Просьба

      — Хочешь, чтобы я разделась для нее? — Голос, полный безразличия и в то же время любопытства.       — А почему бы и нет? — просто спросил Эбернети и свернул за угол, в сторону лифта.       Мимо прошел мальчуган из обслуги, поэтому Джоанна продолжила разговор, только когда тот остался вне зоны досягаемости.       — Послушай, Хейм, — начала Мэйсон, как только они вошли в кабину. По перемене в тоне ее голоса было заметно, что изначально она хотела сказать совсем другое. — Я сделаю это, если скажешь зачем.       Железные двери закрылись. Лифт стал подниматься.       — Хочу, чтобы девочка немного расслабилась перед Играми. Она слишком напряжена. — Пауза. — Сама прекрасно знаешь, почему.       Третий этаж. Здание за стеклом стремительно уносилось вниз.       — Ну, раз такое дело…       Ухмылка на лице девушки подсказывала Хеймитчу, что та изначально не имела ничего против его затеи. Лишь немного оттянула момент своего официального согласия.       Седьмой этаж. Двери открылись, и пара неспешно вышла в коридор.       Ощущая на себе пристальный взгляд Мэйсон, Хеймитч не выдержал:       — Что?       — Ничего не меняется, — усмехнулась Джоанна, — я опять раздеваюсь по твоей прихоти.       Хеймитч наигранно вскинул плечами.       — А что поделать, раз мне это нравится?       Раздался приглушенный женский смех. Тяжелых трудов стоило не прижаться к Мейсон прямо здесь и сейчас. Чтобы немного отвлечься, Хеймитч перенес взгляд на менее интересующие его объекты: покрытый коврами пол, обвешанные — нарисованными больными капитолийскими художниками — картинами стены и прочие, прочие, не заслуживающие его внимания вещи.       Молчание затянулось, но их обоих это ничуть не напрягало; они слишком близко знали друг друга, чтобы как-либо нервничать из-за этого. Порой, подобное даже забавляло.       — Он здесь. — В шепоте Мэйсон проскользнуло раздражение. Хоть и говорила она тихо, было немного не по себе от мысли, что их кто-то услышит или увидит вдвоем.       До комнаты оставалось всего несколько метров; через длинный стол и один арочный дверной проем. Хоть центр подготовки и был выстроен заново, планировка и отдельные детали оставались идентичны предыдущим, поэтому Хеймитчу ничего не стоило узнать местонахождение женской спальни.       Пара непроизвольно ускорила шаг.       Три метра. Два. Один.       Двери открываются одновременно.       — Джоанна?       Хеймитч успевает незаметно проскользнуть внутрь, заговорчески подмигнув перед этим девушке.       — Ты ожидал увидеть здесь кого-то еще? — вопросом на вопрос ответила Мэйсон.       Дверь закрылась за Эбернети, и продолжение разговора он уже слышал, как находясь под водой. Да и в принципе диалог Джоанны с Чумой его волновал мало. Большей заботой для него являлся бар и его содержимое — как и всегда Капитолий был щедр с трибутами.       Чтоб их всех…       «Это надолго». — С этими мыслями Хеймитч устроился на широком кресле, стоящем напротив оконной панели.       Стараясь не производить лишнего шума, Эбернети осторожно открыл прозрачную дверцу и достал сразу несколько бутылок с разнообразной выпивкой; как обычно лишь самой дорогой.       Эбернети не спешил. Хотя и долго ждать девушку он тоже не собирался.       Он итак слишком долго это делал.       За дверью раздался щелчок, но никто не вошел. Хеймитч вздохнул и открыл бутылку с «Brandy»; хоть он и пил все без разбору, этот напиток был его любимым, так как с ним опьянение наступает не сразу, а накрывает постепенно, шаг за шагом. Но главное — вкус. Не похожий ни на что из того, что Хеймитч пробовал до Игр. Один из немногих плюсов пребывания здесь.       — Да пошел ты!       Хеймитч обернулся на громкий, больше не заглушаемый стеной голос. При виде обозленной девушки на губах Эбернети заиграла кошачья улыбка. Ему всегда нравился характер Мэйсон, и каждый раз он пытался спровоцировать ее.       — Чего лыбишься? — прошипела Джоанна. После, нажав комбинацию кнопок на небольшом табло у входа, она заблокировала дверь и вновь повернулась к Эбернети. — Он что-то прочуял. — Еще пару секунд простояв на месте, девушка двинулась к окну, на второе стоявшее в помещении кресло, и уже сидя продолжила: — Не парься, тебя он не видел. Не успел.       — «Надеюсь», — подумал Хеймитч, но вслух произнес совсем другое: — А я и не парюсь.       Опустевшая вскоре бутылка оказалась на полу.       Послышался шорох. Краем глаза Хеймитч заметил, как нервными, судорожными движениями Мэйсон пыталась зажечь сигарету, судя по всему, не работающей зажигалкой.       — Эй… Успокойся, — шепнул Хеймитч Джоанне, пытаясь отвлечь ее от ненужных мыслей; а какие именно мысли пребывали у нее в голове, не имело смысла даже озвучивать.       Срыв Игр.       У девушки затряслись руки. Зажигалка с хлопком разбилась о стену.       — Я бы сказала, что к чему, — злобно начала Мэйсон, испепеляя Хеймитча взглядом, — если бы не эти гребанные жучки, понатыканные один на другом в этой гребанной комнате!       На этот раз молчание приносило лишь вред.       Первым сдался Хеймитч.       Спустя секунды он навис над девушкой и стал шептать ей прямо в ухо:       — Тебе придется это сделать, Джоанна. — Хеймитч крепко, но в то же время не причиняя боли, сцепил подбородок Мэйсон пальцами и слегка приподнял ее лицо вверх. — Я же говорил, черт возьми, что…       Джоанна грубо одернула мужскую руку от себя.       — Я уже все слышала раньше, — сквозь зубы процедила она, — не стоит… — Девушка запнулась на полуслове, когда к ее шее прильнули чужие губы. — Не смей недооценивать мою память, Хеймитч.       Эбернети прекрасно умел пользоваться единственной слабостью Джоанны — и его собственной, — когда нужно было хоть как-то разрядить обстановку. Проведя дорожку поцелуев по изящной ключице Мэйсон, Хеймитч вновь прильнул к ее уху:       — Ты должна.       Послышался судорожный вздох, а затем не менее судорожный выдох. Кожа девушки покрылась гусиной кожей. Хеймитч заглянул Мэйсон в глаза, замечая в их глубине возникшее смирение, и явно довольствуясь этим. Они смотрели словно в пустоту, на время позабыв о гнетущей реальности.       — Ладно. — Джоанна все еще глядела сквозь пространство, лишь спустя несколько долгих секунд изволила посмотреть Эбернети в глаза и чуть слышно — почти одними губами — произнести: — Но я делаю это только ради себя, ясно?       — Конечно, — улыбаясь, сдающимся голосом ответил Хеймитч. — «Я знаю, что это не так».       Джоанна — прежняя Джоанна, коей она обычно бывает на людях — усмехнулась и подалась вперед. В ее взгляде вновь играли те озорные нотки, которые так любил Эбернети.       Хеймитч не успел и сообразить, как от нескольких ловких движений оказался сидящим в кресле, прижимаемый к его спинке парой тонких, но очень сильных женских рук.       Джоанна любила управлять. Эту особенность как никто другой знал лишь Эбернети; в принципе, он не имел ничего против. Губы невольно расползлись в ухмылке.       — А теперь давай отрепетируем. — Мэйсон стала медленно расстегивать молнию на выданной куртке, с каждой секундой обнажая все большую поверхность своего шикарного тела.       Хеймитч был готов наслаждаться подобным целую вечность.       Ведь этот вечер мог оказаться последним в их жизни.