Рассвет

Ночь пала на город золотых крыш и белых мостовых, город запутанных улочек и тупичков, город, над которым высились Белая башня Забвения и утес Соукиоку, мертвой костью восстающий из цветущей зелени у своего подножия. Город Серейтей. На плоской, словно срезанной гигантским лезвием, вершине утеса одиноко торчали покосившиеся остатки Креста Соукиоку - немые свидетели множества свершившихся казней - и одной прерванной. Именно здесь, у основания одного из столбов, прежде образовывавших эшафот, возник из ниоткуда плохо различимый во мраке человеческий силуэт в черном одеянии, чернильным пятном дырявящим светлую летнюю ночь. Ярко-рыжие волосы приобрели в скупом свете луны и звезд оттенок темной меди. - Так и знал, что найду тебя здесь! - разорвал тишину громкий голос. В ответ на эту реплику от основания столба отделилась вторая тень, черноволосая, более низкорослая и изящная. - Не кричи так, придурок, - посоветовала тень низким женским голосом, - чего тебе надо? Искавший, казалось, нисколько не обиделся на грубость. - Ты куда-то смылась из поместья посреди ночи, и Бьякуя всех поднял и на уши поставил - даже нас с Ренджи. Он подошел поближе и уставился в пересыпанное звездами небо - совсем такое же, как и в Мире Живых. - Правда, не думал, что ты пойдешь сюда, Рукия. - Ты только что сказал, что знал я буду здесь, Ичиго, - проворчала девушка. - Знал, - не стал спорить тот, - но не думал. - Я прихожу сюда, если мне надо как следует поразмышлять. Здесь хорошо думается, - с некоторой ехидцей в голосе сообщила она. - Вот как, - Ичиго перевел взгляд вниз, на темнеющие внизу улицы Серейтея, за которыми виднелись убегающие вдаль кровли домов в Руконгае, переходящие в щупальца выселок и потом - в кроны далекого леса. Прищурившись, он глядел вперед, на далекий горизонт. Рукия не стала продолжать разговор, предпочтя в молчании стоять рядом. Ичиго не был против. Ни один из них не обернулся, когда в десятке шагов позади чиркнула по камням чья-то нога, а на утесе появился еще один синигами с ярко-алыми волосами. Этот синигами постоял на месте, разглядывая, чуть наклонив голову, друзей на краю утеса - и сложно было бы сказать, что выражало его полускрытое отбрасываемой столбом тенью лицо. Что означала кривая усмешка? Раздражение? Печаль? Веселость? Все сразу? Он переступил с ноги на ногу. Зашуршал потревоженный камень. Синигами поморщился - и быстрыми шагами приблизился и встал с другой стороны от Рукии. Вполоборота выражения лица было не разобрать - только кривящийся уголок губ, да отражение белоснежной луны в глазах, в которую вглядывался, запрокинув голову, Ренджи. Но луна постепенно бледнела. Светлела ночная темнота. Небо медленно окрашивалось в синий цвет, теряло звездную черноту, а ближе к горизонту становилось бело-голубым с едва уловимым розоватым оттенком. Удивительно четко выделялись на его фоне верхушки деревьев, крыши и башенки. Третий человек материализовался совершенно беззвучно - только плеснуло по воздуху белое хаори, да взметнулись от быстрого движения концы серебристого шарфа. На лицо его не падала тень - но никому не удавалось прочесть что-либо по лицу Бьякуи Кучики. Он не стал медлить, однако и спешить было не в его привычках. Беззвучно приблизившись, Бьякуя положил руку на плечо сестры - и недвижно замер позади нее. Поверх головы Рукии он смотрел в небеса. В Мире Живых есть выражение "отправится на небеса" - и синигами привыкли считать, что это говорится об уходе в Общество Душ. Однако, когда в самом Обществе поднимаешь взгляд к безбрежной синеве над головой, начинают закрадываться сомнения. Быть может, не у Бьякуи Кучики... Хотя кто знает. Небо на востоке, куда были обращены глаза Рукии, постепенно наливалось светом и жаром. Первые бледные лучи уже устремлялись вверх из-за края горизонта. Тяжело вздохнул, искоса бросив на нее взгляд, Ренджи. Вздохнул и отвернулся. Слегка сжал плечо брат. Горизонт вспыхнул. Огонь солнца прорвался в небо, залив мир ослепительным сиянием и теплом, заставив прижмурить глаза. Пальцы руки коснулись чужой ладони и остались там. Солнце вызолотило медь и зажгло искры в распахнутых глазах. Наступал новый день.