Кого представляешь ты

– Опять хандришь? Ририэль недоуменно смотрел, как князь пытается забраться на площадку Cеверной башни по узкой лестнице, удерживая в руках огромный поднос, заставленный тарелками с чем-то вкусным. Колонна больших бутербродов опасно накренилась в бок, собираясь упасть под ноги Габриэлю, но после укоряющего взгляда милорда застыла под немыслимым углом. Эльф вздохнул и снова посмотрел на влажное черное небо. – Хандрю… – немного помедлив с ответом, согласился Ририэль и добавил: – У нас сегодня годовщина бы была… – пробормотал он, понимая, что снова начинает ныть и выглядит при этом, мягко говоря, идиотом. Но что поделаешь? Габриэль был идеальной жилеткой. И в отличие от того же Элли, он (пусть и со страдальческим выражением лица!) соглашался его выслушивать и никогда не оставлял наедине с грустными эльфячьими мыслями. – Годовщина чего? – не понял Габриэль, устраиваясь на теплом пледе, который Ририэль притащил с собой, и пододвигаясь к эльфу. Есть не хотелось, но смотря, как князь спокойно уплетает уже второй бутерброд, маг поймал себя на мысли, что рука сама тянется во-оон к тому, с самым толстым куском мяса. – Того, как мы обменялись цепочками, а точнее, если посчитать… – Ририэль закрыл глаза, пытаясь вспомнить, сколько уже прошло лет с тех пор… но цифры упорно не хотели складываться хоть во что-нибудь. – Угу, – непонятно с чем согласился Габриэль и вытянулся на мягкой ткани во весь рост, кладя руки за голову и с непонятным выражением разглядывая подмигивающие ему звезды. Зажатый в зубах князя бутерброд смотрелся при этом крайне забавно. И вообще, весь вид милорда говорил о том, что он загодя подготовился к потоку бессвязных рассуждений и жалоб Ририэля и теперь предлагал ему начинать. Эльф вздохнул. – Ты не думал наладить мир между землями? Один раз покажешься им в своих любимых белых тапочках – они проникнутся… – Зачем? – удивился князь и, забыв про бутерброд, чуть им не подавился. – Так хоть изредка какое-то веселье! А иначе я от тоски пом… нет, не помру. Ну-у, скажем, вконец озверею. – А ты девушку заведи, – посоветовал Ририэль, потом вспомнил о трагичной истории, случившейся с женой Габриэля, и попробовал прикусить язык. Но неосторожные слова уже сорвались. Князь помрачнел и оторвался от созерцания только что лично созданной в небе хвостатой кометы, повернулся на бок, хмуро разглядывая виноватое лицо эльфа. – Сама заведётся, когда время придет. – Ага, а потом не отвяжется, – попробовал обратить все это в шутку Ририэль, – будем вместе серенады петь, вздыхать и по очереди жаловаться друг другу на злодейку-судьбу. Вообще, тебе легко: столько симпатичных служанок в Цитадели, что ты без любви спокойно проживешь – пальцем помани, любая побежит. И никаких мук совести! У тебя оной вообще нет – сам хвастался… А я вот как вспомню её лицо… волосы… Она такая красавица! – Говоришь, совести нет? – голос Габриэля стал до такой степени вкрадчивым и многообещающим, что Ририэль забеспокоился. – Ну-ну. А мне служанки не нравятся! Другая красавица на примете есть… черноволосая, синеглазая… Ноет, правда, постоянно. Знаешь такую? – Э-э? – с не самым умным выражением лица переспросил Ририэль, подозревая, что князь явно на что-то намекает. В следующий момент Габриэль повалил его на плед и бессовестно устроился на животе эльфа. Он победно оглядел поверженного противника и, схватив в прочный захват тонкие кисти Ририэля, пресек попытки жертвы выбраться из-под князя. – Сам нарвался, – мягко упрекнул его Габриэль и довольно оскалился, демонстрируя белые, заостренные зубы. Выглядело это, что и говорить, впечатляюще. – Не надо было меня бессовестным называть! И должен ли я что-то иметь с того, что ты меня постоянно, как жилетку используешь… – Ты хотел сказать «кого-то иметь»? Князь весело фыркнул, оценив важность уточнения. Но уже в следующий момент высокий лоб Габриэля разрезала морщинка недовольства. Он поелозил, пытаясь устроиться удобнее на своеобразном живом матрасе, поджал губы, а затем перестал сжимать запястья эльфа. – Ску-уучно! – обиженно протянул он. – Почему ты вечно изображаешь из себя невинную жертву коварного искусителя?! Габриэль отвернулся и предпринял попытку встать с Ририэля, как тот сам потянулся к нему. Это было неудобно. Одной рукой он опирался на холодный камень площадки, пытаясь принять полусидячее положение, другой придерживал князя за талию, чтобы князь не вздумал слинять. – Если хочешь поменяться ролями, – хитро прищурился остроухий, – то ты сегодня снизу. Согласен, милорд? – Наглец, – Габриэль взял его лицо в свои ладони, наклонившись близко-близко, и почти шептал, – когда-нибудь я обязательно тебя убью. У Темного князя не может быть такой слабости… – он очертил кончиком языка линию губ эльфа, – с-ссладкой слабости. Это сложно было назвать поцелуем. Казалось, что так Габриэль хочет выпить душу своего любовника, он до крови кусал его мягкие губы, но Ририэль лишь сильнее прижимался к нему, забывая обо всем на свете. Дико, неправильно, больно, но в тот момент это нужно было им обоим: и светлому эльфу, продавшему себя Тьме за бесценные знания, и самому Темному князю, который остановился в нескольких миллиметрах от черты, за которой начиналось безумие. И готов был сделать последний шаг. И каждый из них в этот момент ненавидел себя. Один за недозволительную слабость, другой за постыдную страсть. – Ответь, кого ты представляешь на моем месте? – вырисовывая на бледной коже узоры, спрашивал Ририэль. Габриэль улыбался и качал головой. Он мог бы обмануть и, наверное, эльф бы заставил себя поверить. Только князь не хотел лгать. Выгибаться от наслаждения, шептать имя, а после застегивать рубашку и уходить к себе в покои. До следующего раза. – Тебя… мне не обязательно обманывать, чтобы ты не верил… – Габриэль свернул плед, поежившись от ночной прохлады. Ририэль, всегда убегал так, будто бы боялся, что когда-нибудь князь действительно решит избавиться от своей слабости. Князь представил, как эльф спешит смыть с себя пот и его прикосновения, это не причиняло боли, даже обиды не было. Только чуть-чуть саднило где-то совсем близко к сердцу. – Я ведь никогда не спрашиваю, кого представляешь ты…