Выход

      _______________________Всё, что было - ушло в историю, а история любит приврать__________________(Soundtracks:Audiomachine – Impressive World\Will Driving West – Painkillers)       Пустая квартира, тусклый свет экрана, стук клавиатуры. Тёмно-серая фигурка сгорбилась над компьютерным столом, выстукивая пальцами одной руки безумное стаккато, прерывающееся кратковременными раздумьями, сопровождаемыми судорожными вздохами. "Сегодня, - стук-стук. Вдох-выдох. - ровно четырнадцатый день с того момента, как я являюсь носителем своей... проблемы. - беглый взгляд на экран, - Вчера ездил на процедуры. Медсестра смотрела на меня со страхом. - затишье, усмешка... стук-стук-стук, - В её глазах прямо читался страх, смешанный с презрением. В общем, так, наверное, смотрят на крысу, таракана или ещё какого-нибудь грязного вредителя, способного нанести какой-то вред. - Вдох-выдох. - Вчера, проходя мимо кухонной двери после ужина, почувствовал запах больницы, а когда заглянул, - пауза, чёрные ресницы дрогнули, на миг гася пустой взгляд серых глаз. - увидел, как мать стерилизует посуду. С остервенением так, тщательно оттирая каждую тарелку вонючей губкой. Я не показал виду, не хотел выслушивать это снова... Утешения, объяснения, снова эта склизкая, противная жалость в голосе. С первых дней я ощущаю её почти физически, словно могу потрогать... Потом, в кровати мне ещё долго мерещилась едкая вонь хлорки. Я ничтожество. Мной брезгует собственная мать! Я всё вижу!! И не нужно мне больше никаких слов!!! - Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ком в горле всё разрастается, заставляя на пару секунд зажмуриться, чтобы не выступили слёзы. Он больше не будет плакать. Слёзы не имеют смысла. - Читал в сети истории о заражённых раком. Лишь в тридцати процентах историй такие люди одолевали общественный барьер и возвращали себе жизнь. Остальные... Я не знаю. Есть ли у меня шанс? Много ли - тридцать процентов? Семьдесят явно больше. Да и заболевание у меня слегка другого характера..."        Ему на вид не более семнадцати. Худые руки, осунувшееся лицо и тёмные круги под глазами, подчёркнутые мертвенно-бледным сиянием монитора. Одна рука на клавиатуре, в другой, крепко сжатой в кулак, маленький железный ключик. Он колко холодит ладонь, напоминая о своём назначении и погоде за окном.       За окном всё то же, Он знает это и не оборачиваясь: всё та же серая бетонная стена противоположного дома, всё тот же серый двор, серые машины, отыскавшие парковочные места всюду, где можно и нельзя... серый асфальт, серый люди, серые дети, серое небо, серый грёбаный мир... Он больше не будет смотреть. Смотреть на статичность не имеет смысла. "Разве я мог представить жалкие две недели назад, что в один миг потеряю всех. Грина, который всегда улыбался ни смотря ни на что, Арчи, что всегда принимал таким, какой есть, Адвенчер с которым всегда была тема, Ник, Мизери, Борис, Алиса... - закрыть глаза буквально на несколько секунд. Последнее имя трогает останки чего-то в глубине грудной клетки. - Алиса, которая обещала никогда не бросать. "Торжественное обещание", Небо, как же они заблуждались в своих намерениях. Интересно, знали ли они сами, что поступят именно так, корят ли они себя за ложь... Впрочем, важно ли это сейчас?" - немного безумно. Имена, совсем недавно находящие радостный отклик в душе, друзья, близкие, почти братья и сёстры, теперь находили лишь пустоту. Пустота звенела в ушах, гудела в голове, расплывалась по комнате.       Он произнёс их все ещё раз, в другой последовательности, потом наоборот, прислушиваясь к ощущениям... Ничего. Словно говоришь слово "толпа": вроде-бы, знаешь, что такое, но воспринимаешь как нечто не запоминающееся и такое же осточертело-серое, как и всё за оконным стеклом. Вдох-выдох. Стук... "Это последний пост, честно говоря. Я тут недавно нашёл ключ к своей свободе, так что, - усмешка, - сбегаю я от вас. :) Все причины описаны выше, начиная с <> числа." "Ключ к свободе" в реальности был ключом от пластиковых окон во всей квартире. Функцию "безопасного окна" установили ещё в Его детстве, чтобы, не дай небо, чего не приключилось с любознательным ребёнком, внимание которого извечно притягивали прохожие, подобно "мурашикам" всегда спешащие куда-то по своим делам, и которым не было дела до внимательного детского взгляда с высоты седьмого этажа, провожающего каждого из них. Теперь, по прошествию доброго десятка лет, "безопасные окна" вновь использовались по назначению: родители видели депрессивное состояние своего чада и предохранялись как могли. Даже ножи в кухне прятали подальше - мало-ли что? Вдох... "Так что, всем читавшим и переписывавшимся всего прекрасного и пламенное "пока-пока". Возможно, вам повезёт больше." Он бросил на монитор последний пустой взгляд. Где-то глубоко в зрачке промелькнуло бликом сожаление, и исчезло. Компьютер пропищал короткую "прощалку" и погас. Он поднялся на ноги, окинул беглым взглядом комнату, стол, кровать, на которой осталось заранее написанное "последнее послание", уложившиеся в наивные, короткие и глупые шесть слов, (Впрочем, что ещё писать по такому поводу? Мемуары?) и, пошатываясь, направился в кухню. В коридоре царил пыльный полумрак, пятнами разрезаемый светом, пробивающимся сквозь матовые стёкла межкомнатных дверей. Умиротворяющая, привычная тишина, от ощущения которой сердце странно кольнуло... - Не сомневайся, - чужой голос в пустой квартире прозвучал подобно грому. Юноша резко обернулся, едва не вскрикнув от неожиданности: в паре метров на пороге его собственной, едва покинутой комнаты, облокотившись на дверной косяк, стоял человек. В деловом костюме чёрного цвета, чем-то напоминающем одеяния типичных менеджеров, отличающийся от этих самых лишь тем, что сидел не как на чучеле, а как влитой, другой одежды на нём представить было невозможно. Короткие чёрные волосы, скуластое юношеское лицо и внимательный взгляд ярких глаз, словно пронизывающий насквозь. Хозяин квартиры замер в пол-оборота. Он мог поклясться, что ни скрипа входной двери, ни клацанья ключей слышно не было, а значит... - Ты как сюда попал? Форточник? Тот оттолкнулся от косяка и явственно усмехнулся. Глаза блеснули в сумраке. - Интересно, - протянул он, делая шаг навстречу. - Ситуация: ты видишь в своей квартире незнакомого типа, НО! - это самое "НО!" прозвучало из ряда вон громко, заставив слушателя вздрогнуть и мысленно выругаться. - первым вопросом оказалось не стандартное "Кто ты?" и даже не "Я вызову полицию"... - здесь незнакомец сделал паузу, сверля своего молчаливого собеседника пристальным взглядом с искорками ехидства. - "Как ты сюда попал?" - медленно, будто пробуя вкус каждого слова, процитировал он, внезапно оказавшись лицом к лицу с юношей. Тот нервно сглотнул, стараясь расфокусировать взгляд, чтобы не смотреть в смеющиеся глаза, находящиеся столь близко, что сделать это оказалось сложнее, чем обычно. - Нет, я не форточник, - внезапно ответил незваный гость, таким же невероятным образом оказываясь на прежнем расстоянии около двух метров и снова опираясь на дверь. В руках у него возник обрывок клетчатой тетрадной страницы, секундой назад спокойно возлежавший на аккуратно заправленной кровати. - я просто... заинтересовался вашей писаниной. Вы знаете, критика - не моё призвание, но это просто бумагомарание какое-то! - явно наигранно возмутился гость. - А вы, видимо, ценитель домашней поэзии подросткового периода. Отдайте пожалуйста! Не вам писали, - гость всё больше и больше раздражал юношу, кулак непроизвольно сжимался всё сильнее, а ключ всё больнее впивался в ладонь. - Да что ты? - удивился незнакомец, отрываясь от чтения. - разве это не предсмертная записка? - А? - не понял "горе-автор". - А предсмертная записка, - голос "критика" приобрёл поучительный тон, - косвенно пишется в адрес кого? Правильно, смерти. - он взмахнул бумажкой, описывая ею в воздухе неровную окружность и продолжил: - здесь ты должен был написать пару слов о том, кого ты винишь в своём уходе и почему решил принять именно такую смерть, а ты... "Я не буду обузой, простите, люблю" - пауза. - И всё?       Юноша тряхнул головой, вынашивая мысль о том, что незнакомец - предсмертный глюк, вызванный сломанной психикой. - Всё. А что ещё? Мне винить-то некого, - усмехнулся он, соображая, что говорит сам с собой. Голос окреп, становясь громче с каждым словом - я написал всё, что хотел. Это все мои причины! У меня выхода нет... - Выход там, - тихо отозвался глюк, указывая на кухонное окно, край которого виднелся в дальнем дверном проёме. Усмешка исчезла с его лица. - иди. Ты же уверен в этом, правда? Давай, - взгляд внезапно стал жёстким, пробирающем до мурашек, словно холодная сталь коснулась горла, - вперёд.        Ударило по нервам, отозвалось в сердце прерывисто: "Тук-тук" Вдох...       Резко отвернувшись, Он преодолевает последние метры. Скрежет ключа в замочной скважине, звон пружины - последнее физическое препятствие падает к ногам, в лицо веет холодным осенним воздухом. Выдох.       Внизу темнеет полоса мокрого асфальта. Юноша сел на подоконник и свесил ноги с наружной стороны, глядя как под собственными босыми ногами разверзается бетонная пропасть. За спиной снова послышался шорох. - Слушай, скажи мне напоследок... - Что? - с готовностью отозвался пришелец. - Зачем ты здесь? - зашелестел тихий смех. - Мой долг: проводить тебя. - Проводить? - безразлично переспросил подросток. - Да, - странный человек открыл вторую створку окна и угнездился на карнизе, подобно своему собеседнику. - у нас, Харонов, есть такой долг: показываться умирающему в момент отсоединения души от тела, - он поправил галстук, искоса глянул на юношу, пустыми глазами уставившегося перед собой. - Значит, я уже умер, а ты, значит, смерть? - Что-то вроде того. СПИД - вообще странная вещь, - Харон задумчиво усмехнулся и склонил голову набок. - Заражённый, он, как бы, есть, но, как бы, и не существует... Не оказывает никакого влияния на мир. Слушай, если ты ещё сомневаешься, знай, у тебя есть только четыре года и семь с половиной месяцев. - Тот не ответил, только побелели костяшки пальцев, судорожно вцепившихся в оконную раму. Харон всматривался в юного самоубийцу, пытаясь разглядеть в нём хоть каплю страха или сомнений, присущих каждому кто взбирается на табуретку с петлёй на шее или вот так же, садится на подоконник, свесив ноги в пустоту, но не находил. Только раскаяние, спокойствие в душе и абсолютная пустота. Вдох-выдох. Гул машин вдалеке. - Всё. Осталось совсем немного, просто отпусти... - На запястье легла холодная ладонь. Юноша вздрогнул и сфокусировал внезапно-осмысленный взгляд на собственных пальцах. - Всё? Это всё? - в глазах растерянность. Единственной чувство за последние сутки, давно не посещавшее в целом, единственное чувство - единственная ниточка, серебрящаяся в темноте бесконечного падения... "Всё? Это действительно конец? Конец всего, что успел совершить, а сколько не успел? Сколько ещё осталось незавершённых дел, мечт: поступить в вуз, закончить школу с дипломом, научиться рисовать акварелью, встретить новый год, нарядить ёлку, купить подарки родителям и соседу..." Безумный вихрь мыслей завертелся в голове... - Эй, ты чего? - перевозчику душ явно не понравились перемены. Он заёрзал на месте и сильнее сжал руку. - собрался - делай. - юноша не отвечал. - Ты сейчас вернёшься в комнату и опять будешь раз за разом осознавать, что ты этому миру не нужен, слышишь? - молчание. - Потом придут родители, - Харон начинал паниковать. Он был уверен: парень оборвёт своё существование сегодня. Это было предсказано, предвидено... Что не так? - Ты снова увидишь их страх по отношению к тебе или даже... жалость? Она ведь для тебя страшнее любой боли. Ты будешь чувствовать всё то же, раз за разом, - подросток вздрагивал от каждой фразы, словно его били прутом, но продолжал молчать и цепляться за окно. - и в конце - умрёшь. И они вздохнут с облегчением... Эй! - рывок за руку, встреча с пронизывающим взглядом, - ты никто здесь. Ты никому не нужен. Собственные родители брезгуют тобой как... - Хватит, - прошептал Он, с трудом шевеля пересохшими губами. Хватит этих слов, хватит этих мыслей! Что-то шевельнулось под рёбрами, будто просыпаясь, и от этого тихого движения затрещала серость... - ...как неизвестно чем. Ты ведь всё решил, всё преодолел, вот он, выход, перед тобой! - голос перевозчика душ смолк на истерично-громкой ноте. В помещение ворвался ледяной ветер, взметнул шторы, вытеснил тепло чугунных батарей, и серость зазвенела осколками, зияя брешью, медленно заполняемой робким светом, пробивающимся сквозь тучи... Юноша медленно обернулся, глядя куда-то в за дверь, в котором темнел полумрак прихожей. - Выход там. - отчётливо произнёс он. Харон исчез с подоконника, в коридоре мелькнула чёрная тень, затем тихо звякнула замком и захлопнулась входная дверь.       Пустая квартира, тишина, холодный ветер, играющий шторами, худощавый подросток, глядящий в окно и яркий мир осени, бушующей на улицах города... "Выход есть. Выход есть всегда."