"33 несчастья Эдди Диккенса"

— Дорогой, тебе очень сильно не хватает общения с ровесниками, — констатировала миссис Диккенс и громко чихнула. Как вы, наверное, знаете, некоторые люди почему-то очень любят усложнять себе жизнь, и вера в мистическую силу чиха, пробежавшей перед вашим носом черной кошки или пустого ведра — это всего лишь один из способов сделать своё проживание на земле таким сложным, насколько это вообще возможно. История этого явления начинается давным-давно, когда люди ещё не знали ни физики, ни химии, ни даже христианства. Вместо него они поддавались другому заблуждению: если в христианстве все происходящие с человеком явления объяснялись участием некого призрачного старца, сидящего на небесах, к которому попадают души всех умерших праведников, то наши предки списывали всё на действия других призрачных старцев, каждый из которых отвечал за разные явления жизни. Некоторые из этих старцев вовсе не были стариками, а, напротив, являлись симпатичными женщинами или могучими мужчинами, а порой и вовсе какими-то звероподобными страшилами, но сути это не меняет. Надо сказать, у этих призрачных существ, которых вы наверняка знаете под именем «языческие боги», был весьма скверный нрав, и они могли послать на человека несчастье по любому поводу. С тех пор прошло много лет, одни заблуждения сменились другими, но, как ни странно, суеверия продолжают бытовать и в наши дни: наверняка мой юный читатель сталкивался с такой проблемой, когда его замечательный свист на улице прерывается сердитым возгласом почтенной соседки «Не свисти, денег не будет!». И каждого из нас, разумеется, волновал вопрос, как же связано простое механическое выдувание звуков из своего рта с утечкой денег, которые уж точно лежат в кошельке и никуда не могут испариться — но таково правило всех суеверий, мои друзья. Они вовсе не должны быть логичными и связанными с реальным положением вещей; только в таком случае можно безнаказанно прогонять несчастных чёрных кошек со двора и отнимать пустые ведра у сердитых уборщиц. И одним из таких суеверий является довольно распространенное мнение о магической природе простого чихания: дескать, когда человек выдает какое-нибудь утверждение, и один из его собеседников (ну или он сам) чихает в этот момент, то якобы таким образом подтверждается истинность его суждения. Говорят, именно таким способом и утверждают законы в нашем правительстве: лично я сам в этом не уверен, но мне приходилось видеть неких бородатых ученых людей, выбравших в председатели своего комитета корову — якобы по её чиху они нашли доказательство теории пропавших носков. Так что я бы не удивился, окажись это всё правдой… И вот в тот самый момент, когда миссис Диккенс чихнула, Эдди, её сын, понял, что таким образом она подтверждает справедливость своих слов. Он не стал отмечать, что перед этим действием его матушка в течении пяти минут щекотала свой нос гусиным пером: Эдди был мудрым мальчиком и полагал, что в этом нет никакой необходимости. — Я уже отучился в школе, — на всякий случай напомнил он. На самом деле вместо него в школе случайно учился его чемодан, пока сам Эдди рассекал волны Атлантического, Тихого и прочих океанов, но эта история столь длинна и захватывающа, что я думаю рассказать вам о ней как-нибудь в следующий раз. Тем более не стоит об этом говорить при миссис и мистере Диккенс: они, конечно, не поверят в то, что у школьного чемодана образование лучше, чем у собственного сына, но раскрывать секреты других — очень вредно и нетактично. Особенно когда вы раскрываете их родителям. — О, нет-нет, Джонатан, — успокоила его миссис Диккенс. — Ты же знаешь, после того, как твой отец выпустил в себя всю обойму, у нас нет денег, чтобы вновь отправить тебя на обучение. Любой, кто дошёл до этих строк, наверняка задаётся двумя вопросами: почему матушка Эдди Диккенса называет своего сына другим именем, и что же такого ужасного произошло с мистером Диккенсом, отчего он выпустил в себя невзначай всю обойму револьвера. Так как у меня, к сожалению, не два языка, чтобы ответить вам сразу, то мне придётся разбить свой ответ на две части. Так что если вас волнует лишь один из них, то ответ на другой можете запросто пропускать: 1. Когда супруги Диккенс выбирали имя для своего единственного и ненаглядного сына, они не могли сойтись ни на одном из вариантов, который бы удовлетворял их обоих. Им даже пришлось тянуть жребий, настолько остро стояла проблема с выбором имени своему сыну. Но каждое из вытянутых имён нравилось только одному из супругов; к концу вариантов, оставшихся в шляпе, они сдались, и решили назвать сына тем именем, которое в итоге останется на дне. Так Эдди и стал Эдмундом Диккенсом; остальные же имена его дорогая матушка вспоминала в те моменты, когда забывала, как же её сына зовут на самом деле. 2. Дело в том, что одним далеко не прекрасным утром мистер Диккенс очень сильно отсидел себе ногу, подслушивая из окна разговоры с улицы. Никаких разговоров он не услышал, как ни старался, а нога была отсижена до такого безобразного состояния, что он её не чувствовал даже спустя целый час. Миссис Диккенс в тот момент не было дома, а связаться с доктором не представлялось возможным, поэтому мистер Диккенс, чтобы хоть как-то привести свой организм в порядок, взял с прикроватного столика револьвер и начал стрелять в себя. Нет-нет, не в жизненно важные органы, разумеется, а в отсиженную ногу, справедливо полагая, что шесть огнестрельных ранений должны быть весьма ощутимыми. Так оно и оказалось, но теперь доктор предписал ему лежать в постели и каждый день съедать по целой луковице, чтобы мышцы в ноге поскорее срослись. Вот, я и ответил на ваши вопросы. Признаться честно, я ожидал, что это будет куда сложнее — но не так сложно, как говорить о двух разных вещах одновременно и вслух… — Сегодня утром дяде Джеку пришло письмо от мистера По, — продолжала миссис Диккенс, отмывая луковицу от грязи; доктор не сказал, что с луковицы надо счищать кожуру, и миссис Диккенс разумно этого не делала. — Ты знаешь дядю По, он юрист нашей семьи. Эдди не знал, кто такой дядя По, но на всякий случай уверенно кивнул. Уверенность в движениях вообще очень полезная штука: ты можешь делать какую угодно глупую вещь, но если ты её делаешь уверенно, то у людей не возникнет никаких вопросов к тебе. Удобно, правда ли? — И о чём он пишет? — осторожно спросил Эдди. — Ох, он, кажется, снова заболел, — покачала головой миссис Диккенс. — В последний раз, когда мой муж с ним встречался, у него была простуда. Это было пятнадцать лет назад. Некоторые люди совершенно не следят за своим здоровьем. На минутку я подумал о том, что вам должно быть интересно, откуда у такого беззлобного человека, как мистер Диккенс, оказался револьвер на прикроватном столике, ведь обычно оружие прячут в тумбочке или одежде. Дело в том, что этот револьвер принадлежал скромному мистеру Доукинсу, и он зарядил его специально для того, чтобы распугать птиц, похитивших всю наличность у Безумного Дяди Джека. Скромный мистер Доукинс специально поднялся на второй этаж, чтобы его невербальные (то есть бессловесные) послания коварным похитителям дошли до них быстрее, но из окна спальни супругов Диккенс он обнаружил, что Безумный Дядя Джек сам полез за ними на тонкое дерево, не выдержавшее его веса, и упал вниз. Мистер Доукинс был хорошим и ответственным слугой, поэтому в панике он забыл револьвер на прикроватном столике мистера Диккенса и поспешил помочь дяде своего хозяина подняться на ноги — если те, конечно, не были сломаны падающим деревом. — Очень жаль, — произнёс Эдди. — Мы выслали ему варенья в банке. Надеюсь, он поправится, сейчас такая дрянная погода из-за этих фабрик! Эдди хотел напомнить маме, что простуда возникает не из-за загрязнения окружающей среды, а из-за дождя и холодных ботинок вместе с забытым зонтом, но благоразумно промолчал. Как я уже говорил выше, он был очень умным и вежливым мальчиком, и не докучал взрослым своими неуместными размышлениями. — Кстати, завтра к нам приедут твои родственники, — продолжила миссис Диккенс, отмывая третью луковицу: она придерживалась мнения, что одной луковицы в день недостаточно, чтобы исцелить прострелянную в шести местах ногу. Раз пулевых отверстий было шесть, значит, столько и следует съесть луковиц, по одну на каждую! — Вайолет, Клаус и Солнышко Бодлер. Как мило, что мистер По решил позаботиться о компании для тебя. Эдди удивился. Он не знал дядю По и не был уверен в том, что вообще когда-либо встречался с ним: он родился позже их последнего разговора с отцом. И откуда только мистер По мог знать, что Эдди требуется компания ровесников? — Значит, они и твои родственники? — спросил он и уточнил. — Чисто технически это должно быть так. — Разве я сказала, что они мои родственники? — возмутилась мама. — Нет, милый Джонатан, они твои. Эдди задумался. Он больше не спрашивал матушку из вежливости, но, думаю, мои юные читатели не столь не любопытны, как наш славный Эдди, поэтому возьму на себя смелость объяснить, в чем же тут дело. Видите ли, сегодня утром почтальон, похожий на вареную рыбу, с которой его как-то раз перепутал Безумный Дядя Джек, поднялся на второй этаж к хозяину дому и торжественно вручил ему письмо. Обычно это невежливо, когда в дом входят незнакомцы, да ещё и не сняв уличную обувь, но с тех пор, как входная дверь дома Диккенсов обрушилась от тяжести не распечатанных и оставленных на пороге писем, почтальон принял решение доставлять все письма лично их адресату. Вы спросите, почему же письма складывались на пороге, а не опускались в почтовый ящик; ну, дело в том, что Ещё Более Безумная Тётушка Мод, обычно не выходившая из полой коровы Марджори, неожиданно для всех прониклась нежными чувствами к гнезду сорок. Похитив его, она пыталась его где-то спрятать, но разозленные похищением птицы так отчаянно атаковывали её жилище, что тётушка не придумала ничего другого, кроме как отдать гнездо несчастным птицам обратно. В качестве компромисса она положила его в почтовый ящик, рассчитывая на то, что птицы будут благодарны ей за доброту — ведь ящик куда удобнее веток деревьев! Так оно и вышло, но лишь отчасти: птицы и в самом деле были благодарны Ещё Более Безумной Тётушке Мод, но никак не желали признавать авторитет остальных членов семьи. Более того, именно эти сороки и украли всю рыбу у Безумного Дяди Джека, которой он собирался расплатиться за пошив костюма, что и привело к той трагедии с отцом Эдди… Так вот, сегодня утром почтальон принёс письмо несчастному больному мистеру Диккенсу, в котором мистер По, адвокат семейства Диккенсов, давным-давно забывший о существовании этой семьи, вновь напоминал о себе. Не подумайте, что у мистера По была плохая память, просто они никогда не обращались к нему за помощью, а он был слишком консервативным и формальным человеком для того, чтобы поинтересоваться самому, как идут дела у вверенной ему семьи. Иначе, разумеется, он бы не допустил ни многочисленных похищений Эдди, ни его попадание в тюрьму, ни других, более ужасных вещей! Я был бы рад пересказать дословно содержание его письма, но дело в том, что подглядывать в чужие письма — очень нехорошо, поэтому, увы, мне придётся ограничиться кратким пересказом с многочисленными купюрами, но не денежными, как вы, должно быть, подумали, а теми, которые ещё называются «сокращениями»: итак, мистер По писал мистеру Диккенсу, что его мальчик, Эдмунд Диккенс, приходится кузеном трём несчастным сиротам Бодлер. Это заставило мистера Диккенса немного призадуматься, ведь ни у него, ни у миссис Диккенс никогда не было братьев и сестёр, особенно с фамилией Бодлер. Но затем, поразмыслив ещё немного, мистер Диккенс успокоился: он решил, что вовсе необязательно приходиться дядей кузенам собственного сына, и что всё это — лишние формальности. По всей видимости, мистер По считал также: на основании этого родства он просил мистера Диккенса приютить у себя вышеупомянутых сирот Бодлер. Конечно, уверял мистер По в письме, он бы непременно обратился бы с этой деликатной просьбой к Эдди, поскольку это Эдди их родственник, а не мистер Диккенс, но, поскольку Эдди был несовершеннолетним, а это, как вы понимаете, препятствует многим мнимым удовольствиям в жизни, и в частности — в возможности самостоятельно принимать якобы «взрослые» решения. Вряд ли бы Эдди отказался поселить в доме трёх несчастных детей, тем более своих кузенов, но, поскольку он всё ещё продолжал оставаться несовершеннолетним, его мнение в этом вопросе не учитывалось. Как вы помните, в те славные времена быть ребёнком означало «вести скучную и почти что бесправную жизнь без телевизора и возможности отказаться от приезда неожиданно откуда-то взявшихся родственников», а это — совсем невесело. Так что было бы правильней сказать, что никто, кроме, возможно, мистера По, не знал, на каком основании сироты Бодлер приходятся родственниками Диккенсам. Но, поскольку у мистера Диккенса было доброе сердце, а Эдди, по мнению миссис Диккенс, отчаянно нуждался в компании славных сверстников, было принято решение поселить потерявших родителей деток у себя. Но, увы, Эдди об этом ничего не знал — или, вернее, знал столь же мало, как и его родители. — Значит, они приедут завтра? — переспросил Эдди. — Да, милый, — кивнула мама, поднимая со стола тарелку, наполненную крупными и тщательно вымытыми луковицами. — Завтра вы с Дядей Джеком поедете их встречать на станцию. Я должна быть вместе с твоим отцом, а Тётя Мод пообещала украсить дом к приезду миленьких деток… если, конечно, не передумает. Эдди Диккенс печально вздохнул. Он не был против новых родственников, скорее, наоборот: ему мало приходилось общаться с другими детьми, в основном с преступниками, сумасшедшими или своими родственниками; но, к сожалению, сироты Бодлер тоже его родственники, и поэтому ему стоило опасаться их невменяемости… И потом, раз Ещё Более Безумная Тётушка Мод взялась за уборку дома, значит, следовало бы вести себя крайне осмотрительно: ведь никогда не знаешь, обо что ты можешь споткнуться на каждом шагу…