Рождественское волшебство

Казалось, что снег бесконечен. Он падал с небес, незаметно смешиваясь с застывшим воздухом, ласково накрывая деревья и землю, будто вообразил себя пледом, мягким и теплым; словно он не был настолько холодным, что мог заморозить все, к чему прикасался, а напротив, был в силах согреть. А может, он только мне казался таким ледяным в этот вечер. Тонкая куртка совсем не спасала от ветра, но я продолжал упрямо протягивать руки вперед, наблюдая, как маленькие снежинки кружатся в одном только им понятном танце, медленно садясь на ладони и, как растаяв, они оставляют после себя лишь мокрый след и покалывающее ощущение холода на кончиках пальцев. Это почти завораживало, погружало в спокойное и умиротворенное состояние; я даже забыл на какое-то время, где нахожусь; но громкий взрыв хохота рядом заставил вздрогнуть, возвращая к реальности. Подняв рассеянный взгляд, я увидел, как неподалеку дети играли в снежки со своими родителями, смеясь и крича, что взрослым ни за что их не победить. Невольно я и сам улыбнулся, вспоминая, как когда-то давно, в детстве, я точно так же проводил время со своей семьей. Это была почти традиция – каждое рождество мы собирались и ехали за город, валялись в снегу, строили ледяные замки и обязательно берегли самые теплые и уютные шарфы для снеговиков. А когда одежда совсем промокала и перчатки переставали защищать руки, мы, уставшие и довольные, возвращались в дом, чтобы устроиться в гостиной перед камином, обязательно с кружкой ароматного какао в руках и мягким пледом, заботливо накинутым на плечи кем-то из взрослых. После нескольких мгновений тишины родители по очереди начинали рассказывать истории; из года в год они никогда не повторялись, но неизменным оставалось одно: это всегда были добрые рождественские сказки. Я мечтал тогда оказаться в одном из волшебных миров, про которые так много слышал; у меня даже была большая толстая тетрадь, на её листах бережно хранились все несуществующие миры с подробными описаниями и даже рисунками; но к моему великому разочарованию, сколько бы я не ждал, чудеса так и не приходили ко мне, и, в конце концов, я перестал в них верить. Вздохнув и чуть тряхнув головой, словно отгоняя нахлынувшие воспоминания, я направился к ярким палаткам, над которыми висела огромная цветная вывеска, сообщающая о том, что палатки – не что иное, как рождественская ярмарка. Прогуливаясь по длинным рядам, я машинально рассматривал разноцветные прилавки, возле которых толпились люди, переговариваясь о чем-то между собой и смеясь; почти каждый из них торговался, пытаясь сбить цену на очередной сувенир, чтобы потом торжественно вручить его своим спутникам. Мне же не для кого было искать подарки; после того как я переехал, все открытки я посылал по почте, обязательно вкладывая в конверт письмо, в котором описывал прошедший год. Это была новая традиция нашей семьи –мы больше не собирались вместе у камина и не лепили снеговиков, а какао и сказки сменились марками на белых конвертах и исписанными тонкими листами бумаги. Сначала я старался делать рассказ хоть немного похожим на те далекие истории из детства, но получая в ответ лишь поздравление с рождеством и заметку о том, что все хорошо, я все чаще думал, а читают ли они вообще то, о чем я пишу? И с каждым годом мои письма становились все короче, в конце концов превратившись в набор сухих фактов и такие же невыразительные пожелания всего наилучшего. Каждый год я приходил на ярмарку в надежде расшевелить светлое, оставшееся внутри еще с детства ощущение праздника; чувство, что вот-вот произойдет нечто волшебное, то самое чудо, которого так долго ждал. Но ничего не происходило, ни когда я бродил среди прилавков с сувенирами, ни когда смотрел на салют, стоя возле огромной пушистой елки, ни когда возвращался домой и доставал из почтового ящика письмо от родителей, уже заранее зная, что в нем будет написано. Каждый раз щемящее ожидание превращалось в разочарование, но я вновь и вновь приходил на площадь, отмечал, что из года в год ничего не менялось, что елка все такая же нарядная и блестящая, салют такой же красивый, а люди вокруг – счастливые. И я, гуляющий по торговым рядам в полном одиночестве.

***

Я набрел на этот маленький магазинчик случайно. Это был двухэтажный домик, с аккуратными маленькими окошками и резными перилами, украшенными еловыми лапами и мягкой пушистой мишурой. И все же, несмотря на непримечательный вид и отсутствие каких-либо вывесок, мимо него невозможно было пройти. Он так и притягивал к себе, дружелюбно сверкая разноцветной гирляндой, словно приглашая войти, обещая нечто волшебное и удивительное. Конечно, я не смог удержаться и, осторожно приоткрыв дверь, шагнул внутрь. Я не собирался ничего покупать, я зашел только погреться, но все равно машинально рассматривал прозрачные витрины, на которых аккуратными рядами были разложены всевозможные сувениры, которые объединяло только одно – серебряный цвет. Из-за этого казалось, что весь магазинчик покрыт инеем, блестящим в свете переливающейся разноцветными огнями гирлянды, висящей под потолком. Но почему-то больше всего меня поразило не удивительное разнообразие и не искусное оформление, а то, что здесь нигде нельзя было увидеть ни одного ценника. За все время, что я провел, разглядывая не только украшения и амулеты, но и редких покупателей, я не услышал даже вопроса о цене; люди просто клали деньги на прилавок и забирали понравившуюся вещь, прощаясь со старым лавочником так, будто их уже много лет связывают узы дружбы. Внезапно мой взгляд словно сам собой зацепился за неприметную, по сути, вещицу – кулон, лежащий почти в самом углу, теряющийся на фоне остальных украшений, но несмотря на это, мне все равно казалось, что он сверкает ярче лампочек, подсвечивающих витрины. Смотря на меня, лавочник понимающе улыбнулся и, достав кулон, без лишних слов протянул его мне. Я хотел было спросить, сколько я должен заплатить, но хозяин магазинчика только покачал головой, все с той же улыбкой обрывая меня на полуслове. - Вы заметили, что не вы выбрали его, а он словно сам показался вам на глаза? Здесь вещи сами ищут своих хозяев, поэтому вы вольны заплатить столько, сколько пожелаете нужным. Пару секунд я недоверчиво смотрел на мужчину, но тот оставался совершенно невозмутим, и я, вздохнув, озябшими пальцами достал из кармана мелочь, перекладывая её в теплую ладонь приветливого и улыбчивого лавочника. Я не знал, зачем купил эту вещь, мне она была не нужна, а дарить её было некому, я был совершенно один на этом празднике среди разноцветных украшений и карнавальных масок, но почему-то сомнений не возникало – это действительно была именно моя вещь. Я задумчиво повертел небольшой кулон в руке и бережно спрятал его в кармане. - Спасибо, - я улыбнулся лавочнику, чувствуя себя немного неловко, не зная, куда деть руки и пряча их в карманах, и отступая на шаг, уже собираясь развернуться и покинуть уютную сувенирную лавку, хотя мысль о холоде снаружи заставляла невольно поежиться; хотелось задержаться в тепле еще хоть на несколько минут. - Всего вам хорошего, - донесся мне вслед голос пожилого мужчины, и я, повернувшись, кивнул ему и зачем-то помахал рукой на прощание, словно мы были старыми приятелями. Улыбка лавочника стала чуть шире, всего на секунду, а потом он вновь вернулся к своим покупателям, все так же радостно приветствуя их в своем магазинчике, советуя, что лучше дарить любимым, а что купить для родных и друзей. Уже в дверях я опять обернулся, в последний раз окинув взглядом теплое помещение, осторожно сжимая в пальцах тонкую серебристую цепочку. Задумавшись, я совсем забыл, что стою на проходе и явно мешаю желающим воспользоваться дверью. Только услышав за спиной тихий голос, вежливо просящий немного подвинуться, я словно вынырнул из оцепенения и едва ли не отпрыгнул в сторону, все же сталкиваясь с человеком, стоящим позади меня. Пробормотав извинения, виновато улыбаясь и стараясь не поднимать взгляда от пола, я как можно быстрее покинул магазинчик. В голове крутилась назойливая мысль, что в этом году все происходит не так, как обычно, но я никак не мог понять, что же изменилось и что стало иначе.

***

Запах хвои кружил голову. Я уже собирался было пойти домой, но праздник только начинался, люди вокруг готовились к карнавалу, и я, к собственному удивлению, решил остаться. Ни разу еще я не участвовал в подобных мероприятиях, каждый раз сбегая подальше от общего веселья, чувствуя себя лишним среди улыбающихся и радостных людей. Я стоял, прислонившись к большому дереву, ветви которого были украшены разноцветными мигающими огнями, с интересом наблюдая за окружающими людьми. Недалеко от меня дети лепили снеговика, а чуть в стороне молодой парень высматривал кого-то в толпе, поглядывая на часы. Совсем рядом стояла девушка, я даже успел удивиться – неужели она здесь одна; но в следующий момент заметил, как к ней навстречу спешил мужчина с огромным букетом цветом. Он наклонился, обняв её, и что-то прошептал на ухо, от чего на лице девушки засияла улыбка; а я отвернулся, чувствуя себя как-то неловко, словно только что влез в чужое счастье. Я еще долго наблюдал за стайкой взъерошенных воробьев, забавно прыгающих по мягкому снегу, пока у меня над ухом не раздался уже знакомый голос. - Это мое любимое место, отсюда отлично видно звезды, - почему-то я даже не удивился, когда повернувшись, увидел того самого человека, с которым столкнулся в дверях сувенирной лавки пару часов назад, - Вот, возьми, согреешься, - и он протянул мне небольшой красный стаканчик с кофе. Кивнув и забрав стаканчик, я украдкой взглянул на небо и не поверил своим глазам. Казалось, небо было усыпано миллиардами звезд; они сверкали и переливались, словно переговариваясь между собой; они были похожи на ковер, укрывающий небо. Медленно я перевел взгляд на стоящего рядом мужчину, не в силах скрыть восторг и удивление в глазах, а тот только понимающе улыбнулся.

~

Мы проговорили всю ночь напролет, но если бы меня кто-то спросил, о чем мы болтали, я бы не смог ответить. Я совсем не заметил, как пролетело время, и вот уже над горизонтом медленно поднималось сонное солнце, лениво обнимая землю первыми лучами. Я даже забыл про холод и только под утро вновь ощутил легкий ветер, пробирающийся под одежду, заставляющийся переминаться с ноги на ногу и прятать руки в карманах. На мгновение я даже замер, когда пальцы наткнулись на что-то хрупкое; я успел забыть и про странную покупку в маленьком магазинчике. Немного помедлив, я достал из кармана подвеску; осторожно, словно она была сделана не из металла, словно она была хрустальной и с легкостью могла рассыпаться, превратившись в серебряную пыль. Это был один из тех парных кулонов, которые так любят парочки. Он изображал половину снежинки; она искрилась на солнце; казалось даже, что она состоит из множества маленьких светящихся кристаллов. Присмотревшись, можно было увидеть, что звенья цепочки – тоже маленькие снежинки, будто держащиеся друг за друга, кружащиеся в одном им известном танце. В свете зимних солнечных лучей казалось, что и кулон, и цепочка сделаны изо льда, и стоит только перенести их в тепло, они растают, оставив после себя лишь мокрый след на пальцах, хотя, конечно, это было не так. Но это была удивительная ювелирная работа; невероятно красивая, ей так и хотелось восхищаться. Молча я вытянул руку, держа кулон на раскрытой ладони, и совершенно не смог, и даже не захотел сдержать счастливого смеха, когда мой случайный знакомый протянул мне точно такой же.