Мальчик подаривший мне хлеб

- А теперь мальчики, - пальчики Эффи, с безупречным маникюром, старательно выбирают одну единственную карточку с именем обреченного. Задерживаю дыхание и надеюсь, что это будет не Гейл. Выбор наконец сделан и Эффи торжественно произносит имя, только не Гейл, только не Гейл, нет это не он, это, - Пит Мелларк. Не сразу понимаю, что именно произошло и совершенно безучастно провожаю глазами на сцену не высокого, молодого человека. Он очень не уверенно поднимается на сцену, пожимает руку девочке-смертнице, такой же как он. Впервые обращаю внимание, что у Пита Мелларка голубые глаза. Он старается держаться достойно, не плакать. Эффи Бряк, поздравляет трибутов и призывает нас аплодисментами проводить наших избранных. Мы, Двенадцатый Дистрикт, гордые шахтеры провожаем наших детей на смерть в гордом молчании, только так мы можем показать весь наш протест всему, что тут происходит. Девочка трибут начинает всхлипывать, почти срывается на громкий плач. Никак не могу запомнить ее имя, но в ближайшее время нам будут его напоминать, пока она еще жива. Глаза Пита Мелларка все так же сухи, в них отражается небо. Мэр спрашивает есть ли добровольцы, занять место выбранных трибутов. Площадь отвечает на вопрос молчанием. Пит выглядит таким одиноким, а ведь таким он и является, у него два старших брата, но ни один не выразил желание занять его место. А как бы я поступила, если бы произнесли имя моей сестры? Я даже думать об этом боюсь. Праздник заканчивается, трибутов уводят со сцены, для прощания с семьями. Трибуты бросают на площадь прощальный взгляд и исчезают за дверьми дома Правосудия. Я ощущаю, как нос начинает пощипывать, в глазах зарождаются слезы. Я в замешательстве, не понимаю что мне теперь делать. Наверное, мне надо попробовать поговорить с Питом, пока его еще не увезли. Но как это сделать, и надо ли мне это делать? Кто он для меня? Мы даже никогда не разговаривали, так учились в одном классе, между нами нет и не может ничего быть. Ничего, кроме хлеба. Я ему должна. Должна сказать спасибо, за то что тот хлеб спас мою семью. Да, я должна успеть сказать ему спасибо. Но до меня ли ему сейчас. Кто я? Девочка из Шлака, продающая белок его отцу. Что мне делать, такие сомнения мне не свойственны. Меня приводит в себя рука Гейла, сомкнувшаяся на моём запястье. Улыбаюсь ему и говорю одними губами «Поздравляю». Нам обоим повезло в этом году. И не только нам. Я так волновалась за сестру, а теперь стою и не знаю что мне делать, вместо того что бы увести Прим подальше с этого праздника Жатвы. Оцепление с площади снимают, я нахожу сестренку, беру ее за руку и мы идем домой. Мой долг остается не отданным, может быть он еще вернется… Подготовку к Играм нас заставляют смотреть всех. Я сижу вместе с Прим у нашего старого телевизора, и меня снова начинает мучить совесть. Все-таки надо было сходить попрощаться с Питом. Традиционный парад трибутов. Парад смертников отправленных на убой ради удовольствия избранных в Капитолии. Камеры провожают колесницу каждого дистрикта. Рассматриваю трибутов этого года и радуюсь, что моей семье повезло. Проезжает колесница одиннадцатого дистрикта. Ощущаю, что меня начинает бить дрожь. Девочка трибут одиннадцатого дистрикта, совсем маленькая, как моя Прим, её почти не заметно на фоне мощного парня. Как же она будет там на арене? Теперь очередь нашего двенадцатого дистрикта. В этом году стилисты превзошли сами себя, надев на трибутов мешки из-под угля и испачкав их угольной пылью. Как убого и мрачно смотрятся эти двое. На черном от сажи лице Пита ярко выделяются глаза, голубые как небо над нашим дистриктом. До чего же мне стыдно, что я не поговорила с этим мальчиком. Вчера объявляли результаты каждого трибута, Пит получил девять очков от распорядителей. Не плохой результат, может надеяться на благосклонность спонсоров, а это значит жизнь на арене, а возможно даже победа в Играх. Сегодня день большого интервью. Занятия в школе отменили по-этому чудесному и волшебному поводу. Гейл звал на охоту раз выдался свободный день, но я не пошла, не смогла. Он обиделся и ушел один. Я хотела его догнать, но потом передумала, найду его в лесу после, все равно я прекрасно знаю, куда он может пойти. После Жатвы чувствую себя крайне не уверенно и сама не понимаю почему. Прим уговорила меня пойти смотреть трансляцию с площади. Мы проходим мимо пекарни, жизнь в ней кипит, как будто ничего не произошло. Чувствую себя еще более скверно. Звучит государственный гимн, любуемся на герб Капитолия. Знакомая сцена, все тот же непревзойденный Цезарь знакомиться с трибутами этого года. Хорошо, что в этом году он выбрал зеленый цвет для волос и косметики, а то от воспоминания о прошлом годе и его кроваво-красных губах, мурашки бегут по коже. Рута – девочка из дистрикта одиннадцать похожа на маленькую бабочку и чудесную птичку. Такая малютка, а набрала приличные баллы. Надеюсь, ее не убьют в первые минуты Игр. Она охотник, как и я, значит сможет выжить, я очень надеюсь. С удивлением понимаю, что начинаю «болеть» за эту девочку. Очередь доходит до трибутов моего дистрикта. Девочка, Анна кажется, смотрится уже не забитой, а озлобленной, ее взгляд странный и отреченный, кажется она начала сходить с ума, а ведь Игры еще не начались, или там в Капитолии все по другому? Цезарь галантно провожает ее на место и обращается к Питу. Сын пекаря хорошо смотрится в костюме подобранном стилистами. Первая половина интервью с Питом пролетает для меня как в тумане, ясно только, что Питу с ходу удалось завоевать зрительские симпатии: из толпы то и дело раздаются крики и смех. На правах сына пекаря он сравнивает трибутов с хлебом из их дистриктов, затем рассказывает забавную историю об опасностях, какие таят в себе капитолийские ванны. «Скажите, я все еще пахну розами?» — спрашивает он Цезаря, и они начинают на пару дурачиться и обнюхивать друг друга, заставляя зрителей покатываться со смеху. Я вполне прихожу в себя, только когда Цезарь задает Питу вопрос, есть ли у него девушка. Пит колеблется, потом неубедительно качает головой. — Не может быть, чтобы у такого красивого парня не было возлюбленной! Давай же, скажи, как ее зовут! — не отстает Цезарь. Пит вздыхает. — Ну, вообще-то, есть одна девушка... Я люблю ее, сколько себя помню. Только... я уверен, до Жатвы она даже не знала о моем существовании. Из толпы доносятся возгласы понимания и сочувствия. Безответная любовь — ах, как трогательно! - Расскажи какая она? – шепотом просит Цезарь – Это будет наш с тобой секрет. - Ну если наш с тобой секрет, тогда слушай, - на щеках Пита Мелларка играет легкий румянец, - Она особенная. Совсем не похожа на других. Знаете, когда она поет, все птицы вокруг замолкают. Я увидел ее в школе, в наш первый день, она пела. Тогда я понял, что буду любить ее всегда. - Китнисс, вы же учились в одном классе, ты знаешь о ком он говорит? – вопрос прим вывел меня из оцепенения. Сестра права, я знаю кто пел в тот день. Девочка о которой говорит Пит это – Я. Ощущаю, как начинают гореть мои щеки. Ничего не понимаю. Не может этого быть. Пит Мелларк не может говорить обо мне такое! Этого просто не может быть, наверное он сказал это специально, что бы привлечь спонсоров. А что если? Что если это действительно, правда? Чувствую себя просто опустошенной. Мне надо в лес, туда, где я чувствую себя свободной. Говорю Прим, что мне надо навестить Гейла и бегу на Луговину, к забору, а там в лес, на свободу. Долго брожу по лесу, идя по следам Гейла. От чего-то снова хочется плакать. Может, я заболеваю? Нет, этого я не могу допустить, надо будет попросить у мамы каких-нибудь лекарств от простуды, без охоты мы снова начнем голодать. Я не могу позволить себе такую роскошь как простуда. Устав от блужданий, прихожу на наше место и сажусь ждать Гейла. Напарник подходит ко мне совершенно не заметно. Со мной точно не все в порядке, раз я не сразу услышала его шаги. Гейл внимательно смотрит на меня, замечая расстройство. - Кискисс, что случилось, на тебе лица нет? - Да ничего страшного, наверное простуда, у всех бывает, даже у меня. - Ну как посмотрела, то что никак не могла пропустить? Что-нибудь новое в этом году они придумали? - Да ничего такого, сама не понимаю, зачем мне это нужно было. Хотя знаешь, был там один момент, - брови Гейла вопросительно поднимаются, - Пит Мелларк, кажется признался мне в любви. - Когда? – голос Гейла звучит сдавленно и глухо - Сегодня, во время интервью, - мне самой очень трудно говорить об этом, но я должна рассказать о том что меня мучает самому близкому человеку. - Он прямо так и сказал, я люблю тебя Китнисс Эвердин? От того как Гейл это сказал у меня потемнело в глазах, ну зачем он так именно сейчас? Я даже не знаю как реагировать. Что это было признание, или простое любопытство? И как мне на все реагировать? Мы никогда не говорили о так о наших чувствах. Неожиданно начинаю злиться, на Гейла за этот его тон и неуместный вопрос, на Пита Мелларка за его интервью, и на себя за то что не знаю как мне себя вести. - Нет, он этого не говорил. Он сказал, что давно любит девочку, которая пела в наш первый день в школе. Пела тогда я, так что сам понимаешь. - Ну тогда все понятно, - Гейл срывает травинку и начинает крутить ее в руках, - Не бери в голову, он сказал это специально для шоу, для спонсоров. Может быть эта история поможет ему продержаться на Играх подольше. Вы же с ним даже не общались, или нет? Отрицательно качаю головой. Гейл прав. Он не может быть не прав. Мы действительно не общались с Питом Мелларком. Гейл предлагает проверить ягодники, перед возвращением домой, я соглашаюсь. Пока мы возвращаемся домой, я никак не могу решиться и рассказать Гейлу о том, что на самом деле связывает меня с Питом Мелларком. Это произошло пять лет назад. Это было самое тяжелое время для моей семьи. Отец погиб, мама была сама не своя, погруженная в свое горе, и не замечала нас с Прим. Мы не голодали, мы умирали от голода, медленно, но верно. Неотвратимо наступил день, когда у нас не осталось ни крошки еды и ничего, что можно было продать. Я целый день бродила в поисках пищи, и полностью выбилась из сил. Раздавленная и обессиленная я пыталась найти еду в мусорном баке нашего пекаря, отца Пита. Бак был как назло полностью чист, отходы недавно вывезли. Потеряв последние отблески надежды, я сидела под проливным дождем под яблоней во дворе пекаря. Его жена грозилась позвать миротворцев если я не уйду, но у меня не было сил дальше жить. Я готова была умереть, там на заднем дворе, но меня спасли. Мальчик, сын пекаря вынес подгоревший хлеб, выбросить свиньям, как приказывала ему мать, но вместо этого он бросил его мне! На его щеке горела оплеуха, след удара тяжелой материнской рукой. Я не сразу поняла, что он специально сжег хлеб, что бы отдать его мне. Этот мальчик – Пит Мелларк подарил мне надежду на завтрашний день. Я никому не рассказывала этой истории раньше, не стала рассказывать ее и сейчас Гейлу. Почему-то не смогла этого сделать. Начало Голодных Игр как всегда оправдало ожидание телезрителей. Трибуты утроили настоящую бойню у Рога Изобилия. Кровь лилась рекой, дистрикты стремительно теряли своих трибутов. Спустя не более часа в живых осталось пятнадцать из двадцати четырех трибутов. На экране появляются фотографии павших, имя и номер Дистрикта. С замиранием сердца всматриваюсь в эти лица. Последней возникает фото из Дистрикта- 12. Это Пит Мелларк. В глазах темнеет от боли. В порыве отчаяния выбегаю из дома и бегу в ночь, в лес. За мной гонится порывами ветер, но я не останавливаюсь. Кажется, меня зовут мама и Прим, я их не слушаю. Пролезаю под забором, и бегу в лес не разбирая дороги. Перед глазами только одно лицо. Постепенно прихожу в себя. Не знаю сколько времени и где я бродила. Ноги сами вывели меня в самое сокровенное место. Это озеро, которое много лет назад нашел отец. Я его никому не показывала, даже Гейлу и Прим. Оно только мое и папино. Смотрю на воду и начинаю плакать, плач переходит в крик. Я бьюсь в истерике, кричу во весь голос, не боясь, что меня услышат. Теперь все равно. Не знаю сколько времени это длиться. Чувствую полнейшее опустошение и смятение. Кажется, я начинаю понимать состояние мамы, когда погиб отец. Ему я тоже не сказала «Прощай». Почему мне так больно от того, что всего лишь мальчик из нашего дистрикта сегодня лишился жизни? Совсем скоро в живых останется только один. Победитель. Мы никогда не разговаривали, но я всегда знала, что он есть рядом. Он был лучшим атлетом в школе, и всегда был готов помочь отцу разбирать тяжелые мешки с мукой. У Пита Мелларка были золотистые, волнистые волосы и чудесные голубые глаза. Совсем как вода в этом озере. Когда он смеялся у меня на душе становилось теплее. А от случайно пойманных взглядов, кровь начинала быстрее бежать по венам. Я никогда не думала о мальчиках, после смерти отца я четко поняла, что никогда не смогу никого полюбить больше чем Прим и никогда не выйду замуж. Но у меня всегда был ты, мальчик с хлебом, Пит Мелларк. Теперь ушел и ты. Как жаль, что я не смогу сказать, насколько большим, чем просто одноклассник ты был и есть для меня. Я не вернусь домой. Не смогу там больше находиться, просто не выдержу всего что скоро начнется. Я не смогу встречать на вокзале специальный груз из Капитолия, отправленный родителям и близким погибших. Возвращаюсь к гнилой колоде, в которой я храню лук. Забираю его с собой. Подхожу к забору, все еще не могу решиться на то что решила в один момент. Бросаю последний взгляд на родной дистрикт и ухожу в лес. Надеюсь Гейл все поймет. Он не бросит Прим и маму, они не будут голодать без меня. Долго иду по ставшему уже не знакомым лесу. В душе полнейшая пустота, повинуюсь только движениям тела. Я так погружена в свои мысли, что не слышу гудение планолета, у меня за спиной. Бросаюсь на землю, пытаюсь спрятаться, но уже поздно. На меня набрасывают сеть и поднимают в воздух. По сетке бежит электрический ток. Кричу изо всех сил, теперь можно кричать от того что болит тело. Последнее, что я вижу прежде чем потерять сознание – это одуванчик. Совсем как тот, что я нашла на школьном дворе, когда второй раз в жизни встретилась глазами с Питом Мелларком. Скоро я скажу ему: - Спасибо. И здравствуй, мальчик подаривший мне хлеб.