All alone

В пустом зале их двое. Тэмин сидит, прислонившись к стене и обняв колени руками. В его сердце стучит музыка, а открытые глаза - пусты. В голове его проносится темное прошлое. Все могло бы быть иначе. Минхо сидит на расстоянии вытянутой руки возле той же стены. Его голова пульсирует в такт битам из акустической системы, он не спал два дня, он устал после тренировки. Но главное - он думает о том же, о чем вспоминает Тэмин. Он еще чувствует его, он может предсказать, что творится в темной голове ангелоподобного дьявола перед ним. -Все могло бы быть иначе, - повторяет вслед мыслям вслух Тэмин, едва двигая губами. Минхо безмолвно соглашается, молчит. Зачем подтверждать очевидное. И кто теперь виноват, а кто прав? Эгоизм очищает собственную совесть, а честь пытается собрать головоломку по кусочкам. Наверное, неправы были все. -Что делать дальше, Минхо? Их всего двое на нескольких десятках квадратных метров за звуконепроницаемыми стенами. Их двое и никто не нарушит покоя закрытой на ключ двери. Потому что Минхо хотел, чтобы их было только двое. -Ты любишь меня? -Я уже не знаю. Тэмин предельно честен. Он совершенно не умеет врать и не берется этим заниматься. Он устал и Минхо уже приходится это слышать. Они слишком долго закрывали глаза друг на друга. Минхо слишком поздно понял, что Тэмина не удержать. А Тэмин никогда не хотел держаться. -Я люблю тебя. Это еще что-нибудь значит? Минхо хочет услышать, что это значит все. Или эгоизм хочет. А умеет ли он вообще любить? Тэмин умеет. Когда его не заставляют, он умеет любить безвозмездно и спокойно, не колеблясь в своих решениях и поступках, наступая на чужие головы и легкой изящной рукой ломая чужие сердца. -Задай этот вопрос себе, хен. Что ты должен значить для меня? Минхо хочет быть всем. Ценим лишь когда потеряем? Но Тэмин ведь здесь, на расстоянии вытянутой руки. Его можно коснуться, он не будет сопротивляться. Он даже ответит, узкими ладонями обхватывая крепкую шею и подаваясь навстречу чужой ласке. Он будет принимать то, что навязывают. Он будет делать то, что привык за столько лет делать. Тэмин больше не его. Тэмина дома ждет Джонхен. Они, возможно, поругаются, потому что "мелкий паршивец, можно было предупредить, что задержишься и брать в конце концов чертов телефон!" и "вдруг тебя съели сасэны". Но конфликт решится тут же, потому что с ним Тэмин не боится говорить. А с Минхо боится. Всегда боялся. -Мы просто чужие, - пожимает плечами Тэмин, поднимаясь с пола и направляясь к музыкальному центру, чтобы выключить музыку и сбежать, наконец, от тяжелого разговора. Но в белом небе над головой на высоте пары метров сгущаются невидимые тучи, а позади него вспыхивает опасное пламя. Почему-то музыка сейчас невероятно вовремя: режет сознание предупреждением, опасностью, заставляет двигаться чуть быстрее, оборачиваясь через плечо и попадая в плен. Это больно, это страшно, это... чертовски привычно. Минхо держит за плечи и взгляд его леденит сердце, сбивая с ритма, но Тэмин соврет, если скажет, что боится. Он знает, что никто ему ничего не сделает. На это есть и личные, и профессиональные причины. И если первые можно переступить, то вторые - ни в коем случае. "Шлюха", - хочет сказать Минхо, Тэмин читает это по его не раскрывшимся губам. Он согласен на это почетное звание. Что угодно, лишь бы от него наконец отстали все со своими чертовыми наставлениями, перестали воспитывать так, как им удобно и отпустили с миром. "Ты сам в этом виноват", - хочется ответить Тэмину, и Минхо читает это с искривленных в ухмылке губ. Тяжело понимать чужого человека без слов. Тяжело называть Тэмина чужим. "Давай останемся коллегами", - готов шепнуть самый младший, но не по годам смышленый, а Минхо ладонью закрывает его рот. "Молчи и все будет хорошо". Это правило он усвоил как никто хорошо. Возможно, если бы не оно, их отношения не дотянули бы до конца года. "Это были восхитительные пять лет, хватит", - слышит он в безмолвном сопротивлении и широко раскрытых черных глазах. "Гори в Аду, демон", - хочется закричать Минхо, сжечь ведьмака перед ним на инквизиторском костре. Вернуться в проклятый две тысячи восьмой и остановить самого себя. Не сгибать несгибаемого мальчика. Завладеть вниманием стервозного ровесника и быть, в конце концов, счастливым. Счастливее, чем сейчас. Борьба длится мгновения, да и можно ли это назвать борьбой. Минхо зол, а Тэмин почти не ест и устал. Нет сил сопротивляться и он похож на жертву, только Минхо хочется выть от того, что жертва в итоге все-таки он, потому что все тот же, что и пять лет назад, мальчишка перед ним сводит с ума, позволяет старшему целовать себя до кровоточащих ранок на божественных губах, но глаза его - черный лед на лесном озере где-то в прекрасной Японии. -Ты не гей. Так будь не-геем подальше от меня, - спокойно и ровно произносит Тэмин своим демоническим голосом, разливающимся в воздухе густым сизым туманом. Он без особых проблем выбирается из в мгновение ослабевшей хватки растерянного Минхо, выключает все же музыку и уходит. Гулко захлопывается дверь в зал, оставляя Минхо одного. Стук ее, кажется, отдается где-то в сердце, где Минхо тоже остается один. Один на один с самим собой и своим демоном, у которого летящий разрез антрацитовых глаз и высокие снежно-белые скулы. Нет, ничего не закончилось. Завтра без сомнений наступит, самый младший в группе снова будет улыбаться на камеры, снимая свои безвкусные маски, стоит выйти из зоны риска, и, возможно, будет отзывчив и ласков, отвечая на глухую любовь эгоистичного ублюдка. Минхо не знает, сколько еще продержится. Но уже знает, что проиграл. Проиграл всем и сразу. Самому себе, Тэмину, жизни. А самое смешное - лучшему другу, который так легко увел единственную живую мечту.