Взятка победителю.

Это случилось два года назад. До этого дня, мы виделись дважды. Первый раз на судебном разбирательстве над моей семьёй, где твоими стараниями меня и маму оправдали полностью, а отцу выписали штраф в одну третью часть нашего состояния и депортацию из страны без права возвращения в течение двадцати лет. Сразу же после суда, мама попросила у меня прощения, и сказала, что я взрослый, и справлюсь без ее присутствия. А отец, меланхолик по натуре, и при неблагоприятных условиях у него может развиться повышенная эмоциональная ранимость, замкнутость, отчуждённость, и без нее, он совсем пропадет. Я заверил ее, что справлюсь и точно не наделаю глупостей, поцеловал в щеку, и она отправилась следом за отцом, во Францию. Второй раз, мы встретились возле кабинета министра, куда меня пригласили для личной беседы, было это накануне Самайна. Когда ты, выходя из кабинета Шеклболта, увидел меня, то вздрогнул, опустил голову и очень тихо что-то сказал, до меня дошло, что именно ты сказал, только когда ты вышел из приёмной. «Прости», одно слово, перевернувшее все в моей душе. Я не понимал, за что ты извиняешься, миллион мыслей мелькало у меня в голове. Я пришел в себя, только от окрика секретаря, который, судя по всему, не в первый раз звал меня. Через несколько минут, сидя в кабинет напротив Кингсли, мне уже было не до размышлений над твоим странным поведением. Он не стал ходить вокруг да около и сообщил, так как мне была оказана несказанная милость, со стороны правительства в виде помилования, глава государства рассчитывает на ответную любезность, они хотят, что бы я стал внештатным консультантом в отделе тайн. От таких «щедрых» предложений не отказываются. Но я-то понимал, что это значит. Пожизненная кабала. Министры будут меняться, а «внештатные сотрудники» останутся, уйти из этой «добровольной организации» можно только на тот свет. Они все связаны таким количеством обетов, что и чихнуть лишний раз невозможно без ведомства начальства. Я побледнел, и тут у меня в голове всплыли слова Поттера. «Прости». Он знал! Знал, на что мне придется пойти. И что мне теперь делать, если даже Поттер не смог меня выторговать? Одно я понимал точно, мне нужно время. Хотя бы обдумать сложившуюся ситуацию. Министр не торопил меня, он, молча, и казалось бы безразлично, разглядывал убранство своего стола. Я решил не играть с ним в святую невинность, и честно заявил, что столь ответственный шаг, я не могу сделать прямо сейчас, несмотря на все мое уважение к нему. На что Кингсли сказал, У меня просто уйма времени, прямо таки прорва, аж до 1 февраля. После чего, меня ждут в этом же кабинете. Как я добрался до дома, не вспомню даже под пытками. В этот же день, написал письмо отцу, и два дня ходил как привидение, только позже я понял, что не спал и не ел. Домовые эльфы, заламывали свои руки, бились обо все углы головами, пытаясь заставить меня, хотя бы чаю попить. А я не мог, желудок скручивался в узел, стоило мне подумать о еде. Чувствовал себя узником, ждущим приговор. А потом пришел ответ от отца. «Дорогой сын. Мне очень жаль, но вариантов у тебя немного. Ты можешь попробовать откупиться, или сбежать из страны, к магглам, но в любом случае, министерство добьётся своего. Им нужны не только наши деньги, хотя и они тоже, им нужен Мэнор, со всеми его тайнами и знаниями. Но добровольно отдать его, равносильно предательству крови. Предложение, подобное твоему, получили все, кто смог избежать наказания, и поверь, многие согласились. Я не имею права, чего-либо требовать от тебя, не в моем положении, поэтому приму любое твое решение» Вот и все, семь предложений, ни грамма конкретики, поступай, как хочешь, полная свобода действий. «Ты уже взрослый сынок», но между строк четко читается: «Не стань предателем, а в остальном, волен делать, как тебе угодно». Значит выход только один. И в тот момент, когда я понял, что в принципе выбора у меня нет, стало как-то спокойно, все равно уже ничего не изменить. Навалилась усталость, прошлых дней, и мне дико захотелось спать, я добрел до своей комнаты, не раздеваясь, упал на свою кровать, и сразу же заснул. Наша с тобой третья встреча, произошла, на министерском балу, в честь празднования нового года, на который меня, настоятельно пригласили. Я увидел тебя в окружении друзей. Ты пытался что-то объяснить Грейнджер, а она… создавалось впечатление, что она отговаривает тебя от чего-то. Уизли в споре не принимал участие, он смотрел на тебя исподлобья и был явно чем-то недоволен. Почему-то в голове всплыло это твое «прости», я взял бокал шампанского, и принялся рассматривать тебя. Красив, нечего сказать, а за последнее время стал еще лучше, раздался в плечах, и появилась эдакая уверенность в себе. Сам с собой я могу быть честен, таким я не стану никогда. В тебе чувствуется мощь, просто одуряющая сила. С таким не страшно, и ведь действительно, в твоем присутствии я забываю бояться. Взять хотя бы случай, когда тебя с друзьями поймали и привели в Мэнор. Я до дрожи боялся свою сумасшедшую тетушку, а появился ты, и все. Я увидел перед собой истеричную, больную, трясущуюся от страха, женщину, которая боится одного подростка. А ведь это было, чуть больше полугода назад, кажется, что, с тех пор, прошла вечность. Я не замечаю, как выпиваю еще несколько бокалов шампанского, и меня слегка ведет, поэтому, я пропускаю тот момент, когда заканчивает свою речь министр, и на сцену приглашают тебя. И ты говоришь что-то, а я смотрю на твои губы, и думаю, какие они на вкус. Сейчас мне все можно, моя жизнь уже практически мне не принадлежит, можно смотреть на тебя, и мечтать о поцелуях, можно напиться и… я не понимаю, почему все смотрят на меня. Однозначно, я пропустил что-то важное. Твой голос звучит немного настойчивее, ты говоришь мне - «Драко, я понимаю, что ты не очень любишь такие вот сюрпризы, но прошу тебя, поднимись ко мне на сцену». Ноги становятся ватными и я, как во сне, поднимаюсь к тебе. Ты обнимаешь меня за талию, прижимаешь к себе и шепчешь на ухо, - «Подыграй», и уже громче, в микрофон, для всех,- «Дамы и господа, разрешите представить, мой жених, Драко Люциус Малфой» После этих слов, он целует меня в щеку, и тут же напряженный до предела зал, разряжается аплодисментами. Он говорит, что-то еще, благодарит всех присутствующих, и просит нас извинить, потому что у нас запланирован семейный ужин. Мы, под вспышки колдокамер, выходим из зала, и как только появляется возможность, я аппарирую нас в мэнор. Почему я перенес нас в мою комнату, было совершенно не понятно. Но Поттер не выпускал меня из рук и мы так и стояли обнявшись. Его сердце стучало о ребра, как бельчонок в клетке, и я понимал, что могу простоять вот так, бесконечно долго. Он посмотрел мне в глаза и попытался, что-то сказать, но я выскользнул из теплых рук, и решил, что в данную минуту, не готов не то, чтобы вести диалог, а просто слушать. Я как зомби, разделся, лег в постель и моментально уснул. На следующее утро, я проснулся и еще долго лежал в кровати, пытаясь понять, что произошло. У меня в голове совершенно не укладывались события прошлого вечера. Я позвал эльфа, и спросил где вчерашний гость, на что он мне ответил, что господин ушел час назад. Ни записки, ни объяснений, ничего. Я попросил приготовить мне кофе, и отправился в душ. Спустя полчаса, завтракал в своей комнате. Ни одна здравая мысль, о том, что это вчера произошло, так и не посетила мою светлую голову, и когда я решил что все-таки необходимо найти Поттера, и постараться хотя бы понять его мотивы, дверь в мою спальню открылась, и на пороге я увидел Гарри, с большой сумкой. Что произошло дальше, вспоминается мне очень смутно. Он объявил, что как мой жених будет жить здесь, а меня прорвало, до сих пор вспоминая ту отвратительную истерику, мне становится не по себе. Я орал, какую-то ерунду, что я не марионетка и не позволю так с собой поступать, и мне совершенно, не нужна его гребаная благотворительность. На что Поттер, сел в мое кресло, одним глотком допил мой кофе. Дождался, когда из моего рта прекратят литься гадости и упреки, и заявил, что я могу орать, сколько душе угодно, но он остается жить здесь. Первый месяц, мы ругались почти ежедневно, вернее я орал, а Гарри слушал. Я чувствовал себя отвратно, Поттер же наоборот, вел себя так, как будто не понимал причин моих криков. 1 февраля, как и было условлено, я пошел к министру, совершенно не предполагая, что я ему буду говорить, ведь за весь месяц, у меня не нашлось времени обдумать, как себя вести, и что предпринять. Увидев меня, Кингсли был очень удивлен и совершенно честно спросил, какого боггарта, я делаю в его кабинете. Напомнив ему, о разговоре двухмесячной давности, я совершенно честно сказал, что не хочу принимать его предложение о работе, но если у меня нет выбора, то из двух зол, я конечно же выберу меньшее. На что министр, не стесняясь в выражениях, сообщил мне, что данное предложение, не распространяется на членов семьи Гарри Поттера. Где-то в глубине души, я понимал, и даже ждал чего-то подобного. Кингсли откинулся на спинку своего кресла, и не скрывая злорадства заявил, что я трофей, который выбрал победитель, отказавшись от всех привилегий. Я был кем угодно, но только не неблагодарной тварью, на понимание того, на что пошел ради спасения меня, уже не в первый раз, Гарри, у меня ушло меньше минуты. Нахально улыбнувшись министру, я перегнулся через стол, и глядя в глаза заявил, что вопреки всем его ожиданиям, Поттер ни разу не пожалеет о своем решении, и я сделаю все что в моих силах, чтобы он был счастлив. Развернулся и вышел, по-английски, не прощаясь. Дома я был ближе к вечеру, мне было что обдумать. Как себя вести, что говорить, я придумывал целые сценарии своего поведения. Но зайдя домой, я встретил Поттера, сидящего на полу возле разбитой вазы, династии кого-то там. С другой стороны от него сидел домовой эльф, и причитал, что столь старинный предмет нельзя починить. Почему-то в тот момент, когда я встретился с растерянным взглядом Гарри, все мои придуманные планы, полетели к дементоровой бабушке. С ним нельзя планировать. Я присел рядом, а он тяжело вздохнул и сообщил, что он нечаянно. Он так напоминал обиженного ребенка, что я не удержался, потрепал его по волосам, и доверительным шёпотом сообщил, что это копия, а оригинал лежит в хранилище, и в детстве я ее раз пять колошматил. Поттер улыбнулся, и выдохнул с облегчением. С ним нельзя как со всеми другими, он совершенно не умеет врать, стесняется своей неуклюжести, и совершенно искренне радуется мелочам. Мы не стали ничего обсуждать, просто я принял его, а он, кажется уже давным-давно, принял меня. С ним не было сложно, наоборот, он всегда вовремя, он надежный как гранит, мы вместе уже два года, и каждый из прожитых дней, я благодарен, что он рядом, но с некоторых пор, в моей душе поселился страх. Дикий, панический. Я боюсь, что он уйдет, вот просто встанет и уйдет, ведь зачем я ему, спасать меня больше не нужно, мне не грозит опасность. И каждое утро, просыпаясь в своей постели, я ищу его, а найдя, прижимаю к себе, и лежу так, до тех пор, пока он не проснется. Сегодня 31 декабря, совсем скоро новый год, миллениум, и это замечательная дата. Я устал бояться и ждать, что он куда-нибудь исчезнет, и поэтому приготовил подарок. Облазив все ювелирные магазины, замучив добрую дюжину продавцов, я нашел все-таки то, что искал. Обручальное кольцо. На вид, совершенно обычная полоска белого золота, но с таким количеством оберегающих и зельевыявляющих способностей, что диву даешься. С самого утра, меня слегка потряхивает. Потому что не знаю как он отреагирует. Придут его друзья, с которыми я научился очень сносно общаться, играю с Уизли в шахматы, а Грейнджер частый гость моей библиотеки. Иногда мы с Гарри посмеиваемся, что она приходит в гости именно к ней, потому что засиживается там часами, а когда мы зовем ее обедать или ужинать, смотрит на нас таким взглядом, явно не понимая, как мы сюда попали. Я беззлобно дразню ее, а она называет меня глупым мальчишкой. Устав дергаться, я прячусь в зимнем саду, стараюсь читать, но буквы сливаются, а мысли ползут к маленькому свертку под ёлкой. Мы очень давно спим вместе, и не только спим. Но ведь секс не гарантия чувств, а о них мы никогда не говорим, мы вообще не обсуждаем, почему стали жить вместе, войну обсудили, даже плакали друг у друга на плечах, а об отношениях ни слова, просто живем. Пытаюсь выпить воды, но проливаю на себя больше половины, потому что оказывается, у меня дико дрожат руки. В этот момент заходит Гарри, и сообщает, что все ждут только меня, и тянет меня в обеденный зал, где стоит накрытый к праздничному ужину стол, и красавица ёлка. Мы входим, держась за руки, я здороваюсь с гостями, и мы садимся за стол, тут я понимаю, что Гарри так и не выпустил моей ладони, он нежно поглаживает ее, успокаивая. Звучат первые поздравления, и Гермиона дарит нам с Гарри подарок, первый экземпляр ее собственной книги, вернее учебника, по истории магии. Мы не знали над чем она работает, поэтому искренне поздравляем, а она краснеет, прикладывает руки к щекам, и что бы не смущаться еще больше спрашивает у меня, что я приготовил Гарри в подарок. И в этот момент, краснею уже я, а Гарри косо поглядывает на меня. Мне ничего не остается, кроме как подойти к ёлке, достать из-под нее маленькую коробочку, в зеленой оберточной бумаге, и отдать ее Гарри. Он смотрит на меня, широко распахнутыми глазами, и очень бережно развязывает серебристый бантик, достает маленькую, отделанную искусной резьбой шкатулку, на дне которой лежит, да собственно вся моя жизнь там лежит. Гарри достает кольцо, и, почему-то охрипшим голосом спрашивает - «Что это?» А я понимаю, что не дышал все это время, и перед глазами прыгают черные мушки. «Я хочу, чтобы ты стал моим, навсегда» - говорю я таким же охрипшим голосом. Гарри встает из-за стола, и у меня рушится мир, просто в один раз из-под меня выдернули землю, хочется бежать, спрятаться куда-нибудь и зарыться в нору, и там помереть, потому что двух лет достаточно, чтобы понять, что без Поттера, без моего Поттера, я не хочу жить. Он врос в меня, своей счастливой улыбкой, и искренностью, глупостью и бесшабашностью. Я не хочу без него… и в это мгновение, меня целуют в висок, и шепчут на ухо: «А я всегда был твоим». И в руки мне ложится точно такая же маленькая коробочка. «Плакать на виду у других - дурной тон» - всегда говорил отец, но он никогда не был счастлив, так как я. Он никогда не жил.