***
Нас ничего не могло связывать после школы. Ничего, кроме прошедшей войны. Я — аврор, он — бывший преступник. Меня приставили к Драко, когда его срок в Азкабане закончился. Предполагалось, что раз в неделю я должен проводить с ним воспитательные беседы. Так и было. Сначала. Пока я не довёл его до ручки. После внеочередного ночного вызова, а затем и премерзкой выволочки от Кингсли, я был безумно уставшим. Да и сорвавшаяся встреча с любовником не могла не раздражать. Не знаю, как это произошло, не помню, что именно сказал, но в один момент вместо безразлично кивающего Драко я обнаружил перед собой взбешенного Малфоя. А в следующую секунду в мою скулу впечатался кулак. Это было настолько неожиданно, несвойственно тому апатичному юноше, которого мне приходилось видеть последний месяц, что я даже не увернулся. Мы покатились кубарем по полу, стараясь причинить как можно больше боли друг другу. После жаркой драки он оказался сидящим на моих бёдрах. До сих пор не могу понять, как ему это удалось — я всё же аврор, пусть и не слишком опытный. До сих пор не знаю, что заставило его поцеловать меня. До сих пор не понимаю, почему я его не оттолкнул... Нет, вру. Не оттолкнул, потому что это было правильно. Драко вообще целовался удивительно правильно, именно так, как хотелось — яростно, страстно, до крови прикусывая губы. И его руки, выворачивающие мне запястья, были удивительно хороши. К тому времени я уже ясно осознавал, что мне нравится грубый секс. Более того — я смирился с тем, что в постели предпочитаю чувствовать чужую власть над собой. Наверно, я просто слишком устал быть сильным, устал, что от меня зависит будущее магического мира, устал от постоянной ответственности, которая дамокловым мечом до сих пор висит надо мной. Мне всего двадцать три, в конце концов. Имею я право хотя бы иногда расслабиться и не думать, что моё поведение не соответствует представлениям общества о национальном герое? Думаю, я это заслужил. После войны я был сломлен. Огонь в моей груди, казалось, совсем потух, что совсем меня не радовало. Порой мне казалось, будто я умер... умер вместе с теми, кто остался лежать на поле битвы. Я долго искал лекарство от пустоты, что поселилась внутри меня. Месяцами просыпался в холодном поту от кошмаров, в которых я умирал... и иногда, после особенно правдивых снов, изводивших меня, мне казалось, что я действительно умер, а всё, что происходит — лишь насмешка богов, тот самый обещанный ад, которого я, вроде бы, не заслужил. После нескольких месяцев мучений я отчаянно пытался почувствовать себя живым, но ничего не могло принести желанного эффекта. Я менял любовников по несколько раз в неделю, уходил в загулы, трахал всё, что движется... Ничего из этого мне не помогало, и я снова бросался в омут страстей с головой, чтобы забыться хотя бы на несколько часов… Через некоторое время я понял одну простую вещь - боль является лучшим доказательством, что ты всё ещё жив. Только она была способна заставить меня вернуться к себе прежнему, и я не собирался отказываться от неё. Вскоре я пришел к выводу, что секс тоже не стоит сбрасывать со счетов. А что, если совместить? Я попробовал. Проверено на себе: секс и боль - лучшее лекарство от послевоенной депрессии. С того времени мои дела резко пошли на лад. Я пришёл в себя. Снова начал общаться с друзьями, дал несколько интервью, стал появляться на приёмах и даже вернулся к Джинни. Джинни, моя милая Джинни... Она так хотела стать миссис Поттер и получить меня в своё безраздельное пользование... Первое, кстати, ей удалось. Мы поженились спустя год после Победы. Так ожидаемо, так правильно, так обычно. Эта свадьба должна была стать первым шагом в новую жизнь. Тогда казалось, что стоит мне жениться и моя судьба кардинально изменится. Я предпочитал думать, что брак станет решением всех проблем, и я смогу отказаться от тайных встреч, после которых синяки не сводились по нескольку дней. Я был уверен, что смогу поменять рецепт своего лечения на другой – на жену и детей, на любимую работу, ну на собаку там или книзла... Ничего не вышло. Я снова начал гаснуть. Обращаться к Джинни с просьбой причинить мне боль - не выход. Она никогда не понимала подобных штучек. Взвесив все за и против, я всё же вернулся к прежнему типу жизни. Утром и днём теперь я был примерным мужем, а ровно два часа после работы - нимфоманом, который гонится за болью... Вот так и жили... Со временем я понял, что мне становится мало. Я привык к своему любовнику, привык к его характеру, манере вести нашу игру, и мне стало скучно. Я сменил любовника. А потом ещё раз. И ещё. Временно спасало. Но через три года стало предельно ясно, что ни один из них больше не может подарить мне то яркое чувство жизни, которое было раньше. Драко появился в моём существовании совершенно внезапно. Малфоя после Победы посадили в Азкабан, но я как-то пропустил этот момент - тогда мне было не до него, тогда я пытался стать снова собой. Я узнал о заключении много позже. И о смерти Нарциссы тоже. И о смерти Люциуса. Леди Малфой не выдержала столь тяжелого бремени, как заключение сына и мужа в Азкабан. Она, как и многие другие, была полностью уверена, что им не выжить в стенах тюрьмы, в которую вернулись дементоры. Нарцисса приняла яд и позволила себе забыться в вечном сне. Люциус Малфой тоже не сильно пережил свою жену. Вокруг его смерти до сих пор ходит множество слухов, и я не имею никакого желания в них разбираться. Драко же, отсидев положенные пять лет, вернулся на свободу. Мне казалось, он был таким же, как раньше - лощеный аристократишка, постоянно задирающий нос, тонкий и хрупкий, как фарфоровая статуэтка. Надо же… Действительно казалось... Лежа на холодном полу и чувствуя, как из порванной задницы вытекает сперма, а на зацелованных губах запекается кровь, я чувствовал себя до одури живым. Чувствовал себя невероятно свободным... Драко, понявший, что я не собираюсь хвататься за волшебную палочку, курил. Вдыхал полной грудью дым, чтобы выпустить его сизой струйкой. Я не люблю, когда он курит, но не могу не признавать, что сигарета в его тонких пальцах смотрится весьма органично. Малфой стряхнул пепел и снова затянулся, устало прикрывая глаза. Он встал, подтягивая приспущенные брюки, легко подхватил заляпанную кровью и изрядно помятую рубашку. - Следующая беседа, как обычно? Я только и смог, что кивнуть...***
Мы встречались в квартире, снятой авроратом, почти год. Встречались, чтобы потрахаться и разойтись по своим делам. Мне было хорошо, мне впервые было спокойно, и я не хотел думать о том, что буду делать, когда эти "воспитательные беседы" закончатся. Год пролетел как одно мгновение. Мгновение, наполненное тягуче приятными ощущениями подчинения и принадлежности. Малфой меня удивил. Ровно через неделю после последней нашей встречи он прислал сову с запиской, и меня захлестнула... как это называется? Надежда, что ли? Нет, глупости. Это было предвкушение. Сначала мы встречались у меня. Джинни тогда как раз в тренировочный лагерь «Гарпий» уехала. Аж на два месяца. Я так думал. Поэтому и вышел конфуз... Можно ли назвать конфузом то, что нас с Драко застали в гостиной в самый важный момент? Джинни хотела сюрприз мне сделать - притащила и Рона с Гермионой на семейный ужин. Сюрприз удался. Не только их, но и мой. До сих пор помню крики красного как свекла Рона, слёзы обиженной Джинни и недоумевающий взгляд Гермионы... Помню, как непреложный обет брал от всех троих. Помню надменное выражение лица Драко. Не хочу всего этого помнить... С Джинни мы, конечно, развелись... Наученные горьким для меня опытом, в доме на площади Гриммо мы больше не встречались. Драко был непредсказуем. Я не могу просчитать ровно ничего из того, что он делает. Я даже не знаю, где мы встретимся в следующий раз и встретимся ли вообще. Мы оказываемся то в шикарных апартаментах самых дорогих отелей, то в захудалых номерах мелких гостиниц. Я смог наконец-то понять, почему мне не подходили предыдущие партнёры — ни один из них даже не пытался доминировать за пределами постели. Они с радостью отдавали бразды правления мне и с такой же радостью бросались мне угождать. А я по инерции, наверное, опять верховодил в этих странных отношениях. Я играл в подчинение и покорность, они еле справлялись с ролью "главного" в постели. Я отсылал им сов с записками о дате встречи или черкал короткое "Буду" на обороте их писем с предложениями хорошо провести время. И часто бывало, не приходил в назначенный день. С Драко так не получается. Он выдергивает меня из моей скучной жизни всегда неожиданно и приходит в ярость, если я пропускаю встречу. Впрочем, я уже давно не пропускаю их. За каждый подобный "прогул" меня ждёт порка его любимой плетью... Я люблю боль, но в такие моменты её становится слишком много. Драко порет сильно и умело. Я не хочу задумываться над тем, где он этому научился. Я, правда, не хочу знать, кто учил его, как распороть кожу до мяса одним четким ударом, как в точности попасть на только что появившуюся багряную полосу ещё раз. Не хочу думать о том, кто объяснял ему, как не дать своей жертве потерять сознание и как не свести её с ума болью — с безумцем развлекаться совсем скучно... После первой такой порки я думал, что убью его. Вскочил, вскрикнув от боли, выматерил Малфоя и двинулся на него с кулаками. Но, видя, что он уже достал палочку, готовясь к дуэли, решил уйти. Вдруг бы я действительно его зашиб насмерть? Залечивая окровавленную спину, я искал оправдания его срыву — плохая привычка искать хорошее в людях у меня ещё с детства… Конечно, я встретился с ним снова, хотя и был жутко зол на него. Но это было сильнее меня. Драко притягивал, словно магнит, и я решительно не хотел с этим ничего делать… После второй порки я зарёкся не связываться с Малфоем. После третьей понял, что это не так уж и плохо... Нужно признаться, что причинение боли посредством плети я не люблю. Вернее, когда Драко мягок и не задаётся целью заставить кожу разойтись от удара, мне нравится. Но такие моменты случаются редко. Ему не нравится пороть "нежно". "В этом нет никакого смысла, Поттер", - отмахивается он. Когда-то Драко сказал мне, что невозможно правильно причинить боль, не почувствовав её на себе. Сказал, что точно знает - боль, причинённая им, правильная. Что он был неплохим учеником, но так и не смог достичь мастерства своего учителя. С того момента я пытаюсь не думать о том, что во время обучения чувствовал он... Иногда, когда на меня нападает меланхолия, я сравниваю себя с мотыльком, который летит на огонь. Вы видели, как они сгорают? Мне, честно сказать, не доводилось. Их крылья вспыхивают, в одночасье осыпаясь пеплом, или медленно тлеют? Думаю, всё же первый вариант. Судя по всему, я какой-то неправильный мотылёк. Недопаленный и с повышенным уровнем регенерации. И Драко, как пламя свечи, спокойное и размеренное до тех пор, пока глупое насекомое не попадёт в поле его горения. Потом огонь вспыхнет, распространяя жар, опаляя тонкие крылья, и снова успокоится в ожидании следующего раза. И мотылёк снова приблизится к нему… К счастью, подобные мысли, заставляющие сомневаться в здравости своего рассудка, ко мне приходят крайне редко. И это не может не радовать. Я не могу сосчитать, сколько раз я клялся себе, что больше никогда не встречусь с ним. Убеждал себя, что он перегибает палку, что сходит с ума и что однажды он может меня убить, не рассчитав силы и энтузиазма. Я обещал, что не прощу больше ни одного его срыва, ни одной капли крови, которая иногда появляется на моей коже во время наших встреч. Я уверял себя, что легко откажусь от него… Я врал себе. Безбожно врал. Мне уже не уйти от него. Слишком живым я чувствую себя рядом с ним.***
Когда Малфой притаскивает меня в убогую комнатку, посреди которой стоит шикарная кровать с кованым изголовьем, и толкает к шершавой стене, я не удивляюсь. После года этого сумасшедшего коктейля острой боли и нестерпимого наслаждения, я уже привык к его выходкам. Порой мне кажется, что я бы не воспротивился даже если бы он захотел трахнуть меня в подворотне. Конечно, я надеюсь, что до этого не дойдёт (мало ли кто нас может увидеть). Каменная стена очень холодная, почти такая же, как руки Драко у меня под рубашкой. У него всегда холодные руки. Мне иногда даже кажется, что они выточены изо льда. Холодные, жесткие, безжалостные... Малфой впивается мне в губы поцелуем абсолютно лишённым ласки, и я не могу не ответить. Его руки заняты мелкими пуговицами рубашки. Он прокусывает мою нижнюю губу, окрашивая поцелуй железным привкусом крови. Я не пытаюсь ему этого запретить. Всё, что я могу делать - это подчиняться его напору и силе. Он имеет полную власть надо мной. Он упивается этой властью... Я упиваюсь своей слабостью… Я слышу противный треск ткани - Малфой всё же порвал рубашку. Драко дергает меня вперёд, стягивает с плеч бесполезную материю и снова прижимает меня к стене. Острые камни впиваются в спину своими неровными краями, заставляя меня застонать от боли. Кожа остро реагирует даже на прикосновение ткани, а грубые на ощупь рубцы ещё не до конца затянулись. Это всё осталось после прошлого раза - я опять опоздал, а Малфой опять перестарался с поркой. Я обвиваю шею Драко руками, притягивая его ближе. - Убери,- твердо произносит он, сбрасывая мои руки, и отходит назад. Я ежусь под его изучающим взглядом. Думал, что со временем привыкну, но нет, не получается. В глазах Драко такая жажда обладать, что впору было бы испугаться и поддаться желанию поспешно аппарировать. Я, конечно, этого не делаю. Мой член стоит так, что грубая ткань брюк причиняет физическую боль. С Малфоем я всегда завожусь с пол-оборота. Драко, видимо оставшись довольным от моего вида, снова приближается ко мне. Он невероятно нежно скользит холодными пальцами по моей груди вверх, заставляя кожу покрыться мурашками возбуждения, а сердце замереть от такой нехитрой ласки. Малфой зарывается рукой в волосы и неожиданно дергает мою голову назад. Движение получается слишком резким, и я ударяюсь затылком об стену. Теплое дыхание, а затем губы на шее воспринимаются мной, как галлюцинация. Наверное, удар всё же был сильным. Я чувствую язык, чертящий влажную дорожку до уха, затем Малфой обхватывает мочку губами, сжимает её и слегка оттягивает вниз, обводит языком контур ушной раковины, поглаживает руками мои бёдра. Меня ведёт от этой нежности. Голова начинает кружиться от возбуждения, а ноги подкашиваются. Я хватаюсь за плечи Драко, чтобы не упасть и слышу тихий смешок. - Я же говорил убрать руки,- шепчет он, утыкаясь мне в шею, а в следующую секунду я чувствую, как его зубы смыкаются на моей коже. Не могу удержать вскрика - слишком неожидан резкий переход от нежности к боли. Я зря позволил себе расслабиться. Драко разжимает зубы, чтобы поставить яркий засос несколько ниже, потом проводит руками по моим бокам, очерчивает контур низко сидящих брюк. Он справляется с пряжкой, вытягивает ремень и затягивает им мои запястья, снова целуя меня, а его руки расстегивают мои штаны. Я не могу удержать стона, когда он обхватывает мой член пальцами - несколько движений, и я окончательно теряюсь в пространстве. Я не помню, как мы доходим до кровати, не помню, как он избавляет меня от последней одежды. Я возбуждён настолько, что мне хватит малейшего прикосновения к члену, но Драко старательно этого избегает. Я относительно прихожу в себя, когда мои руки оказываются поднятыми вверх и закреплёнными в изголовье кровати. Дёргаюсь. Суставы отзываются противной болью, а ремень впивается в запястья. - От...- мне трудно говорить. - Отпусти. - Нет.- Драко проводит по моей груди ладонью.- Я тебе запретил касаться меня. Ты ослушался и теперь понесёшь наказание,- он беззвучно шевелит губами, и я ощущаю, что основание члена пережимается кольцом, а чувствительная головка оказывается в плену Малфоевских пальцев. Стон слетает с моих губ быстрее, чем я могу его остановить. - Зачем.. тебе это? - я пытаюсь уйти от прикосновения, опять дёргаю руками. Малфой цокает языком, качая головой. - Ты так и не научился слушать, Поттер?- Драко развязывает свой галстук, пропускает его между пальцами и широкая полоса шелка ложится мне на глаза.- Лежи смирно. Ты ведь не хочешь повторения прошлого раза?- спрашивает Драко, завязывая галстук узлом у меня на затылке. Лишение возможности видеть выбивает меня из колеи и я больше не двигаюсь - ухудшать своё положение совсем не хочется. Я не чувствую прикосновений Драко, не слышу ничего и только темнота вокруг меня. В тревожном ожидании проходит несколько минут. За это время моё воображение успевает нарисовать сотни картин предстоящего наказания. Когда мой сосок сжимают ледяные пальцы, я резко выдыхаю сквозь зубы. Когда его же обхватывают теплыми губами, затем до боли прикусывая зубами, я не могу не застонать. Драко снова пропадает в темноте, но теперь я слышу его голос, слышу шуршание одежды, которую он снимает. Последний факт не может не принести облегчения - бросать меня с каменным стояком, похоже, не собираются. - Скажи мне, Поттер, что у тебя с Забини? Я хмурюсь. В мозг, абсолютно пустой от желания, вклинивается это постороннее "Забини" и возможность соображать немного возвращается ко мне. Блэйз был моим любовником некоторое время, ещё до свадьбы, но я взял с него непреложный обет о неразглашении нашей связи... - Не понимаю, о чем ты,- я решаю всё же закосить под дурачка. А вдруг пронесёт? - Не пытайся мне врать, Поттер,- его голосом можно замораживать огненных саламандр.- Думаешь, я идиот? Думаешь, не знаю, что ты с Забини разве только на потолке не трахался? Что вы жили вместе? И что сейчас он шлёт тебе письма весьма фривольного содержания, как бы выразилась его матушка?- под конец фразы Драко уже шипит не хуже покойной Нагайны. Я чувствую, что на мою шею ложится его левая рука, затрудняя моё дыхание.- Думаешь, я не знаю, что ты хранишь его письма в нижнем ящике стола?- к моему горлу прижимается холодное лезвие ножа, заставляя меня замереть. Как глупо. Быть убитым из-за того, что Малфой узнал о письмах, с помощью которых можно шантажировать Забини и прикрыть самого Драко, если вдруг обнаружится наша связь. Ведь всегда можно сказать, что это был Блэйз под обороткой... Драко надавливает сильнее, и я чувствую, как лезвие расцарапывает кожу.- Ты только мой, слышишь? Мой! Если ты возомнил себе, что можешь изменять мне с Забини, то я быстро исправлю эту проблему. - Между мной и Забини ничего нет,- хрипло проговариваю я.- Я всё объясню. Могу поклясться магией, что даже не думал изменять тебе,- я облизываю пересохшие губы и пытаюсь заставить сердце биться не так быстро. Малфой раздумывает несколько секунд, а потом убирает нож и накрывает мои губы своими. Я с облегчением выдыхаю. Поцелуй из настойчивого, завоёвывающего постепенно становится мягче, но Драко отстраняется. - Ты же понимаешь, что я не могу тебе верить, Поттер?- Малфой ведёт от моей шеи вниз к груди, останавливая руку над сердцем.- Немного моей фантазии, немного твоей боли - и каждый, кто взглянет на тебя, будет знать, кому ты принадлежишь... Драко опять пропадает. Я чувствую, как болят затёкшие руки, как пережат кольцом и не думавший опадать член, как кружится голова от выплеска адреналина. Лезвие легко взрезает кожу слева на груди. Я вскрикиваю от неожиданной боли, ощущая, как из пореза стекает первая струйка крови. Драко ловит её губами, слизывает снова выступившую алую влагу, проводит языком по свежей ране, ласкает её. Он отрывается, чтобы сделать следующий надрез и снова припадает к моей груди. Я ощущаю какое-то мутное, тяжелое возбуждение. Я вязну в нём, словно муха в мёде. Не тону в нём до конца, но и выплыть невозможно. Я чувствую только, как стекают по груди струйки крови, сливаясь вместе, чувствую ноющую боль от ранних порезов и острую от новых, чувствую губы и язык Драко на своей коже. Не могу сказать, когда он прекращает наносить клеймо на моё тело - к тому моменту я возбуждён настолько, что в глазах пляшут цветные мушки. Похоже, Малфой тоже на пределе. Драко сминает мои губы поцелуем, давая распробовать вкус моей крови. Он входит в моё тело резко, одним движением полностью заполняя меня и я кричу, кричу от боли, кричу от наслаждения, которое пронзает меня. Я обхватываю Драко ногами, скрещивая лодыжки у него на пояснице, прогибаясь ещё сильнее, выворачивая суставы связанных рук. Я отвечаю стоном на каждый толчок Малфоя, на каждое его движение и он тоже не пытается сдержаться. Скоро, очень скоро всего этого становится слишком много. Слишком много стонов, движений, возбуждения, неистового желания обладать и отдаваться. Мне становится слишком хорошо. Я чувствую, как начинает пульсировать внутри меня член Драко. Сдерживающее кольцо пропадает, и мир вокруг меня взрывается. На грани мне ещё кажется, что Драко осторожно целует клеймо на моей груди, но я списываю всё на свою фантазию. Наслаждение становится невыносимым, оно ослепляет меня невероятно яркой вспышкой. Меня накрывает самым потрясающим оргазмом в моей жизни, и мир вокруг разлетается на миллионы светящихся осколков... А после только тьма. Я ощущаю себя одним из этих осколков, который вдруг рассыпается пылью. Тьма затягивает, поглощает меня. И я умираю... Умираю, чтобы переродиться.***
Я медленно, невыносимо медленно прихожу в себя. Всё тело наполнено приятной истомой. От усталости мне даже не хочется открывать глаза, но перебарываю себя. И только видя Драко, я понимаю, что повязку с моих глаз сняли. И руки тоже свободны. Даже не болят. Зато болит свежевырезанное клеймо. Но эта боль приятна. - Жив?- спрашивает Драко и приподнимает бровь, выдыхая облако дыма. Да, Драко. Сейчас я чувствую себя невероятно живым. Живее, чем когда-либо. Ты даже не представляешь, насколько это прекрасно. Я смотрю на Драко, на его чуть прищуренные серые глаза, на аккуратные губы, острые скулы, словно выточенное из мрамора лицо... Смотрю на отросшие платиновые волосы. И на сигарету тоже смотрю. Неужели это тот Малфой, который задирал меня в школе? Нет. Даже не тот мальчишка, что стал Пожирателем Смерти. Не юноша, который не выдал меня Белатрикс. Этот Малфой взрослее, спокойнее, жестче, увереннее, сильнее и, чего греха таить, намного красивее. Я молчу про властность и умение подчинять. Молодой лорд Малфой. Да, думаю, он достоин этого титула... И это желание доминировать, подчинять, доказывать свою власть и причинять боль... Неужели Азкабан так влияет на людей? Делает их жестокими. - А ты посиди там лет пять, и я на тебя гляну,- произносит Малфой, и я понимаю, что задал этот вопрос вслух. Драко снова затягивается. - Какое твоё самое страшное воспоминание, Гарри?- спрашивает тихо. От его этого почти нежного "Гарри" я готов растечься лужицей по кровати - он слишком редко обращается ко мне по имени и слишком редко бывает нежен. Я не знаю, какое воспоминание самое страшное - у меня их слишком много. И все они связаны с прошедшей войной. Смерть родителей, Сириуса, возрождение Волдеморта, смерть Дамблдора... Я говорю Драко всё это, перечисляю самые ужасные события своей жизни, не пытаясь ничего скрыть. - А теперь представь, что тебя поят зельем, заставляющим переживать это всё заново. Ещё и дементоры под боком.- Драко хмурится, поджимает губы.- Я изо дня в день видел смерть своей матери, сотни вариантов смерти отца и свою собственную смерть в Адском огне Выручай комнаты... Пять лет, Гарри,- он тушит сигарету, тут же подкуривая от палочки следующую.- Умирали не только сторонники света. И не только герои страдают по умершим. Сколько семей лишилось своих глав? Скольким даже не разрешили похоронить их, как полагается?- в глазах Драко вспыхивают искры ярости.- Теперь их души не смогут переродиться. - Мне жаль, Драко. Это действительно так. Я знаю, что тело Люциуса Малфоя выкупила у Азкабана побочная ветвь Малфоев из Франции. Они и провели обряд погребения по всем правилам. Люциус был похоронен, как полагается главе Рода. Говорят, несмотря на постоянные траты Волдеморта, Люциусу удалось увеличить состояние Малфоев почти на треть, но это слухи. На счету у Малфоев были совсем крохи. После победы все деньги конфисковали. Официально наследство Драко состоит из Малфой-Мэнора и одного домовика. Это не совсем так. Я лично видел троих домовиков, да и по стоимости костюмов Драко можно о многом судить. Вряд ли он продаёт антиквариат, чтобы покупать себе новый костюм на каждую нашу встречу. И я в жизни не поверю, что Люциус не позаботился о состоянии Рода. Перевёл всё, видимо, куда-то за пределы Британии, а здесь оставил гроши, чтобы не вызывать слишком много подозрений. Я не удивлюсь, если и в самом Мэноре есть сокровищница. Я прикидываю примерную сумму, что мог спрятать от правительства Люциус Малфой. Вопрос только один - на кой черт я Драко, если у него есть возможность переселиться на континент? - Почему ты встречаешься со мной? Ты можешь уехать, можешь выбрать любого... Почему боль и жестокость, Драко? Драко усмехается. - Просто Я так хочу. Я Малфой, а значит эгоист. Мои желания - это самое главное,- отвечает Драко и у него получается так искренне, что я ему почти верю. Почти. Я просто замечаю, как мелко подрагивают пальцы, держащие сигарету. Драко умеет идеально врать - в этом он мастер, его не вычислить. Но вот когда он недоговаривает, у него слегка подрагивают пальцы правой руки. Я научился подмечать такие мелочи. Так что это, конечно, не ложь. Действительно для Драко очень важны его желания, но я знаю, что, например, Род для него важнее. Я вспоминаю то, что он сказал мне когда-то давно о Пожирателях Смерти и Ордене Феникса. "Это глупо, думать, что война была между добром и злом. Всё не так. Просто две группы людей с кардинально противоположными взглядами не смогли ужиться и поделить власть. Дамблдор с его орденом пытались добиться равного отношения ко всем(и к магглокровкам в том числе). Это не верно. Магглорождёные изначально намного слабее. Им недоступна магия в полной мере, недоступны многие ритуалы и заклинания. Всё, что магглокровки не могли понять, что не могли повторить, они называли "тёмным". Поэтому и "Тёмные искусства". Да, там есть отвратительные ритуалы с жертвоприношениями, но и в "светлой" магии они тоже есть, просто говорить об этом не принято. Равняя чистокровных и магглорождённых мы придём к потере магии. Магии, что копилась многие столетия. Если же открыть наше существование магглам, то не пройдёт и пары лет, как нас уничтожат. Помнишь инквизицию? Именно против этого выступали чистокровные. А что Дамблдор? Только ухудшил уровень преподавания, равняясь не на сильных, а на слабых. Если бы Волдеморт поменьше верил в пророчества и не сунулся в Годрикову впадину, сейчас мы бы имели разумного министра. Традиции чистокровных распространились бы на всех, постепенно магглорождённые повысили бы свою магическую силу... Но Волдеморт свихнулся, и аристократии пришлось служить чокнутому маньяку. Я подчинялся сумасшедшему. Я не имел никакого выбора, никакой власти. Столько времени впустую... Столько сломанных жизней. Я потерял родителей, провёл пять лет в Азкабане. Я был не в силах что-либо изменить. Из-за чего?" Драко поднимается с кровати, собирает вещи и начинает одеваться. Огонёк на конце сигареты, которую Малфой держит во рту, весело пляшет. Смотря на Драко я, наконец, понимаю, почему он стал таким. Он вырос. Окончательно повзрослел. На его плечах лежит ответственность и груз тяжелых потерь, на его репутации клеймо, которое смоется очень нескоро. А ещё он тоже, как и я, отчаянно пытается жить. Пытается наверстать пять лет Азкабана. Пытается доказать себе, что способен приказывать и подчинять, а не только подчиняться, способен карать и причинять боль, принимать ответственность на себя. У него, несомненно, очень хорошо получается. Всё - и наверстывать, и дальше по списку. Драко уходит, не оглядываясь. А я провожу пальцами по его инициалам на своей груди и улыбаюсь. Это ведь так приятно - кому-то принадлежать. Найти того, с кем можно быть слабым, кому не стыдно подчиниться. Отдаваться ему полностью, без остатка, до последней капли. Умирать и перерождаться, зная, что ты не один, что о тебе позаботятся. Это так упоительно прекрасно - быть живым... Я засыпаю спокойным сном. Впервые я не боюсь, что эта встреча последняя. Кого подчинять приятнее, чем своего школьного врага и выжившего национального героя в одном флаконе? Я понимаю, что он нуждается во мне так же остро, как и я в нём. От этого становится легче...