Песчинки сна под полуприкрытыми веками

Ему всерьёз кажется, что веки стали как наждак, и где-то… Тим точно знает, что где-то здесь лежали глазные капли. Где-то под горами досье, отчётов для «Уэйн Энтерпрайзес», писем, распечаток и бумаг. И где-то по ходу дела эта гора как-то слилась с той, а потом они обе обвалились в вон ту стопку. Среди обвала виднеется красное — нужно переделать или отправить на повторное рассмотрение, и синее — чертежи скатываются со стола; Тим заваливается набок и неуклюже водворяет их на место, сминая и давя бумагу пальцами. Конечности никак не хотят с ним взаимодействовать. У него вообще взаимодействия не ладятся в последнее время. Брюс ушёл спать два часа назад. Через два с половиной он уже выйдет на утреннюю пробежку, и в душ, и уедет в «Уэйн Энтерпрайзес». Если сегодня четверг. Тим почти уверен, что сегодня четверг. На ужин вчера был тунец. Рыба по средам. По крайней мере — по крайней мере Тим почти уверен, что это было вчера. Сейчас вполне может быть утро пятницы. Тим прижимает ладони к глазам, жмурится, потому что веки жжёт. Он сидит так до тех пор, пока в глаза не перестают беспрестанно жалить пчёлы, и тянется к ближайшей горе, чтоб привести её в какое-никакое подобие порядка. Не то чтобы Тим не знал, где тут что. Он знает. Честно. Просто. Всё уже переделано. Ах, эта ночная продуктивность. Вот что значит полуночничать. Тим почти уверен, что ночные бдения как-то связаны с трёхчасовыми отрезками сна у ранних цивилизаций. Тим до сих пор не ложился. И время, думает Тим, правда над ним издевается. Он провёл в своей комнате полтора часа, прежде чем признать поражение и спуститься в пещеру, чтоб заняться делами всерьёз. В комнате работать всерьёз не получалось. Там была кровать. Скрип ручки в темноте и перестук клавиш в сером утреннем свете кажутся ему слишком назойливыми и громкими для комнаты. Настолько громкими, что могут, наверное, перебудить обитателей спален по соседству. Он зря волнуется, конечно. Как бы чутко не спали его братья, их вряд ли потревожит царапающая о бумагу ручка через столько футов и дюймов гипсокартона и утеплителя. А ведь это могло бы стать классным экспериментом. Проверить, как громко ему придётся возиться, чтоб кто-то проснулся или сообразил, чем он занят. Он мог бы. Мог бы целое исследование затеять. Брюс бы оценил. Джейсон был бы «за», если бы это было поводом достать Дика или Дэмиана — ну или ровно до того, как экспериментировать начали на нём. Ладно, может, это всё-таки плохая идея, потому что это бы переросло в войну проделок. А Альфред до сих сердился после последней. С другой стороны, давно пора протестировать звукоизоляцию, и Брюс бы не прочь был узнать, насколько они настороже… Тим дёргается, когда на мониторе звякает оповещение о новом письме. Он вздыхает и стискивает переносицу. Как давно он сюда спустился? Господи, наверное, уже пора собираться на работу. Ну. Если получится сообразить, какой сегодня день и… Суббота? Что? Тим неверяще смотрит на телефон, затем — в монитор. Утро субботы. Никто не встанет раньше полудня. Точно. Тим вспоминает. Вспоминает, что вчера была пятница. И лазанья на ужин. Дик уволок Джейсона, Дэмиана и Касс смотреть канал Дисней с ним. Тим был… Тим сказал, что пойдёт к себе. И пошёл. Потом он покопошился в комнате пару часов, медленно сходя с ума, навёл порядок, передвинул мебель, передвинул передвинутую мебель, переставил книги по размеру, потом по цвету, потом по автору, и ещё раз по размеру, побродил по википедии, пока в браузере не открылось максимальное количество вкладок… Всё закончилось тем, что он стал смотреть в потолок, когда ему надоело смотреть на пляшущие пятна нейронов на тыльной стороне век, и тихо выскользнул из комнаты, чтоб спуститься в пещеру. Брюс поймал его у часов на входе. — Я думал, ты спишь, — Брюс склонил голову, и Тим пожал плечами. — Забыл кое-что. Спокойной ночи, Б. Или этого не было. А может и было, просто его чувство времени перекосилось и теперь подсовывает ему воспоминания не в том порядке, в каком следует. Что там говорят про сумасшествие после тридцати шести часов без положенного количества REM-фаз? Тим трёт виски и думает, сочтут ли его сумасшедшим, если он приляжет прямо тут на матах. Потолок пещеры, во всяком случае, куда занимательнее потолков в особняке. Если бы Тим не был уверен, что расшибётся где-нибудь в лепёшку, он бы собрался на короткий утренний патруль. Толку от этого, конечно, но. Продуктивность. Но, похоже, преступность иногда всё же спит. Как невовремя. Тиму бы должно стать стыдно за такие мысли, но, опять же. Приоритеты. Они тоже перекосились, как время и пространство, искривились оттого, что его мозг работает из чистого противоречия. Интересно, сильно ли взбесится Джейсон, если Тим его разбудит и попросит ему двинуть? Вежливо попросит, конечно. Или, может, лучше сразу к Дэмиану? Хм. Дельная мысль, но сможет ли он увернуться от метательных ножей на таком расстоянии с текущим уровнем… сонливости? Его чувство пространства подстрелили и бросили истекать кровью в канаве где-то на сорок шестом часу бодрствования. Тим осторожно встаёт, опираясь на стол окоченевшими пальцами, и опять мнёт документы, проверяя себя на устойчивость. Его даже не слишком ведёт, когда он проходится туда-сюда, хотя вся пещера вокруг него тревожно качается, попирая законы реальности. Тим в целом не обращает внимания. Он почти не сомневается, что дальняя стена на самом деле не уносится вдаль и пещера не кренится влево. — Опять, сэр? — Тим осторожно оборачивается, опирается бедром о стол и ловит неодобрительный взгляд Альфреда. — Ты рано встал, Альфред, — говорит Тим, и собственный голос доносится до него словно издали. Вроде бы он даже не глотает слова. Хотя какая уж тут уверенность. Да и что такое определённость? Я думаю, значит, существую? А как же компьютеры? Они вообще считаются мыслящими созданиями? Потому что Тим очень, очень любит свой компьютер, и любит, когда его компьютер составляет ему плейлисты, которые ему действительно по душе. Или Редбёрд. Редбёрд реально такая. Но, опять же, может, они все в действительности просто крохотные байты информации в гигантском компьютере. А Джейсон, между тем, так и не отдал ему «Гида»… — Мастер Тимоти, — голос Альфреда возвращает его в реальность, и Тим понимает, что опасно заваливается набок. Тим моргает, выпрямляется, и ему кажется, что его шея утратила способность (или желание) поддерживать голову. — Альфред, можешь сделать мне одолжение? — Тим моргает, и, с ума сойти, уже пять утра, подумать только. — Можешь меня вырубить? Буквально вырубить? У него под глазом то и дело дёргается мышца — Тиму казалось, что всего пару минут. На деле, наверное, уже пару часов. Альфред, кажется, глубоко оскорбился. — Мне просто нужно… побыть без сознания немного, — Тим растопыривает пальцы. — Совсем чуть-чуть. Тебе даже тащить меня никуда не придётся, я лягу на матах или на койку в медотсеке. Потому что не уверен, что смогу покорить лестницу и ничего не сломать. Пожалуйста? — Сэр, этому бы пора положить конец, — говорит Альфред. — И вы же знаете, что я не позволю вам спать здесь. Не хотите ли попробовать одолеть лестницу вместе? — Было бы круто, — отвечает Тим, и ему удаётся правильно выключить компьютеры только со второй попытки. Какое-то время он смотрит на горы бумаг и решает, стоит ли расклеить липкие записки с пометками, что тут где, или, может, лучше просто обмотать всё это жёлтой оградительной лентой и сопроводить табличкой «Уходите, у меня всё схвачено». Альфред прочищает горло. — Заверяю вас, сэр, эта гора хаоса будет ждать вас, когда вы отдохнёте. А сейчас — лестница. — Точно, — отвечает Тим, часто моргает и осторожно идёт к означенной лестнице. Альфред бережно держит его под руку, пока они взбираются по ступенькам в особняк вдвоём. Утренний свет уже пробивается в окна и понемногу вытягивает из сумрака намёки на приглушённые краски. Тим моргает, и вот он уже смотрит на потолок своей комнаты. — Приподнимитесь, сэр, совсем чуть, — говорит Альфред, и когда он успел шприц взять. Тим моргает и смотрит с отстранённым интересом, как Альфред вводит снотворное ему в руку. — Спасибо, Альфред. Я думал попросить Джейсона мне врезать, но так тоже неплохо. Мне даже больше нравится. Альфред не то чтобы улыбается, но у него отблеск веселья в глазах. — Могу представить, сэр. Тим моргает и чувствует, как его начинает затягивать в пучину. — Не пожалел для меня дозы, да? — Для вас только лучшее, мастер Тимоти. Глаза Тима закрываются, и потолок сменяется красной чернотой по ту сторону век. Кажется, он слышит, как Альфред желает ему приятных снов. Глупость какая. Люди без сознания не видят снов. (Сны только для тех, кто спит).