ぼんりょ

Он стоял на сцене. Пел, забирая у зала накипевшие эмоции. Он смотрел в никуда и одновременно в глаза каждому. Его голос срывался, походил порой на рёв дикого затравленного зверя. Не выдерживали лёгкие. Он задыхался, опускаясь на колени, но толпа тут же подхватывала припев, и он вновь поднимался, воскресая фениксом над их головами. Take my heart Take my breathe Was her moving hard, When she saw my death? И десятки других тонов подхватывали нестройным хором. Он протягивал руку, обращаясь к своей покорной публике, срываясь на крики: All people are alone. This mark belongs to Cain You see, decisions had gone And I can’t break the chain… My case. Your slaver. My hole. Your home. Today. Today I will break those chains Затем он закатывал глаза, затаивал дыхание и неожиданно добавлял неясным шёпотом: For You. Финальные аккорды гитарист за его спиной отыгрывал дрожащими пальцами. Он поставил на место микрофон и, совершенно неясно для ожидавших фанатов, исчез где-то в подсобном помещении ночного клуба. - Накигахара! Он обернулся. На деле, вне света клубного шара и прожекторов, его худощавое осунувшееся тело и вытянутое лицо с европейскими чертами выглядели намного лучше: более земными, реальными. - Кёске, поедешь в Саппоро?- певец заправил за ухо выкрашенную в яркий жёлтый цвет прядь, похлопывая по карману узких латексных брюк. Их они выбирали с Санадой вместе летом, когда открыли новый торговый центр в пятой префектуре. - Юкия, будешь распространять флюиды среди детишек в баре в Синдзюку? –янки усмехнулся. Накигахару передернуло. - С тех пор, как мы сбежали из Осаки в Точиги-нии, я не предаюсь подобным развлечениям. Восемь часов на машине твоего брата. Две остановки, потому что Харуму укачало. - Твоё дело. Их губы соприкоснулись: солёные и обветренные Санады и мягкие, с привкусом энергетика и сигарет кумира ребят этого района. - Тебе бы перебраться в Хонде в Сеуле, как считаешь? Там тоже сможешь петь, им по нраву японцы. –Издёвка довольно явственная. Друг прекрасно знал, что отец Наки был смешанной корейско-американской крови. Поэтому и мальчика не любили, даже когда мать была японкой. Бедной японкой. - Кто знает. –В качестве мести парень перешёл на формальный язык, вежливо улыбнувшись. Он схватил сумку, но не стал смывать подводку у глаз – это модно. С телеэкранов и таблоидов на их поколение смотрят идолы с чёрными длинными ресницами, которых не бывает в природе у их нации. - Переоденься. Похож на бабу. Юки безмолвно поднял руку и показал всем известный жест, изображающий мужское достоинство. - Wanna fuck? I can do it for you, baby.- Санада почти пропел фразу, заинтересовавшись бликами в зрачках бывшего любовника. - Пошёл ты…- отмахнувшись, он накинул на голову капюшон и покинул помещение клуба, встречая рассветное солнце Окинавы.