Очарование

Когда он был еще маленьким десятилетним мальчишкой, Рон забрел очень далеко от дома. Кажется, тогда он очень обиделся на Фреда с Джорджем, снова подшутившими над ним, и убежал. Бежал долго, не разбирая дороги из-за слез, застилавших глаза. И очнулся на берегу какой-то маленькой речушки. Рон был пугливым ребенком, в этот раз ему тоже стало страшно. Он оказался в незнакомом ему месте. Ничего не нарушало царившей в окрестностях тишины, кроме журчания прозрачной ключевой воды под тонкой треснутой корочкой льда, который постепенно начал покрывать реку с приходом первых зимних холодов. Было холодно. И страшно. И он снова заплакал, уткнувшись носом в колени, чтобы не было слышно всхлипываний. Сначала он услышал легкое мелодичное пение за большим холмом напротив него. Простая мелодия, без слов, она успокаивала бы его, если бы только не те страшилки, которые ему рассказывали старшие братья перед сном. Спрятавшись за большим валуном возле самого берега, Рон начал ждать. Сначала из-за вершины холма показалось что-то белое, похожее на снег, нет, на луну. Да, луна была точно такой же. Он нахмурил брови, пытаясь вспомнить, что еще может иметь такой цвет – для луны было рановато – и очень удивился, поняв, что это волосы. К противоположному берегу спускалась маленькая девочка, примерно его ровесница. Белокурые волосы крупными волнами ниспадали на плечи, резко контрастируя со стареньким коричневым пальтишком. Она была одета совсем не по-зимнему: где шапка, почему она в колготках? А на ногах у нее что? Ядовито-зеленые резиновые сапоги почему-то казались особенно неуместными. Они были единственным ярким пятном в окружающем пейзаже. Затаив дыхание, Рон наблюдал за тем, как она, опустив маленькие нежные пальчики в холодную воду, начала колдовать. Маленькие фонтанчики пробивали тонкий лед, в воздух взлетали прозрачные осколки, и один из них угодил Рону прямо в лоб. - Ай-ай-ай! – закричал он, вываливаясь из своего укрытия. Было довольно больно. Удариться головой об твердую землю было тоже не очень приятно, поэтому на несколько мгновений Рон потерял ориентацию в пространстве. А потом послышался плеск и шаги – она бежала к нему – и стало снова страшновато. Но, в конце концов, она всего лишь обычная девочка, такая же, как и он. - Ты в порядке? – раздался тихий голос, и Рон открыл глаза. У нее были огромные светло-голубые глаза. В них отразился неподдельный интерес, а еще в них плясали смешинки, похожие на сверкание свежевыпавшего снега. Ее волосы щекотали его лицо – она слишком низко наклонилась. - Привет, - просипел Рон, приподнимаясь на локтях. – Я Рон Уизли. - В порядке, значит. – Она широко улыбнулась. – Привет! Я – Полумна Лавгуд! Приятно познакомиться! Она сжала его протянутую ладонь, но вместо рукопожатия, потянула его вверх, помогая подняться. Рону было неловко, когда она отряхивала его одежду, но его просто парализовало тогда, и он ничего не мог поделать. В тот день Рон почувствовал что-то странное, неподдающееся объяснению для детского разума. Почти до самого вечера он с Полумной учился колдовать, правда, у него тогда плохо выходило. Но он был слишком увлечен ее необычными рассказами, больше похожими на сказки. И не отрывал взгляда от ее живого личика, озаренного ослепительной улыбкой. Когда солнце начало опускаться за линию горизонта, Полумна покинула его, сказав, что ей пора домой. Рон тоже побрел куда-то, и ноги его, по какому-то чуду, принесли к Норе. Он пытался найти это место почти всю зиму, почти всю весну, почти все лето, а осенью – осенью он был уже в Хогвартсе. И о той встрече практически забыл, затянутый в водоворот головокружительных приключений вместе с Гарри и Гермионой. И лишь четыре года спустя, заглянув в сонные, полуприкрытые, но те же самые светло-голубые глаза, Рон понял, что чувство, посетившее его в тот далекий ноябрьский день, называется очарованием.