Дневник Федоровой Галины Тимофеевны

15 августа 1941 Чернила опускаются на листок… Бумага впитывает их, и им уже никуда не деться. Уже нельзя уйти, поменять место, передумывать запрещено… Я чувствую себя каплей чернил. Безысходность – единственное, что у меня осталось. Я отдаю свои мысли бумаге, это единственное, что я могу кому -либо отдать. Но ещё у меня есть надежда, надежда на счастливое будущее. Надежда на то, что когда- нибудь я смогу взять этот листок и со слезами на глазах поведать внукам о темном и страшном времени. А затем счастливо улыбнуться. Так уж получилось, что наша небольшая семья живет без отца и мужа. Маленький Андрюша, Дима и я. Олег умер три года назад, врачи сказали, что отказало сердце. Вчера была эвакуация детей, Андрюшу забрали. Сказали, что так нужно, что он обязательно вернётся. Тебе, бумага, не понять моих чувств. Ведь он ещё очень мал, напоследок он обнял меня, поцеловал и сказал, что любит. Мой Андрюша… Сердце обливается кровью, как он там, что с ним? Но так лучше, там мир, спокойствие, нет этих ужасных взрывов. Теперь хотят забрать и Диму. Он успокаивает меня, уверяет, что всё будет хорошо. Но как всё может быть хорошо, если моих самых близких и родных людей увозят, забирают? Конец августа 1941 Я потеряла счет дням, да и зачем их считать? Сегодня привезли Андрюшу. Как же я соскучилась по нему! Его маленькие, исхудалые ручонки с такой силой меня обняли… Не понимаю, зачем детей возвращают. В последнее время часто происходят обстрелы, постоянно погибают люди. Народ боится выходить из домов, на стенах начали появляться предупреждения о том, что в некоторых местах опасно ходить... Мой малыш, я буду беречь тебя как зеницу ока… Господи, спаси и сохрани сына моего старшего, раба твоего божьего, Дмитрия… Сегодня на заводе моей соседке пришла похоронка на мужа, обливаясь слезами, она выбежала из-за станка и убежала домой, к сыну, а ведь он лишь немного старше Андрюши. Господи, спаси сыновей моих, не для себя прошу… Ноябрь 1941 Военные заводы продолжают работать, все силы были брошены на лечение больных и раненых, но их только становится всё больше и больше. Сегодня утром женщина со слезами на глазах бегала по улице и просила помощи. Я предложила свою помощь, нужно помогать всем, чем я могу, помощь – единственное спасение от ужасных мыслей. Оказалось, что женщину зовут Мария, её маленькая дочь умерла от какой -то болезни. Я не знаю, зачем пишу снова. Сегодня самый черный день в моей жизни. Мой любимый, родной старший сыночек… Слёзы застилают глаза, капают на похоронку. Будь проклята война!!! Соседка сказала, что нужно быть сильной, но где взять силы? Как пережить происходящее? В чём виноват мой сыночек, Господи? За что нам такие испытания?… Декабрь 1941 Андрюша заболел. Спаси его… Слишком холодно… Транспорт не ходит. Отключили отопление. Продовольствие в Ленинграде заканчивается. За что, Господи? Сейчас я получаю около 400-сот гр. хлеба в сутки для меня и Андрюшеньки. Это очень мало, Я стараюсь отдавать большую часть сыночку, но и самой тоже надо есть. Это очень мало… На улицах города хозяйничает смерть. Вчера на моих глазах умер мужчина. Когда я возвращалась домой, он шёл впереди, нетвердыми шагами, медленно, постоянно спотыкаясь. Обогнав его, я заметила, что его лицо имеет бледный оттенок, губы синие. Пройдя еще пару шагов, я вновь обернулась: из последних сил он подошёл к фонарю, ноги его ослушались, мужчина осел на снег, глаза его закатились. Он умер… Скорее домой, к Андрюшеньке… «Новый год» 1941 Сегодня соседка сказала, что наступает Новый Год, всё, что подарил этот Новый год моему сыночку – высокую температуру и усилившиеся приступы кашля. Мое состояние тоже ухудшается, суточную норму хлеба уменьшили, Андрюша постоянно жалуется на сильный голод, он сильно отощал. Вчера, возвращаясь из госпиталя, я споткнулась и упала, сил встать не было, мимо проходили люди, они так же оглядывались, как и я тогда на мужчину. Вспомнив про сына, я собрала всю свою волю и встала, в сумке был хлеб, чёрствый и почти несъедобный, но для меня и Андрюши это единственное, что поддерживает наши жизни. Ночью мне приснился Димочка. Он просил держаться, сказал что с ним всё хорошо… Надеюсь, Андрюша не услышит мой плач. Конец смысла жизни и начало 1942 Вот он, самый чёрный день. Андрюша угасает на глазах. Он постоянно теряет сознание, его маленькое тело содрогается от охватившего его жара. Он перестал есть, отказывается наотрез, из последних сил отворачивается к стене и плачет. За конец прошлого года он очень вырос. Мой мальчик стал взрослым. Услышав взрывы, он больше не спрашивает, что это и когда эти ужасные звуки закончатся. Он просто садится в угол и что-то тихо шепчет. Я уже неделю не хожу в госпиталь, приходила Мария, увидев маленький обессиленный комочек на кровати, она со слезами на глазах обняла меня и отдала половину своего пайка. Мой Андрюша… Димочка… Олег… Следующий и последний день. Сегодня Андрюша потерял сознание в последний раз. Я пыталась согреть его, накормить, разбудить. Легла рядом, сняла свой тулуп и укрыла им маленький, закутанный во всевозможные одеяльца, безжизненный комочек. Безрезультатно… Казалось, что я уже выплакала все слёзы, но нет, они снова и снова откуда -то появлялись. Казалось, Бог больше не слышал меня, а может быть, он просто не хотел этого делать или таких несчастных у него было так много, что он просто не успевал всех спасти? Я взяла похоронку Димочки и легла к Андрюше, было ужасно холодно. Тельце Андрюши было ледяным, я смахнула слезинку с его щёчки и поцеловала в лоб. Спи спокойно, мой сыночек… Рука трясётся, слёзы больше не текут, да и зачем? Глаза закрываются, возможно, это последние минуты моей жизни. За окном вновь взрывы бомб. Кажется, я засыпаю… Андрюша, Дим… нет никакой надеж….