Один день

Ночь. Сижу. Пытаюсь заставить эту мерзкую свечку висеть на нужном расстоянии от бумаги, но она упорно лезет мне в лицо, шатается и виляет боками. Кривлюсь, отворачиваюсь, потом не выдерживаю и ору на неё. Она шарахается и мелко дрожит огоньком на другом конце комнаты. Эта тварь, что, ещё и разумна? Минуты две грязно ругаюсь, пинаю стул и иду водворять свечу на место. Кое-как уговорил её зависнуть в нужной точке, но она всё равно кренится куда-то вправо. Да нет, я нормальный маг – просто это не я её левитирую. Это она сама по себе магическая. Только что из лаборатории. Экс-пе-ри-ментальный образец. Чтоб его. На прошлой неделе сдуру пожаловался Сапфиру – дескать, заснул над картой, упала свечка – чуть важнейшие бумаги, по полу раскиданные, не сгорели, а лампы эти, на кристаллах, я не переношу – у них такой противный пронзительно-белый свет, ещё и гудят вдобавок ко всему – тихо, правда, но через три-четыре часа и от такого звука можно озвереть. Конечно, проще всего поставить свечу на стол, но это ведь не интересно. К тому же тогда не будет видно картины на стене. Она меня вдохновляет. Такая красивая. Азурит рисовал. Олени как живые и лес почти пахнет. Младший просил отдать ему – всё равно я в искусстве не разбираюсь – а я принципиально не отдаю, говорю, что ничто другое не способно так гениально закрывать дырку в стене. Он делает вид, что верит. Свечка, наконец, выравнивается, и я возвращаюсь к огромному списку. Я думаю, как бы распределить эту ленивую орду, которая гордо зовётся Армией Даймонд, так, чтобы каждым корпусом командовал кто-то с мозгами, и этот кто-то был как минимум майором. Прикидываю по-всякому, но не хватает то талантов, то офицеров. Майор Пирит, конечно, храбр, и солдаты его любят, но мозгов – стандартный военкомплект, как на награды и преданность не напирай. Полковник Диоптаз стар, болен и долго не протянет. А Брусита ещё слишком рано повышать, прыжок из лейтенантов в маршалы – это слишком даже для него. Я задумчиво сжевал какую-то печёную загогулину – не то вергун, не то колосок – и решил назначить старика, пока Брусит не доучится. А вот с внутренними войсками придётся повозиться. Кто-то должен заниматься порядком в стране, но не отзывать же каждый раз солдат с боевых постов… Идея о внутренних войсках пришла ко мне вчера, после того как Алмаза понесло разбираться с некромантами. Потому, что _этим_ должен заниматься никак не король с кучкой дохлых магов и двумя десятками мечников из ближайшего штаба. Интересно, чем он думал, когда туда ехал? Сапфир бы сказал чем, мне фантазии не хватает. Ещё и вперёд отряда выбрался, молнии головой отбивать. И при этом он меня ругать пытается. Но я-то выхожу на солдат баронских, чахлых, необученных – их с закрытыми глазами даже наш повар выкосит, да и, честно говоря, от случайного попадания меня всегда страхуют лучшие маги. Зато выглядит это круто – теперь принц Рубин для мятежников – кошмар похуже грифона или химеры. Другое дело – нечисть. Её бравым видом не напугаешь. Она, простите, жрать хочет. А Алмаз даже щитом не прикрылся. Нет, это не мой брат. Это Величество какое-то. Величеством я его целый вечер и звал. Алмаз бесился, но терпел. Видно, понимал за что. Но когда я в лучших традициях времён нашей бабки поцеловал краешек его плаща, он не выдержал и сбежал от меня к своему экономическому прогнозированию. Только перед этим выдрал страниц двадцать из «Дворцового этикета». Надо будет его почаще доставать. Может, ещё что-то отменит. Часы показывают три сорок. Я сую в рот очередную ватрушку и снова смотрю на записи. Выяснилось, что я как-то незаметно для себя расписал внутренние войска. Это хорошо. Но сон на сегодня всё равно придётся отменить. Алмаз обещал, что в четыре покажет мне пару планов и рассмотрит мою военную схему. Обсудим, напьёмся чаю и может даже подурачимся. Если времени хватит. Прихватываю с тарелки пару пончиков – для себя и Алмаза, колеблюсь, но решаю прихватить и третий – на случай, если старший решил пригласить Сапфира. Пить чай просто так я не люблю. А Алмаз – он странный. Как ни зайдёшь с утра – на столе только чашка. А принесёшь булочки – лопает. Причём, с явным удовольствием. Одно слово – Величество. Утро. Дверь в комнату Алмаза замерцала и беззвучно открылась. Она передо мной и Сапфиром всегда открывалась сама – нам к королю было можно в любое время дня и ночи, по любому делу, любому поводу и без повода вообще. Зато кроме нас троих, никто не мог зайти к нему в принципе. Ключи, пароли и магические пассы дверь воспринимала как личное оскорбление и убедительно притворялась глухой, слепой и каменной. Что Алмаз с ней сделал, он и сам не понял, во всяком случае, внятно объяснить не смог. Сказал – ему не нравится, когда все кому не лень в его комнату вламываются – захотел закрыть, разозлился – и получилось. Талант. Самородок. Нет, правда, талант, если бы он ещё и повторить мог всё, что на вдохновении делает… Я шагнул через порог. Свет в комнате не горел, и я чуть не налетел на какие-то книги – конечно, от неожиданности: у Алмаза на полу обычно ничего не валяется, это только я текст заклинания Жёлтого Смерча могу за шкаф кинуть, чтоб под руки не лез. Правда, потом забыл, где он и три дня разыскивал. Зато ничего не мешало. Навожу чары ночного зрения – хорошая штука, но если долго, начинают болеть глаза – и оглядываюсь в поисках брата: сегодня ему в меня водяным шариком не попасть, я хорошо подготовился…. Ага, вот и он. Даже они. Стараясь не шуметь, я подхожу к кровати. Закутанный в одеяльный кокон младший свернулся калачиком и сладко спал, уютно угревшись в кольце тёплых рук короля. Сейчас Сапфир казался совсем ребёнком, он улыбался, ёрзал и забавно сопел во сне. Алмаз лежал в явно неудобной позе, будто боялся разбудить брата случайным движением, и одеяла на нём не было. Острый профиль, тень от ресниц, между бровей залегла первая упрямая морщинка – попросить бы Азурита его нарисовать – без язвительной улыбки, без бравады во взгляде…таким вот, настоящим. Только Алмаз откажется, не любит он свои портреты… Младший что-то пробормотал про свитки и перевернулся на другой бок. Братья спят. Близкие. Мои. Родные. Правильные. Хорошо им. От меня вот Сапфир никогда не забывал уйти. Ему у меня неуютно. Ковров нет, статуэток-вазочек всяких, ну и что…они же только место занимают, да? И Алмаз меня никогда не обнимает. Это Сапфир такой милый и серьёзный, и вообще самый младший – его так и хочется схватить в охапку, растребушить аккуратно-правильную причёску, а потом скормить ему парочку стянутых с кухни персиков… А я… Я – это вихры во все стороны, хриплый голос и злые глаза. С такими здороваются сдержанным кивком или ехидной шуткой. И никак иначе. Нет, я-то не завидую. Я не завидую. Я что, девчонка, чтоб меня тискать? Да я за нежности всякие по голове дам. Врежу, мало не покажется!!! И ещё раз врежу. Вот. Иду к выходу. Кажется, кто-то из братьев проснулся и непонимающим спросонок взглядом смотрит мне в спину. Только не надо окликать. Выспитесь наконец, а то круги под глазами такие, что скоро страшней горгулий будете. Сапфир, по-моему, уже две ночи не ложился, выписывал что-то в Храме Жадеита. Не надо ничего говорить. Совсем не надо. А то я выпаду где-нибудь между вами и тоже буду смотреть упущенный сегодня сон. Нельзя. Мне ещё стражу воспитывать. И вообще, нафиг надо. Дверь закрывается за мной. Мелькает мысль, что Алмаз обещал мне какие-то планы. Ладно, потом расскажет. А что обещал, так то ерунда. Я не знаю, как он вообще на этой неделе не свалился. Хотя нет, это я знаю. Как всегда, всё на гордости, упрямстве и стимуляторах… Сквозь окна пустого зала проникают белёсо-тусклые лучи, чем-то похожие на свет кристаллической лампы. Какая мерзость всё-таки это предрассветное утро! Серо, стыло и сыро. А что обещал, так это не важно. Да. Это надо понять. Угрюмо смотрю на пончики, которые всё ещё держу в руке, и пытаюсь запихнуть в рот сразу три. Не получается. Ну вот, утром даже пончики не такие. Решительно пихаю их по одному, и смотрю на выкатывающееся солнце. Небо светлеет, начинают щебетать какие-то птицы, и малиновая начинка оказывается удивительно вкусной. Весна… Да. Начинка, конечно, начинкой, но стражу муштровать надо. А то ни дисциплины, ни выправки – так, не знамо что. И физическая форма паршивая: то живот отвис, то руки болтаются… Хорошо хоть ночной патруль уже на посту не засыпает. Боятся, и правильно делают. Их я сегодня трогать не буду – пусть отдохнут после караула. А вот всех остальных… Захожу в стражницкую, и пинаю первое же храпящее тело. Тунеядцы, подъём! Хыр-хыр закончилось. День. Телепортируюсь с отрядом в какое-то дальнее баронство. Там того баронства, конечно, три деревни и дряхлый пёс, но всё-таки проверить стоит. Оно может оказаться вовсе не таким лояльным, каким пытается представиться. Сколько всякой дряни реально припрятать даже на таком крохотном клочке земли я знаю прекрасно и не понаслышке – нам хватило одного такого же мирного села. Так что входим мы тихо и под иллюзией. Первым, что я вижу при входе в деревню, оказывается какое-то сооружение типа подмостков. На нём стоит человек (как выяснилось потом, местный учёный авторитет - сам младший помощник старшего помощника господина писаря барона Баритолампрофиллита) и с благостно-просветительским видом вещает что-то группке крестьян. Даю знак своим рассредоточиться по территории, а сам остаюсь послушать – вдруг удастся узнать что-нибудь любопытное? Да уж, узнал. Оказывается, Земля плоская и стоит на трёх китах. Эту, без сомнения истинную картину мира наш весьма и весьма учёный муж нашёл сам. В книге. Чем, разумеется, безмерно гордится. Надо будет рассказать Сапфиру – он-то, бедняга, до сих пор верит, что наш шарик нигде не стоит, а болтается среди звёзд, и таких шариков возле Солнца девять штук. Братик полагает, что все остальные думают точно так же, потому как ничего другого просто нельзя вообразить. Наивный. Слово «книга» оказывает на крестьян прямо-таки магическое действие, они развешивают уши и изо всех сил таращат глаза, а один даже рот открыл, от напряжения. Три кита, говоришь… Представляю себе, как Нефрит таскает этих китов за хвост из океана и подпихивает под Землю. А они, подлые, почему-то трамбоваться не желают, нагло высовываются, и начинают вокруг неё вертеться. Вместе с Луной. Бессовестно ржу, и надеюсь на то, что Бог этого не видит. Надеюсь зря, потому что где-то около уха раздаётся такой же громкий заразительный хохот. Покровителю моя картина мира явно и откровенно нравится. Это он в Храме грозный. А так он весёлый. Смеяться вот любит, и мысли неприличные подкидывает. И не скажешь, что Бог. Хотя, если серьёзно, он удивительно мудрый, и я не знаю, что бы я делал без него. Наверное, ничего, потому что лежал бы сейчас где-нибудь на границе: руками в крест, глазами в небо… Мои возвращаются с докладом – что ж, похоже, баронский гонец не солгал, и жители тут действительно мирные. Приказываю снять маскировку и иду говорить с деревенским старостой. Подхожу поближе к крестьянам, и в ноздри мне ударяет едкая вонь. Если они здесь и моются, то явно по какому-то сектантскому обычаю – раз в пять лет из кухонной тарелки. Староста этот точно в последний раз видел воду ещё при короле Аделите. Пфу. Запрещаю солдатам подходить к местным ближе, чем на пять метров, чтобы не подцепили насекомых или, не приведи Боги, какую-то заразу. Только эпидемий нам не хватало. Заставляю крестьян вымыться. Благо речка рядом, далеко ходить не придётся. Правда, ещё не лето, но ничего, климат здесь теплее, чем в столице – не замёрзнут. В ответ на их вялое сопротивление сообщаю, что бог Кунцит их накажет. Почему-то действует слабо. Тихо ругаюсь сквозь зубы и обещаю лично удавить каждого встреченного вонючку. Вымылись. Даже одежду постирали. Точно, сектанты. Ладно, разберусь в следующий раз. И барона потом навещу. Темнеет, возвращаемся. Ночевать на полном клопов матраце не хочется. Вечер. Сижу в кресле, ем апельсины. Листаю накопившиеся бумажки, часть из которых в итоге должна отправиться в архив, а часть остаться там, где была. Если этого не сделать, скоро здесь не останется места даже для меня самого. Решаю, что когда закончу с организацией вооружённых сил, выкину из комнаты всё лишнее – оставлю только шкаф, кровать и стол. И никаких дурацких записей. С ними мороки почти столько же, сколько и с названиями. Кстати, о названиях… Дворцовая стража у нас будет Белой. Пусть эти раздолбаи носят светлые мундиры, пятно посадят – заметно сразу, и слюной не затрёшь. Увижу грязь на форме – покалечу. Не видать им больше славных базальтовских времён… Бунты будут подавлять Чёрные – люди у нас не любят чёрный цвет и боятся темноты. Почему, не знаю – Нефрит, он, наверное, самый добрый из Богов, во всяком случае, самый терпимый к смертным… А вот как звать тех, кто будет охранять лаборатории и школы, и тех, кто будет ловить убийц, грабителей и насильников, я не знаю. Ладно, разберусь в процессе. Вызываю к себе предполагаемых начальников. Приходят. Близнецы Барий и Бор. Стоят – борода лопатой, грудь колесом, и ведь похожи, мерзавцы, как мои сапоги: только у одного нос синий – разбили в какой-то стычке, а у другого – красный, он только что вернулся с жаркого Юга. Я посмотрел на них ещё раз, и расхохотался. Хорошо. Я придумал. Пусть будет Алая и Синяя стража. Раздаю близнецам поручения, потягиваюсь и зеваю. Справился, наконец-то. А про стражу надо братьям сообщить – пусть тоже посмеются. Тянусь сознанием к Алмазу и Сапфиру, но получаю только отклик Сапфира. Алмаза не слышно. Он не спит, не занят и не отмахивается. Его просто нет. И мне становится страшно. Даже когда я попал в зыбучие пески, а магия была полностью блокирована, даже когда во дворец ворвались три сотни мятежников против сорока защитников, даже когда гиперборейская тварь распорола мне живот и её жёлтая вонючая пасть зарылась в мои внутренности, мне не было страшно. Да страх, наверное, сам боялся меня, когда я шёл на Сид, прорываясь к окружённому Сапфиру, протыкал мечом, вспарывал врагов от горла до паха, сжигал чистой магией, и когда выбили меч, а для заклятий не оставалось ни секунды, я рвал их руками, дробя конечности, сворачивая шеи, пробивая горло, ломая хребет… А теперь загнанный и посрамлённый, страх решил-таки взять реванш. И я испугался. Как это - брата нет? Алмаз – часть меня. Алмаз – часть Сапфира. Мы часть Алмаза. Его не может не быть. Наверное, когда я нёсся по залам и коридорам – я был быстрее Бога. Почему я не обратился к Нефриту – не знаю, наверное мне отказал мой разум. Я спрашивал, я искал Алмаза, но никто не знал, куда делся король… Мы с Сапфиром едва не казнили половину двора и чуть не разнесли замок. Ткань мироздания трещала по швам. Его не было. АЛМАЗА не было. И в этот момент я понял., что может быть, прав не я, а этот глупый помощник глупого баронского писаря, потому что мой мир действительно стоит на трёх китах…. У нашего мира три опоры – Алмаз, Сапфир и я. Если что-то случится с одним из нас, если кто-то однажды исчезнет… мир обрушится. Он не сумеет устоять на одной или двух. Их, опор, всегда было три. Это очень важно. В голове взорвался возглас Сапфира: «Сюда! Он здесь!» И я метнулся на зов. В одной из заброшенных комнат, прислонившись к стене, сидел Алмаз, держал в что-то в руке и слабо, но довольно улыбался. ЖИВ. Он был жив. Наверное, некоторое время я ничего не слышал. Я был оглушён кошмарным, выбивающим дыхание, сметающим всё на своём пути счастьем. Старший говорил про какую-то ошибку в описании ритуала, которую он нашёл в последний момент …Сапфир его о чём-то спрашивал, потом долго и нервно что-то высказывал, и, кажется, под конец, почти кричал. О чём они говорили, я не знаю. Я об этом не думал. Я смотрел. Вот у него пуговица на рубашке отлетела. Вот она чёлка – совсем зарос, и она падает ему на глаза. А вот, на подбородке у него, оказывается, родинка. Жив. Жив! Брат жив. А потом мир обрёл звуки. - …не могли дозваться. - Это случайно вышло. Я не знал. Что-то важное случилось в это время? - Нет! Да… Какая разница? Ты всё равно должен был нам сказать. Или хотя бы Лорду Обсидиану. – Сапфир нахмурился и скрестил руки на груди. – Решил бросить нас, оставив пустой трон и расколотую страну? Ты должен был позвать нас. - Должен?! – Алмаз запрокинул голову и засмеялся. Смеялся он долго, громко и оскорбительно. У младшего дрожали руки и губы, как у человека, который собрался плакать. Через минуту он выбежал в коридор. Алмаз вздохнул и посмотрел на дверь. Кажется, понял, как обидел Сапфира. - Так было надо, - упрямо произносит брат. – Он не понимает. Даже если бы я не нашёл ошибку. Я бы всё равно справился. Киваю. Верю. Я увидел, что он может. Он действительно всё может. Другой бы тут не сидел после этого. Любой бы тут… - А не справился бы – значит, невелика потеря. – улыбается Алмаз. – Зачем стране и трону король, который ничего не может сам? Ну что тут можно сделать? Даже наорать на него не хочется. И вообще ничего не хочется. Совсем. Подхожу к нему вплотную, берусь за связанные в хвост волосы, сильно тяну и, склонившись к самому лицу, чтобы нельзя было отвести взгляд, говорю прямо в расширившиеся зрачки. - На хрен страну. На хрен трон. Ты нужен_мне_. Отпускаю Алмаза и, даже не оглянувшись, иду к себе. В ладони осталось несколько белых волосков. Думаю со смешком, что у кого-то сегодня будет дико болеть голова. Интересно, почему он мне по зубам не дал? Ритуал силы отнял? Решительно пересекаю коридор, решительно открываю дверь и так же решительно встаю посреди комнаты. И наконец осознаю, что я ему сказал. Я что, ему ЭТО сказал? Лицо в зеркале кажется каким-то красным, наверное, я как Бор – обгорел на Юге. Надо попросить Сапфира, чтоб в лаборатории изобрели защиту от солнца, а то просто жуть какая-то… Падаю на кровать, поправляю подушку и подтыкаю одеяло – дует. Теперь нужно подумать о создании нормальной разведки – это раз, контрразведки – это два, а три почему-то проваливается в глухой колодец, где есть алебарды, помощник писаря и хвостатый Алмаз почему-то с магической свечкой в руках.