Книга Игры

Первые несколько минут бежать было не так уж и трудно. Но потом Бальфир споткнулся, неловко вывернул хромую ногу и растянулся поперек тротуара, тараня его грудью и животом. Колено, уже в который раз, словно огнем обожгло. И ребра заныли противно и жестко. Габбиани мог бы бежать дальше сам, но только вспомнил сквозь зубы «свинскую мадонну», подхватил друга и поволок его на себе. Где-то в конце переулка один из преследователей засвистел и крикнул: - Ату их! Кто-то пальнул в воздух – или по ним, но промазал. На всякий случай, Сетцер свободной рукой тоже нащупал в кармане револьвер – обойма была пуста, но хоть припугнуть удалось бы и выиграть пару драгоценных футов, – и выскочил на дорогу, под свет фар едущего по встречной автомобиля. Битый жизнью «порш» возмущенно взвизгнул тормозами, и водитель – совсем молодой ещё парень, ровесник Бальфира – привстал на сидении, недоуменно рассматривая возникшую на пути помеху. Сетцер действовал, не теряя времени. Сгрузил товарища на заднее сидение, почти полностью занятое какими-то кирпичами; повернулся к водителю, развел руками, демонстрируя открытые ладони и намереваясь объяснить про госпиталь и про пьяных подонков, готовых убивать, и про то, что его везти не надо, а вот Бальфира – да, и как можно скорее… Парень как-то понял Сетцера раньше, чем тот успел вспомнить, как правильно сформулировать подобную просьбу на английском. - Садитесь, - скомандовал коротко и резко, а такие команды выполняют, не раздумывая. Сетцер сел, автомобиль рванул с места, Бальфир зашипел от боли, подонки возмущенно заорали вслед упущенной добыче, кто-то стрелял, но опять промазал, хотя одна из пуль всё же чиркнула по бамперу «порша». Сетцер выдохнул. - Спасибо. - Не за что, капитан Габбиани, - улыбнулся их спаситель, выруливая на окружную. – Куда вас подвезти? - Куда-нибудь, где его, - Сетцер мотнул головой, указывая на Бальфира, - можно будет привести в порядок и где не будут спрашивать паспорт. Если вы, конечно, - Сетцер с сомнением оглядел аккуратный белый плащ водителя и модный «котелок» на голове, - знаете подобные места. - А потом? Сетцер пожал плечами. Надо было убираться из Лондона, но куда и как – он пока не представлял. И случайный его напарник вряд ли знал об этом, хотя он-то, наверное, может вернуться в свою Ирландию, в которой его никто не ждет. Никто нигде их не ждет, вот в чем загвоздка. Кроме ублюдков Кефки, которые давно не развлекались, сбрасывая трупы в Темзу. - Откуда вы меня знаете? – внезапно сообразив очевидное, спросил Сетцер. Внешность водителя казалась ему смутно знакомой, но Габбиани не мог вспомнить, где его видел. На войне? На сходке или перевалке? Или в призрачно-мирной жизни, на том прогоревшем заводике? - Ох, - ответил тот. – «Человек с агитки» же. У меня хорошая память на лица, и я помню всех результативных асов союзников, даже по фотографиям. «Ещё бы. После той аварии мое лицо забыть практически невозможно». - И мы знакомились – в октябре восемнадцатого. Значит, тогда. В октябре восемнадцатого шрамы были еще совсем свежими. Все шрамы, физические и душевные. А ещё тогда они уже чувствовали себя победителями – «Вот ещё немного и дожмем!» - но ещё не поняли, что проиграли. Слишком много эмоций заслоняло воспоминания о том октябре. Нет, Сетцер не помнил их встречи. - Простите, - собеседник понимающе улыбнулся. – Кажется, мне стоит представиться повторно. Хью Энтони Дисвард. Можно просто - Хьюи. - Дисвард? – удивленно проскрипел оклемавшийся Бальфир, заерзал на сидении, пытаясь усесться на кирпичах поудобнее. Вытянул один из-под себя, нахмурился, вглядываясь в сумерках – кирпич оказался книгой в пестрой обложке. – Хью Дисвард, - задумчиво повторил он имя, - «трёшка», четыре результативных? - Три, - мягко поправил его Хьюи. – Четвертого сбили пулеметчики, я его только выгнал на них. - Приятно встретить сослуживца, - Бальфир хлопнул его по плечу и незаметно поморщился от боли в груди. – Кстати, знаешь, что я ещё про тебя помню? Это вы и ваши приятели зимой воровали уголь с железной дороги, лорд Дисвард! - Да, - легко согласился лорд. – Бараки грели. А перчатки потом еле отстирывались. Прямо хоть не надевай. Бальфир расхохотался. Он хохотал долго, истерично; смех рвался из груди болезненными приступами, перемежался нервными всхлипами и утробным бульканьем. Несмотря на это – Бальфиру было хорошо. Давно так не было. Сетцер криво ухмыльнулся. Приятелю не стоило бы сейчас так бодриться и хорохориться, лучше б отдохнул, чем ржать над несмешными историями о войне. С другой стороны, когда ещё выпадет подобный шанс? - И вам не было стыдно? – допытывался Бальфир сквозь смех. - Нет, - Хьюи пожал плечами. Руки в добротных замшевых перчатках рулили куда-то в сторону Дувра. Дорога уводила их всё дальше за город и становилась всё однообразней. - Нам было холодно. Сетцер откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Кажется, у него даже было время подремать. Около полуночи они добрались до обветшалого особняка. Хьюи взял сумку и один из своих пакетов с книгами, пошел вперед, показывая дорогу. Сетцер помог Бальфиру выбраться из автомобиля и дохромать до дверей. - Этот дом, - пояснял по ходу Хьюи, - мне завещал дед. Потребовал, чтоб я заботился о библиотеке и Далиан, а взамен – оставил вот его и денег. Правда, немного, но на какое-никакое обслуживание этой громадины хватает. - А продать ты его не думал? – Сетцер окинул взглядом старый дом. «Лет двести, не меньше». Дом в ответ, как показалось, окинул пришельцев взглядом невидимых глаз и не выказал излишнего довольства от их появления. Скрипнул ставнями, прошуршал крошащейся кладкой, навис над ними, накренился… Сетцер мотнул головой: померещится же глупость всякая. Двери, во всяком случае, раскрылись перед ними совершенно спокойно. Впустили в просторный холл, чистый, но практически пустой. - Думал. Но под библиотеку тогда отдельный современный дом покупать придется. И перевозить её... И Далиан тут привыкла. - Далиан, - зацепился вниманием Бальфир за прозвучавшее уже второй раз имя. – Это?.. - Она сама расскажет. Если не застесняется. - Вот ещё! Стесняться! Кого бы? – прозвучал сверху девичий голосок. Его обладательница, впрочем, вопреки собственным словам не торопилась спуститься с балюстрады и показаться им на глаза. Пока Сетцер видел только ярко-алый бант и край черного подола, выглядывающие из-за колонны. «Родственница покойного наверняка. Ребенок или лилипут?» Хьюи рассмеялся. - Тогда спускайся. Это друзья. Мои друзья. Они переночуют у нас, ты не бойся, они хорошие. - Вот ещё! – повторила Далиан. – Бояться! – И наконец, выступила из-за своего укрытия. Все-таки ребенок, девочка лет двенадцати с длинными иссиня-черными волосами и белоснежной, будто фарфоровой, кожей. Про таких ещё матроны умиленно говорят: «Куколка!», - и пророчат братьям и отцам вражеские колонны из потенциальных женихов. И даже можно было бы подумать, что это совершенно нормальный ребенок. Если бы не пара странностей: на шее у Далиан болталось колье в виде огромного стального замка, а черные глаза смотрели немигающим, слишком недетским взглядом. Или даже нет – нездешним, словно вглубь души. Таким, наверное, смотрит на людей «маленький народец» и видит каждого из них – насквозь. Сетцер моргнул – наваждение исчезло, а Далиан спросила вежливым голоском хорошо воспитанной, но все равно любопытной девочки: - Вы тоже были пилотами? - Мы и сейчас, - улыбнулся Бальфир. Протянул ладонь, чтобы снисходительно потрепать Далиан по челке, но наткнулся на недоуменный, пристальный взгляд («Ну вот, опять!» - подумал Сетцер) и отдернул руку. Хохотнул. – Тот, кто хоть раз обнял небо, навсегда останется пилотом. - Поэтично, - кивнула девочка и повернулась к Хьюи: - Книги хоть не забыл привезти? - Они в машине. Я проведу ребят на кухню и её разгружу. - А сахар? - И сахар. - Тогда поторопись. Я и так ждала своих слоек ужасающе долго! - Да, командир! – рассмеялся Хьюи и повел товарищей на кухню. Дом вздохнул, присвистнув дымоходом. Наверное, смирился-таки с пришельцами. - Ты удивительно беспечный парень, - сказал Бальфир, с довольной миной укладывая ногу на подставленный табурет. – Тащишь всякую шваль в дом. Нас самих-то ладно, по нам видно, что мы прямы и благородны, - услышав подобную характеристику, Сетцер хмыкнул насмешливо, - что твои гвозди. А потенциальные неприятности с полицией ты нажить не боишься? - Скорее можно бояться тех ребят, что гнались за вами, - улыбнулся Хьюи. – Но они не знают меня, и им будет проще ждать вас у тех мест, куда вы должны будете вернуться. - На аэродроме. Сетцер медленно размешивал в кофе сахар и коньяк. Ему просто нравился этот процесс – впервые за добрый десяток лет он мог просто размешивать тонкую пенку серебряной ложечкой, не думая ни о чем. - Разве что там, - повторил он. – Но «Блекджек II» арестовали таможенники, он не взлетит, и соваться к ним сейчас бесполезно. А так – нам некуда возвращаться. Надо искать новую жизнь. «Скажи, Хьюи, вот ты – долго искал свою новую жизнь?» - Она меня сама нашла, - ответил Хьюи, и Сетцер с запозданием сообразил, что последний вопрос задал вслух. Докатился. Это все коньяк, наверняка он. - Просто однажды пришло письмо с завещанием и позвало сюда. Мне здесь по-настоящему уютно. Далиан, книги, Библиотека… - в последнем слове отчетливо слышались уважение и заглавная буква.– Я люблю книги. Так что, если хотите знать, новая жизнь мне определенно нравится. Хотя иногда мне кажется, что это сон, и я начинаю думать, как бы проспать подольше. Хьюи взялся за кочергу и поворошил угли в плите. - А вы? Вернетесь на родину, капитан? - В армию? – Сетцер подул на остывший кофе, все еще не спеша его пить. – Нет. У меня нет никакого желания становиться новым прутиком фашине, а без этого желания сейчас далеко не улетишь. Может, дерну вместе с Бальфиром в Дублин, зря, что ли, мы отдали свободе Ирландии столько сил... - По вашему тону, - скептически усмехнулся Хьюи, - легко понять, что зря. И вы не похожи на закадычных друзей. - Мы всего лишь попутчики. - Ха! – выдохнул Бальфир, подливая себе ещё коньяку. Его он уже выпил изрядно и не собирался пока останавливаться. – Мы все в этом мире друг другу попутчики. Соседи по игровому столу, а крупье не видно – только руки иногда, белые-белые, мелькают… - Тогда – партнеры по игре. Хьюи поправил челку, упавшую на лоб, оставляя белый след: пальцы юноши были перепачканы мукой, он как раз закончил закручивать трубочки из слоеного теста и собрался ставить противень в духовку. - Мы неудачливые игроки, - пожал плечами Сетцер. – Мы все проиграли, Хьюи. Колесо крутнулось не в ту сторону, и мы остались ни с чем. - Как ни с чем? – пьяно и неискренне возмутился Бальфир. – А небо? - Даже оно нас не примет, в конце концов. Земля ещё может, а небо уже успело отвернуться. Хьюи пожал плечами. Отодвинул заслонку и подкинул дров в печь. Дрова были сыроваты и громко затрещали, заполняя этим треском тоскливую паузу в разговоре. - Хорошо горит, - проговорил, наконец, Бальфир. Он отставил свой бокал, оперся локтями на спинку стула и неотрывно смотрел на пляску искорок в прорези заслонки. – Пусть сгорает к черту. И, кажется, оба его собеседника прекрасно понимали, о чем он говорил. А потом он встряхнулся и снова стал самим собой: - Любишь книги, да? Потом, пока Хьюи сосредоточенно отмывал руки от теста, Бальфир читал вслух стихи и спорил с ним о новой английской литературе. Сетцер слушал и изумлялся – надо же, его напарника интересуют подобные разговоры? Надо же, он предпочитает Брука Байрону? Надо же, всю эту романтичную чушь даже приятно слушать. Всяко приятнее, чем разговоры об упущенном небе. - А я больше всего люблю детективы, - внезапно сказала Далиан. Девочка вошла в кухню почти неслышно, забралась на табурет, расправила кружевные складки подола. – Ну что вы на меня так смотрите? Мне надоело ждать своих слоек, вот и всё. Бальфир хмыкнул. - Даже демонам иногда становится одиноко. Далиан смотрела на Бальфира удивленно, чуть склонив голову к плечу, словно птичка, и тот пояснил с улыбкой: - Что уж говорить о маленьких девочках. Почему бы и не поговорить, раз пирожные ещё не готовы? Какие детективы вы предпочитаете, мисс? - Есть занятный автор, - важно произнесла Далиан. – Женщина. Агата Кристи. Не слыхали о такой? Сетцер с Бальфиром дружно покачали головами. - И зря. Молодая. Интересная. «Убийство на поле для гольфа» рекомендую, - теперь она смотрела на Сетцера и явно ждала от него какой-то реакции. - Я не любитель женской прозы… - Вот глупости! – Далиан даже на табурете подпрыгнула от переживаний. – Уж она-то ничуть не хуже мужской! А Кристи – это вам не романтические страдания, а интересная загадка! Логическая. - Если логика женская, это книгу не спасет. Далиан фыркнула и, кажется, набрала воздуху в легкие, чтоб высказать Сетцеру всё, что думает об отношении мужчин к женской прозе, но Хьюи подсунул ей под нос какао и пирожные, и она отвлеклась ненадолго. Сетцер даже улыбнулся. Ситуация складывалась на редкость комично. - Жначит, - сказала Далиан, едва прожевав свой кусок сладости. – Вы не любите женщин, капитан. - Любить их – подставлять себя под удары и неприятности. Нет, - Сетцер глянул на неё исподлобья, - я разучился их любить. Хотя, надо признать, что я вообще разучился любить людей. Далиан покачала головой. - Люди, - сказала она задумчиво – так любят говорить пышные фразы… И самообманываться. Конечно же, их понесло вспоминать чертову войну. То ли Бальфир со своими стихами был виноват, то ли Хьюи зря спросил про то, к кому из друзей они могли бы сбежать. Они начали вспоминать друзей – и вспомнили войну. Сетцер всегда считал, что им почти нечего вспоминать. Они не маялись в окопах от дизентерии, не задыхались от газа, не ходили в штыковую. Только один раз Сетцер поучаствовал в неком подобии пехотной атаки, когда пришлось садиться в горах, а потом пробиваться вместе с отрезанным от остальных частей отрядом стрелков мимо австрийцев. Но там он все больше прятался и выжидал. Синьора пилота берегли, чтоб он мог вновь летать и уничтожать в небе врагов королевства. Они постоянно рвались в небо. Они жили от вылета к вылету. И тогда, в начале, когда даже вражеский авиатор был большим другом, чем собственные пешие части. И потом – когда появились пулеметы и прерыватели, и бывшие «коллеги» коршунами рвали друг друга в клочья. Упоение полетом и боем оказалось самым доступным из тяжелых наркотиков. Они до сих пор не излечились от зависимости; Сетцер видел это по глазам ребят, когда они говорили. Бальфир пикировал солонкой на хлебницу и рассыпал соль, как бомбы, «Помнишь? Мы набирали их по четыре штуки и сбрасывали вручную?»; а Хьюи замирал и неотрывно смотрел в пустоту, его губы шевелились словно отдельно от остального лица, складываясь в особенную, «чеширскую» улыбку, «Пока «циркач» делает свой кувырок, чтоб зайти тебе в хвост, ты развернешься и без лишней акробатики». Им все ещё снились их битвы. А что на земле? На земле не происходило ничего, о чем стоило бы помнить. - … А потом Фигаро раздобыли где-то яйца, - говорил Сетцер, прикрывая глаза ладонью и пьяно подхихикивая рассказу, - и Эдгар взялся жарить оладьи. Вы представляете себе, да? Приползаю я на одном шасси и с горящим мотором, а мой механик жарит оладьи на примусе, скотина, и говорит мне: «О, как ты вовремя прилетел, только-только с противня снял, ещё не остыли». Я ему этот противень чуть на уши не натянул, это же был запасной кожух «Блекджека»… - …Этот пижон считал, что если он наполовину испанец, - делился воспоминаниями Бальфир, - «испанка» его не одолеет, в лазарет его еле запаковывали, он оттуда через окно сигал и в ангаре прятался. Вот так идешь к своему самолету, вроде пусто везде, и тут из-под брюха соседского «верблюда» кто-то ка-а-ак чихнет! Я тогда чуть в штаны не наложил от страха. И не одолела его инфлюэнца, только видеть он стал совсем отвратительно. Так мы, когда в отпуск на день дернули, вместо того чтобы девочек щупать, весь Лондон обошли – искали ему очки, чтобы черные, вроде как солнечные, чтобы никто не догадался и не комиссовал… - ... Мне продавец в салоне говорит: «Зачем вам машина, у вас же самолет есть», - хохотал Хьюи. - Я ему, идиоту, полтора часа талдычил, что это мои деньги, я их тратить не успеваю, вот скопил и хочу машину. А он – ну ни в какую не продает! А потом, знаете, что оказалось? Что он искренне считал, что пилота нельзя за руль автомобиля пускать, потому что тот, заметив препятствие, – тянет руль на себя и жмет на газ. Он за меня волновался. Пришлось ему демонстрировать, как я вожу машину… - …О, про лимузин принца Николая помните? Лок, как узнал об этой выходке Ариги, размечтался повторить. Специально не стал тянуть до нашей линии, сел прямо посреди болгарского поля. Вроде как заглох. Пришлось спуститься, напомнить, что он мне ещё двадцать тысяч должен и не отыгрался, и затолкать мальчишку в свой С.П.А.Д. Все колени мне отсидел, поросенок, а эти гады ещё неделю зубоскалили и спрашивали, когда свадьба. - …А я ему говорил: ну какого черта, ты же Солидор, у тебя миллионы в кармане, какого черта тебя понесло на нашу европейскую бойню? Помер, как последний придурок, за два месяца до победы, при атаке на Сен-Мийель какой-то фриц, прорывающийся из окружения, перерезал ему горло в рукопашке. - Вполне героическая смерть. Все газеты об этом пели, я помню. - В сортире у нас висели эти газеты, - Бальфир с ненавистью уставился на солонку в своей руке. – А он мог бы жить ещё лет семьдесят… - ...Как она летала! Её «Сокол» такие фигуры мог выдавать в воздухе, словами не передать, не каждый мужчина мог так справляться с машиной. И нас все называли лучшей парой, - Сетцер не понимал, зачем он это рассказывает и зачем они всё слушают, но не мог остановиться. – Говорили, что мы прекрасно дополняем друг друга. Мы даже на прием к вице-королю вместе попали когда-то, он поздравлял, награждал, жал руки и обещал после войны подарить дом с видом на море. Дерилл ещё мечтала об апельсиновой роще… Ну так и вышла замуж за своего магната соковыжималок. - Зато жива, - глаза Бальфира в неверном желтом свете закопченной лампы казались почти черными. Его Франсуаза, его «марроканская принцесса» сгорела от чахотки то ли в конце девятнадцатого, то ли в начале двадцатого. Он именно тогда и пришел к Кефке и Оккуриям, во время дефолта ему отчаянно не хватало денег, чтоб оплачивать её пансионат в горах. Сетцер понимал его. Но все равно: - Лучше б умерла, - сказал упрямо. Когда белая круглобокая луна вышла из-за тучи и заглянула к ним в окна, они уже просто сидели в гостиной, кто как – Бальфир лежал на диване, Хьюи устроился поперек кресла, а Сетцер развалился прямо на ковре, бездумно тасуя верную колоду карт. Уголки были обтрепаны, у части рубашек он наизусть знал рельеф царапин (по некоторому, почти случайному совпадению самыми рельефными оказались тузы и короли), но она прошла с ним сквозь огонь и воду, ни одной карты не потерялось. - Самая верная из моих подружек, - сказал он, усмехаясь. – Если бы я мог уйти туда, где не будет ничего, кроме игры и неба, я бы взял её с собой. - А что бы ещё взял? – Далиан спрыгнула с подоконника, подошла, с любопытством заглянула ему сверху в глаза. – Ничего. - Даже воспоминания? - От них я бы отказался в первую очередь. С дивана донесся согласный вздох. Бальфир разминал хромую ногу. - Уйти туда, где нет ничего, кроме неба и ярких приключений. Где мы бы снова были главными героями истории, а не нелепыми беглецами. Нестись вперед и не помнить ничего из того, что оставили позади… - Далиан, - спросил Хьюи странным, напряженным голосом, - ты уверена? - Им и в самом деле больше некуда идти, - ответила девочка и принесла книгу. Старинную тяжелую книгу, затянутую в зеленое сукно и украшенную медью и позолотой. - Что это? – Сетцер приподнялся на локте, разглядывая увесистый том и навешенный на него тяжелый замок – ровно такой же, какой служил украшением на платье Далиан. - «Книга Игры». Одна из девятисот тысяч шестисот шестидесяти шести книг, хранящихся в Мистической библиотеке Данталиана, - нараспев произнесла девочка. В лунном свете её кожа казалась совершенно белой, оттого Далиан все больше напоминала не человеческого ребенка, а искусно сделанную говорящую куклу. – Говорят, прочесть её можно лишь тринадцать раз. И каждый, кто прочтет – создаст свой мир, себе по вкусу, прекрасный и удивительный, наполненный приключениями и людьми, которых он знал, но потерял. Но существуют две опасности. - Какие? – глаза Бальфира загорелись, он даже забыл о больной ноге, встал и подошел к ним, осторожно прикоснулся к обложке. - Первая – тот, кто читает и заполняет главы этой книги, вполне может остаться в ней навсегда. Стать героем своей истории, уйти из нашего мира – вот опасность, которая его поджидает. И поверьте мне, она реальна. Из всех, кто читал – не ушел на моей памяти только один. Один из семи – маловато, не так ли? - А вторая опасность? – усмехнулся Сетцер. – Ну, кроме того, что читающий потеряет разум – это ведь ты имеешь в виду, говоря «уйдет из нашего мира»? – и умрет овощем в доме для душевнобольных? - Он потеряет жизнь, - поправила его рассуждения Далиан. – Эту жизнь сменяет на другую. А вторая опасность: когда книга будет заполнена, тот, кто прочитает её – выпустит все истории в мир. Но я не знаю, что это означает и когда произойдет. Книга ещё не заполнена. - Ты предлагаешь нам… - Заполнить две её главы. По главе на человека. - А почему бы и нет? – Бальфир взял книгу в руки. – Как она открывается? - Вы уверены? – переспросил Хьюи. Наверное, не понимает, как они так быстро поверили во всю эту мистическую чепуху, думает, что они просто не принимают рассказ Далиан всерьез. - Нам всё равно больше некуда идти, - Сетцер встал рядом с Бальфиром и посмотрел на черноглазую куклу-охранницу библиотеки. – Дай нам шанс сбежать в небо. - I ask of thee, - в шепоте Хьюи уже отчего-то слышался шелест страниц. Он достал из-под ворота ключ - кажется, золотой, такой же, как тиснение на Книге. Поднес ключ к замку на груди Далиан, - Art thou mankind? Из замочной скважины волной хлынул яркий свет и затопил все вокруг. … Когда Сетцер смог отвести ладони от глаз и сморгнуть слезы из-под век, он обнаружил себя стоящим на причале рядом с собственным воздушным кораблем. К «Блекджеку» подбиралась группа людей, смутно ему знакомых. Именно подбиралась, со всеми предосторожностями – кажется, они не были уверены, что он будет им хорошим помощником, но выбора у них все равно не было. - Послушайте, - сказал Лок Коул, подходя. – Нам действительно необходим ваш корабль! Нам нужно на Южный континент! Сетцер Габбиани поправил пояс и заодно проверил, надежно ли закреплены карты и пистолеты. - Мы обсудим это, - ответил он и белозубо улыбнулся подошедшей к ним статной блондинке. - Леди Целес, не хотите ли пройти на корабль?.. … - Эй, не спи, прозеваем момент для старта, - кто-то ласково, но твердо потормошил Бальфира за плечо. Тот подскочил удивленно, заозирался. – Ты чего? – удивилась стоявшая перед ним виера. – Все-таки заснул? Прости. Но уже почти пора взлетать. - Фран, - удивленно произнес Бальфир и нахмурился. – Фран, мне такая чушь снилась. Как будто ты заболела… - Чушь, - согласилась она. – Ты же знаешь, мы практически не болеем и потому живем заметно дольше вас, хьюмов. - И правда, - выдохнул Бальфир, взялся за штурвал «Штраля», и корабль отозвался легкой дрожью мотора. – Полетели. Нас ждет одна из самых богатых сокровищниц Ивалиса. Фран согласно дернула ухом. Хьюи похоронил обоих утром, вырыв одну могилу на двоих в глубине сада. Опустил их в яму, сделал два прощальных выстрела в воздух. - Капитан Габбиани и лейтенант Баннанса ушли из этого мира, - сказал он, повернувшись к Далиан, которая сидела тут же, недалеко, на резной скамье и читала очередной детектив. – Надолго ли? - Кто знает? Однажды найдутся способные прочитать Книгу Игры и не уйти в неё, а наоборот – выпустить героев в мир. - Ты говорила, это опасно? - Опасно для вас, людей, - фыркнула Далиан, - всё неизвестное. Я не знаю, как это случится. Надо просто подождать. А пока мы ждем, - она отложила книгу и спрыгнула со скамьи, - пойдем поедим, потому что уже давно наступило время второго завтрака. Хьюи согласно кивнул: - Я только лопату в сарай отнесу... ...Ждать пришлось почти семь десятков лет.