Раскаяние?..

Я единственный знал, что он боится смерти. Больше всего на свете. Ни боли, ни испытаний, ни трудностей или нищеты. Его пугала та неизвестность, та черная бездна, которая затягивает в себя души. Но ни один мускул не дрогнул на его лице, пока звали палача. Он смотрел прямо на меня, пытаясь поймать мой взгляд, и я видел в его глазах немой укор. Он не просил одуматься, не молил о пощаде - это всё было выше его достоинства. И это было бессмысленно - я тогда снова обезумел на мгновения. Разум затуманился, здравый смысл отключился. Рассудок вернулся ко мне лишь в тот момент, когда лезвие меча почти опустилось на шею моего лучшего друга. Ничего вернуть уже было нельзя. Нельзя было остановить время, удержать руку подчиненного. Даже крикнуть: "Стоп!"... Не то чтобы нельзя - бессмысленно. Поздно. Слишком поздно. Я только что в очередном припадке бешенства убил своего лучшего друга. Своего товарища. Он порою даже заменял мне отца, который давно умер - не позволял мне впадать в безрассудство и творить, что в голову взбредёт. Убивать невинных, например. Или издеваться над калеками. Вот только никто не посмел даже слово сказать в его защиту - боялись. Боялись безумного короля, хотя всей душой желали это предотвратить. Его любили, я знаю. Наверное, даже больше, чем меня. Ладно уж - меня вообще никто не любил... Кроме него. Он единственный, кто до последнего верил в меня. Верил в то, что я не до конца обезумел. Что мою тёмную душу ещё можно спасти, не дать тщеславию и экстазу от безраздельной власти полностью овладеть мной. Он даже пытался как-то меня женить. Думал, что если рядом со мной будет умная женщина, которая сможет мною аккуратно манипулировать, не позволять совершать необдуманные поступки, всё исправится. Народ полюбит меня, я стану мудрым правителем. Помню, я тогда рассмеялся ему в лицо и прогнал, сказав, что не желаю постоянно видеть рядом с собой какую-нибудь одну шлюху. Кажется, я его обидел своим поведением, но он и виду не подал. Впрочем, он часто не показывал своей обиды - в конце концов, взрослый мужчина, воин. Это, конечно, не значит, что мой друг абсолютно бесчувственный. Я только сейчас это понял, когда его голова отделилась от тела и покатилась к моим ногам, раньше не понимал. Я многого не понимал до этого мгновения. До мгновения, когда я отдал приказ убить своего лучшего, своего единственного друга. А ведь больше всего на свете он боялся смерти. Я знал, как порою он просыпался ночами в липком поту и с тяжелым дыханием - ему снилась смерть. Я видел боль в его глазах каждый раз, когда он кого-то убивал - защищаясь, защищая других или по очередному моему бессмысленному приказу - он чувствовал смерть. Её холодное дыхание, которое заставляло покрываться лезвие меча инеем. Её тонкие длинные пальцы, пытающиеся вцепиться железной хваткой в горло, чтобы выдавить из тела жизнь. Её пронзительный взгляд, прожигающий насквозь, завораживающий, не позволяющий пошевелиться и спастись бегством. Слышал её тихие шаги, заставлявшие ночью вздрагивать и оглядываться. Её хриплый шепот, заставляющий кровь стыть в жилах. Он бесстрашно оберегал меня от смерти. А я убил его, когда он пытался уберечь меня от самого себя.