Ромашка

Небо с каждым мгновением становилось все тяжелее, готовясь обрушить на разгоряченную землю потоки воды. В густом, вязком воздухе будто бы пахло медом. Или не медом вовсе… Брагинский сидел на крыльце своего дома и скучал. Взгляд его был устремлен то куда-то вдаль, то на небо, а иногда глаза и вовсе закрывались. Сначала были и злость, и обида, и нетерпение… А теперь осталась лишь скука и, по мнению Ивана, самое страшное – равнодушие. Опустив голову вниз, он задумчиво поглядел на траву рядом с нижней ступенькой. Среди ярко-зеленой травы выделялась белая головка ромашки. Россия протянул руку к цветку, осторожно срывая у самой земли, поднося к глазам и, первым делом, оглядывая стебель на наличие мелких жучков, которых так не любил. Их и не оказалось. Германия должен был приехать два часа назад. Сначала он позвонил и предупредил, что задержится на полчаса. И через полчаса он не явился, и уже русский звонил ему. Немец мялся, что-то невнятно говорил, вроде о том, что как только освободится – тут же приедет. Потом уже русский решил не обращать внимания на звонок. Казалось, что было незачем. Россия еще немного поджал к груди ноги, уперся локтем в колено, подпирая кулаком щеку, стал крутить ромашку в пальцах. Почему так?.. На губах впервые за эти два часа появилась легкая усмешка. Кончиками пальцев Брагинский ухватился за краешек одного из белоснежных и тонких лепестков, потянул, тихо шепнув «Любит?». Лепесток, кружась, стал медленно опускаться к земле, но тут прямо на него упала первая капля дождя, безжалостно впечатывая в землю. - Не любит? – и второй белый лоскуток оказался сорван. В грозовом небе мелькнуло копье молнии. Раската грома не последовало. Третий, четвертый… Вскоре у ног Брагинского образовалась небольшая белая кучка. Коротко завибрировал рядом мобильник. Дернувшись, русский сначала протянул руку к нему, но затем отдернул, поджал губы, почему-то с раздражением отбросил цветок в сторону, сжал кулаки, закрыл глаза. Не хотелось читать сообщение. Хотелось узнать, что… Или кто мешает Людвигу приехать. А, хотя, нет. Не хотелось. Русский боялся, что ответ его совсем не обрадует. Надо было уже идти в дом, капли падали все чаще, но и это стало неважным. Иван будто перестал что-либо чувствовать. Совсем погрузившись в себя, он и не заметил, как остановился неподалеку от дома автомобиль, как затих мотор, как человек почти выбежал из машины в его сторону. - Брагинский! – только громкий окрик заставил Россию вздрогнуть, не успел тот открыть глаза, его крепко ухватили за плечо и поставили на ноги. - Людвиг? – совершенно не ожидав такого поворота, он хлопнул глазами,слегка морща нос. - Быстро в дом, - русского почти впихнули в помещение, только телефон со ступенек славянин и успел захватить, - простудишься – убью. Какого черта на крыльце? Я неясно написал, чтоб ты внутри подождал? Германия нахмурился, в упор глядя на Ивана. Тот, в свою очередь, явно не соображал, когда ему говорили ждать в доме… Наконец, в светлую головушку пришло, что, наверное, это было именно то, последнее сообщение, которое так и осталось непрочитанным. - Ну прости. Сам, тоже, почему только сейчас приехал? Почему не мог раньше? – тут уже немец закатил глаза. - Вместо того, чтобы обижаться, лучше бы трубку взял… На встрече задержался, а потом еще и пробки жуткие. Зато я в ближайшие четыре дня уж точно никуда не уеду… Извини, что задержался, в общем. – вздохнув, Людвиг протянул руки к Ване, обнял того. У самого же России будто бы камень с сердца свалился – Байльшмидт приехал и останется с ним, никуда не денется больше. Дождь за окном усилился, с брошенной русским ромашки сбило последние два листика, и если бы Россия все же закончил дело, то последний лепесток бы упал на землю под тихое «Любит».