Пять капель крови

Мокрая брусчатка была отличным спутником. Она равнодушно скользила под ногами, почти не отвлекая внимание переменчивыми тусклыми бликами. Она ловила окурки. Комки бумаги гасли в полете и скатывались в щели между камнями, дешевый табак тут же превращался в очередное пятно уличной грязи. Брусчатка стелилась по земле, собирая стук тяжелых ботинок, обрывки рассеянных мыслей, взгляд отражающихся в лужах голубых глаз, и капли крови, и превращала все в однородную темно-серую массу. Кровь капала с промокшего насквозь носового платка. Странно, Томми прошел уже полквартала, а красные капли все падали и падали. Как хлебные крошки из паршивой сказки, которые должны были потом привести его назад. Хотя он не собирался возвращаться. На площади, наверно, уже собрались полицейские. Они, конечно, увидят красную цепочку. Томми остановился и прислушался: нет, за спиной пока еще не было слышно топота. Только детский шепот. Шелби скомкал платок и, не глядя, бросил в ту сторону; мальчишки с криком разбежались. Их пронзительные голоса привлекли внимание прохожих: секунду на Томми смотрели все. Но, стоило ему поднять голову, как улица опустела. Он спрятал испачканную руку в карман и пошел дальше. - Томми! – Полли, конечно, уже ждала его в общей комнате. При ней был ее обычный набор: четки, сигарета и стакан джина. - Джон уже вернулся? Женщина покачала головой: - Еще нет. Он звонил Артуру, сказал, им там нужен еще один день. Надеюсь, к тому времени, как он вернется, все уже уляжется? – Последняя фраза звучала одновременно и просьбой, и вопросом, и упреком. Томми всегда было интересно, как у нее это получается. - Нет, - бросил он коротко. Маячивший за спиной Полли бар интересовал его сейчас гораздо больше, чем ее нравоучения. Но спастись от этой женщины, когда она была в дурном настроении, было сложнее, чем от лесного пожара. - Томми! Может быть, ты все-таки вспомнишь, что ты не единственный Шелби, и объяснишь вот это? Она швырнула на стол мужскую кепку, изрезанную и изгвазданную красными пятнами и углем. Томми бросил единственный короткий взгляд: это была, разумеется, его кепка. Можно было даже не проверять, что в козырек вшито лезвие. - Понятия не имею. - Не смей мне врать, Томас! "Она назвала меня «Томасом»", - отметил про себя младший Шелби. Значит, дошла до точки кипения, а голос даже и не дрогнул. Он вздохнул: - Ты спросила, что это значит. Я понятия не имею, что означают эти полоски и дырки. - Это зато знаю я. Проклятье. Родовое цыганское проклятие, Томми! - Если ты все знаешь сама, зачем… - Прекрати клоунаду! Что случилось на площади? Томми прикрыл глаза, вспоминая развороченный фургон; посуда и дешевые украшения валяются по всей площади, как будто их разметало ураганом; из-под порванной холстины свесилось головой вниз тело женщины с разодранной шеей. - Там убили цыганку. Кажется, она была в родстве с Ли. - Ту самую гадалку, к которой ты ходил накануне, - ледяным тоном уточнила Полли. Томми кивнул. Он вспомнил, как три дня назад эта гадалка снимала с него кепку, одновременно умащиваясь на его коленях. Женщина пыталась выглядеть красиво, когда прогибалась в спине, чтобы бросить кепку на стол, а Томми в тот момент думал о том, что не долго еще она сможет так гнуться: ей ведь, наверно, хорошо за тридцать. Сухо щелкнули четки – цыганка пропала. - Что ты собираешься делать? - А я должен что-то сделать? – Томми, наконец, обошел Полли и добрался до бара. – Если нас называют хозяевами этого города - это еще не значит, что мы должны вмешиваться в каждую уличную драку. Для этого есть полиция. Пол всплеснула руками и вышла из комнаты. «Надеюсь, на этот раз обойдется без взрывов в доме», - бросила она на прощание. «Я тоже», - мысленно кивнул Томми и поднял за это бокал. На стекле расцвел ярко-красный отпечаток ладони. Полицейские так и не постучали в дверь дома Шелби. На это не было приказа: инспектор Кэмпбелл уехал три недели назад, и ему до сих пор не прислали замену. Старший по званию среди оставшихся, прожил в Бирмингеме всю жизнь и надеялся, что сможет дожить здесь до старости. Когда ему сказали, что на месте происшествия видели Томаса Шелби, он приказал не начинать расследование «до появления официального распоряжения». Остальные охотно подчинились. Цепочка кровавых капель через несколько часов исчезла под слоем грязи, и на закате ее окончательно втоптали в слякоть копыта старой кобылы грязно-серой масти. На тощей кляче, которую ни у кого бы уже язык не повернулся назвать лошадью, ехал мальчишка, распевая в полный голос песню. Судя по довольному выражению его лица, песня ему очень нравилась. Каблуками мальчишка время от времени подгонял кобылу, пока она не остановилась прямо напротив окна Томми Шелби. Он обнимет тебя и шепнёт: Что ты вёл себя хорошо. И мечты, о которых и вспомнить смешно, Он их все, до единой, вернёт. * Тонкий голос дрожал и срывался, рифма в стихах плясала: то выворачивалась наизнанку, то вовсе пропадала. Простой мотив не всегда поспевал за разномастными строчками. Томми в это время сидел на кровати, разбирая старые букмекерские книги. Первые же звуки с улицы заставили его вздрогнуть. Он отложил журналы, подошел к окну: его младший брат Финн беззаботно болтал в воздухе ногами, каждую секунду рискуя свалиться с клячи, и горланил подхваченные где-то слова, половину из которых не понимал. Подойдёт и в нутро заглянёт, И прогонит оттуда яд, Только ты понимаешь (ведь ты понимаешь?) Что уже не вернешься назад. Томми бросился вниз, расталкивая попадающиеся на пути предметы. Хотя он напрасно боялся, что Финн куда-то денется, когда запыхавшийся мужчина выбежал на улицу, его брат все так же раскачивался на спине кобылы и улыбался от уха до уха. Томми подошел и осторожно спустил ребенка на землю. Финн был пьян. - Финни! – Старший брат наклонился и обхватил ребенка за плечи. – Где ты был? – Тот не ответил. - Где? В Гаррисоне? Мальчишка загадочно помотал головой. - Тебе еще рано пить. - А тот человек сказал, что уже можно. - Какой человек? - Такой… темный. Он мне подарил эту лошадь. - Темный? Цыган? Финн задумался, потом неуверенно кивнул. Томми вздохнул: начинается! - Ты услышал эту песню от него? Мальчишка просиял: - Он сказал... он сказал, что она про того, кого я знаю. А я сразу понял - это про тебя. Очень похоже. Слуш... - Потом, - Томми отстранился и повел брата домой. Кобыла осталась стоять на улице, вяло помахивая хвостом. В кухне братья столкнулись с тётей Полли, она тоже улыбалась довольной полупьяной улыбкой и мурлыкала под нос мотив все той же липучей, как репей, песни. У Томми свело зубы. К счастью, Финн почти сразу пошел спать, за ним растворилась Пол. Томми оставили наедине с остатками остывшего обеда на столе. Он положил рядом с тарелкой пачку сигарет и пару минут переводил взгляд с одного на другое. Потом затолкал сигареты обратно в карман и, прихватив неизменную кепку, вышел из дома. В Гаррисоне было шумно. День подходил к концу, работяги всех возрастов набивались за столы, чтобы глотнуть пива и послушать, сколько галлонов крови вылилось из убитой ведьмы. Каждую минуту кто-нибудь кидал косой взгляд на колдующего за стойкой Артура. Но тот никак не реагировал на пересуды, даже когда в разговоре мелькнула фамилия «Шелби», и гуляки почти расслабились. Пока в дверях не появился Томми. И снова на секунду все головы повернулись к нему. Залихватские выкрики превратились в шепот. - Что будешь? – Артур в последние три недели научился по взгляду определять, когда брат пришел поговорить, а когда – выпить. Наверное, в нем просыпалось чутье бармена. Томми махнул рукой, и Артур выставил на стойку привычный бокал скотча. Средний брат устроился на высокой табуретке, и между ними повисла говорящая, понятная только им двоим тишина. «Томас сам..!» - вдруг долетело из дальнего угла, Томми по привычке нахмурился. Артур усмехнулся: - И чем тебе не нравится? Томас-чертов-Шелби, звучит же, а? Томми покачал головой: нет, не нравится. До войны его никто не называл полным именем. Да и кому бы пришло в голову назвать Томасом парня, который залетал утром в конюшню с улыбкой от уха до уха и сыпал шутками, как из мешка? Как будто ему было восемнадцать, а не двадцать восемь. Парня, которого одинаково любили лошади, конюхи, жены конюхов, дочки, племянницы конюхов и даже собаки, которые должны были этих дочек и племянниц от него стеречь. Нет. Для своих - всегда Томми! Вечный сгусток веселья и бравады, который, даже получив десяток шрамов в стычках за семейные интересы, отказывался взрослеть. А Томасом Шелби он побыл в армии. Ему хватило. Томми допил виски и кивнул в сторону кабины. - У меня есть для тебя дело. - Ну наконец-то, - Артур оставил в сторону стаканы, которые делал вид, что протирает, закинул полотенце на плечо и пошел за братом. - Что-то дельное? Младший неопределенно развел руками. - Я нашел недостачи в старых книгах. Похоже, пока нас не было, тетю Пол кто-то водил за нос. - Томми, ради Бога! Это было два года назад, какая теперь разница… - Артур остановился на полуслове. – Так. Когда ты так смотришь, значит, опять что-то собрался провернуть. И опять ничего мне не скажешь. Ладно, выкладывай, что от меня нужно? - Найди тех парней, которые работали на Пол. Найди и вытряси из них, кому они сливали наши деньги. - Ставлю свою голову, что их давно нет в городе. Надеюсь, ты не хочешь специально отослать меня подальше, чтобы за это время прибрать к рукам мою часть прибыли от скачек в Ковентри, а? Томми усмехнулся: - С каждым разом тебя все труднее провести. Артур понял, что больше брат ему ничего не скажет. - Ладно. Я найду этих скотов. Хоть по мне это пустая трата времени. Томми довольно кивнул и наконец позволил себе закурить. За окном уже стемнело. Он почти все успел. ______________________________________________ *Вольный авторский перевод песни "Red Right Hand" (ОСТ к сериалу). Предполагается, что здесь она поется на совершенно другой мотив.