба чувствуют незримое присутствие кого-то третьего между ними, того, кого не должно быть уже, и то ли он плод их воображения, то ли действительно призрак, но в ночной тиши с обнажённых мышц капает прозрачная жидкость, и восковые пальцы постукивают по подоконнику в ожидании, когда эти двое всё-таки снова уснут, и можно будет вновь прикоснуться гладкими прохладными ладонями к тёплой коже и прошептать на ушко своё имя. - - - Однажды Карли просыпается в особенно возбуждённом состоянии. Уэйд, мурлыча какой-то бред на его любимой латыни, обнимал её, сжимая подтаивающими ладонями изуродованные бёдра, пробираясь пальцами под покрытое жёлтыми, похожими на масляные разводами бельё, и жарко дышал в шею, обдавая её сладковатым запахом разложения. Ещё минут пять она сидит на кровати, лихорадочно дыша и оглядываясь вокруг, потому что всё ещё чувствовала его пальцы в себе, а потом разрыдалась, не в силах больше терпеть эту муку, и потёрла ладонью промежность, но томящий пожар не спешил разгораться и потухать сам по себе, он будто ждал посторонней помощи, и она в приступе бессилия шепчет имя Уэйда, прикрыв глаза. Когда же веки её, затрепетав, приподнимаются, она истошно визжит. Из-за окна на неё смотрит кто-то, и, судя по силуэту, у него нет половины лица. А потом зажигается свет, вмиг стирая тень за стеклом, и в комнату влетает перепуганный Ник с битой в руках. - Что? Где, Карли? - З-за ок-окном, - жалобно скулит она, отползая инстинктивно назад, объятая первобытным ужасом, и следит оленьим взглядом за братом, смотрящим в окно. - Там никого нет, милая. Тебе показалось, - наконец говорит Ник, выдохнув облегчённо, и она шепчет в страхе: - Не уходи… Бита в сторону, тапочки в угол, и вот брат уже сжимает её в объятиях, сидя на одеяле, и отвечает тихо: - Никуда я от тебя не уйду, не бойся. Что он сделал? И она всхлипывает, вспомнив всё, мгновенно возвращаясь в это медленное тление, в эту сладкую муку, и берёт руку Ника, кладя её на свои трусики. Они мокрые насквозь, и брат шумно сглатывает, пытаясь вернуть себе контроль над закипевшей в крови ненавистью к призраку, в общем-то, бывшего неплохим парня. - Хочешь в ванную, зайка? – Спрашивает Ник нежно, и у Карли щемит сердце, но и низ живота отзывается крыльями тысяч бабочек, напоминая о том, что самой ей себе не помочь, что она в отчаянии и ей нужно его с кем-то делить. - Нет, - шепчет она, заливаясь краской, и льнёт к брату, утыкаясь носом в ямочку между шеей и плечом, всхлипывая от досады, что всё так, и что так полыхнуло внутри от прикосновения наконец-то тёплых мужских пальцев. – Я хочу, чтоб ты… Ей не требуется заканчивать. Если сестрёнке что-то нужно, он непременно это сделает, даже если потом она возненавидит его, но Нику отчего-то кажется, что это не тот случай, о котором пожалеют они оба, что это и есть спасение от восковых кошмаров. Он поднимается с кровати и выключает свет, с наступлением тьмы тоже чувствуя на себе взгляд неживых глаз, но стискивает зубы и возвращается к дрожащей на кровати Карли. Она тянется к нему, тоже восковая в лунном свете, и он вздрагивает, отшатнувшись на мгновение, но потом напоминает себе, что это она, она жива и ей нужна его помощь, и стягивает с себя футболку, чтоб прижать её к себе, замёрзшую, отогревая у пылающей живым жаром кожи. Она отстраняется слегка и снимает тонкую ночную рубашку, обнажая бледную грудь с маленькими тёмными пятнышками сосков. Ник касается их ладонью – они твёрдые – и опускает голову, согревая грудь сестры дыханием, а потом обхватывает губами мягкий комочек плоти и щекочет языком твёрдую бусинку соска. Холодная рука ложится на его затылок, и Карли запрокидывает голову, ахая и выгибаясь, а он опускает её на кровать и, подтянув на них одеяло, погружает себя и её в темноту. Там жарко и мокро от его поцелуев, поднимающихся выше, и он лижет её под ухом, одной рукой массируя левую грудь, а другой стягивая трусики с её бёдер. - Ник… - шепчет она исступлённо, и он сцеловывает с её губ собственное имя, находя большим пальцем клитор, а указательным и средним – истекающее влагой отверстие между лепестками нежной плоти. Когда его палец скользит внутрь, она выгибается и протяжно стонет, стискивая маленькими аккуратными пальчиками его стальные от напряжения плечи, и он, чувствуя, как вдавливается в его плечо с правой стороны обрубок указательного пальца, вскипает, начиная сильнее тереть клитор Карли и добавляет сразу два пальца. Её не хватает надолго; захлебнувшись воздухом, она обмякает, кончив, и Ник подтягивает её повыше и левее, к себе на грудь, обнимая чистой рукой, а пальцы второй вытирает о простынь. Едва их головы оказываются над одеялом, наступает облегчение – никто уже не смотрит, инстинкты молчат. - Спасибо, - хрипит он у неё над ухом, крепче прижимая к себе, и под одеялом смещает левую ладонь на её ягодицы. - И тебе, - отвечает она уже просто тихим голосом, устраивая щеку прямо над гулко бьющимся сердцем брата, когда вдруг вспоминает о нём, что… - А как же ты? – Она смотрит этим своим взглядом нежным, глазами молодой лани, но он добродушно усмехается и укладывает ладонью её голову обратно. - Спи, - говорит Ник, думая, что завтра кое-что придётся выбросить, потому что оно будет одним своим видом напоминать отвратительный воск, - со мной всё хорошо. А за окном тает тёмный силуэт человека, погибшего в воске, чтобы больше не возвращаться – Карли он больше не нужен…